На этот раз все в той же сумрачной зале, кроме императора, их встретил первый министр Мис. Лий Восьмой сделал приглашающий жест и демонстративно отошел в сторону, выставив навстречу гостям своего наперсника. Мис был снова в монашеском одеянии.

– Мир вам, – произнес он, сложив лодочкой ладони и опустив глаза долу. Он нервно потер руки и начал, не поднимая глаз: – Вы слышали речь нашего иссейшего государя…

– И твою тоже, – кивнул Сид.

– Наш император доверил мне, худородному, по неизменной доброте своей, быть его верным слугой у кормила великого государства. Государь и я, его верный раб, денно и нощно думаем о благе народном. Мы готовы вести к славе и благоденствию всех людей великой Северной империи.

– А мы-то здесь при чем? – не выдержал Зер.

Мис перестал шевелить пальцами и поднял колючие глазки:

– Я говорю только с Исом.

– У нас всех одинаковое право голоса, – выступил на шаг вперед Сид.

– Я буду говорить только с тобой. – С монаха слетела вся раболепная шелуха. Сид обернулся к своим, и они согласно наклонили головы.

– Ладно, будь по-твоему.

Мис снова зашевелил пальцами пониже живота и стал что-то разглядывать под ногами.

– Мы перевернем мир! Да, за счет погрязших в разврате и безделье соседей, не способных ни к чему другому, кроме копания в земле. Мир от этого только выиграет и быстрыми шагами пойдет к светлому будущему, даже если погибнет половина человечества.

– По костям?

– Хотя бы и так, – снова вскинул голову Мис и кольнул Сида рыжими глазками.

– Кости-то будут не только чужие.

– Нужно ли с этим считаться, если цель высока?

– Так что же угодно от нас? – утратил интерес к бесполезной полемике Сид.

– Содействия на пути к великой цели. Ведь и тебе претит то, во что превратились твои предначертания.

– У нас разные дороги.

– А откуда тебе известно, что хотим сотворить мы? Может – рай по твоим предначертаниям?

– Но речь императора…

– Перед быдлом? Да и что было сказано? Что обещано? Половину чужого добра? Дадим! Поход в чужие земли? Будет! А вот кто и как будет править – решим без них. Мы возьмем цвет нации. О, это будет строгий отбор! Мы взрастим на компосте из так называемых масс великую цивилизацию. Для этого нужны люди, преданные мне и императору. То есть императору и мне, – спохватился Мис, покосившись на стоявшего у окна Лия Восьмого.

Император, до этого безучастно слушавший, подошел к говорившим и тяжело оперся о край стола:

– Короче, если на нашем знамени будет написано «С нами Ис», силы наши удесятерятся. Если к этому прибавятся твои знания и мы получим огненные стрелы – станем непобедимыми. Выбора у вас нет: или с нами, или вы отсюда не выйдете. Помни, наместник тебе такой же враг, как и мне. А касательно земного рая – на досуге с Мисом подумайте, я согласен.

– Мы не согласны. Хотя и с наместником нам не по пути. Для нас все люди равны. Да мы и не принадлежим к избранному тобой народу!

– Вас это не касается, – не замечая движения в группе Сида, продолжал Лий Восьмой, – это – на потребу толпе. И для твоих друзей может быть сделано исключение. Что касается тебя… ты же – Ис!

– Не выйдет!

– Очень жаль, – вздохнул император. – Стража! И грохнул кулаком по столу.

Но прежде чем неповоротливые латники вломились в залу, император и Мис были скручены по рукам и ногам и отряд Сида был готов к обороне. Первый ворвавшийся в залу латник загремел по плитам с пробитым пулей нагрудником. Остальные замешкались у дверей.

– За дверь, живо! Иначе все пойдете той же дорогой! – рявкнул Сид. Ошеломленные стражи, пятясь, вышли из залы.

– Двери – на засов, окна – тоже, – уже обращаясь к своим, командовал Сид.

Он подождал, пока все необходимое будет выполнено, и повернулся к онемевшему от стыда и ярости Лию Восьмому:

– Военное счастье переменчиво. И как же вы такую промашку дали!

Император повел налитыми кровью глазами и попросил развязать руки. Просьбу уважили.

– Знал бы – поостерегся. Но уйти вам некуда. Вы в моих руках.

– Ошибаешься, пока ты – в наших. И если с наших голов слетит хоть один волос, то с тебя и твоего прихлебателя слетят головы. Уразумел?

– Уразумел, – понуро ответил император, разминая затекшие руки.

– И без глупостей. Ты видел, что делают наши огненные штуки?

– Чего вы хотите? – вопросом на вопрос ответил Лий Восьмой.

– Беспрепятственного выхода.

– Я дам слово.

– Этого, батенька, мало, придется тебе нас проводить до границы, – сказал Зер.

– А если вассалы попытаются освободить меня?

– Прирежем, – невозмутимо ответил Нави.

– Дайте перо, я буду писать.

Императора усадили в кресло и придвинули к столу. Ног не развязывали. Геф и Нави тем временем внимательно обследовали помещение.

– Еще допиши, что все имущество наше должно быть неприкосновенным. И пусть не вздумают подсыпать в запасы отравы – проверять будем на тебе и брате Мисе. Ясно? – вежливо наклонился к пишущему Зер.

Император кивнул – говорить он был не в состоянии.

Когда Лий Восьмой, брызгая чернилами и ломая перья, закончил послание. Зер взял со стола лист, внимательно прочел, удовлетворенно хмыкнул и передал Сиду. Тот тоже прочел и пустил по кругу.

– Можно передавать, – сказал Сид, когда последний из читавших положил пергамент на стол. – Да, Без, когда сунешь лист под дверь, предупреди, чтоб нас не тревожили, когда надо – выйдем сами.

После этого послание было передано указанным способом страже. С выходом, однако, не торопились. Сид словно чего-то выжидал. И – точно! Дотошный Геф, простукивая тихонько стену, нашел пустоту!

– За этой мазней, – кивнул он на почерневший портрет какого-то императорского предка, – тайный ход.

– Куда он ведет, уважаемый Лий Восьмой? – вкрадчиво поинтересовался Зер. – Нет-нет, громко не надо, достаточно вполголоса, – добавил он, зажимая рукой волосатую пасть императора.

– За пределы дворца, в ваш дом, – давясь бородой, просипел монарх.

– Отлично, так даже удобнее. Двинулись. Да развяжите ноги Мису, не на руках же его нести! Нет-нет, руки оставим связанными, да и с государем придется сделать то же самое. И рты заткнем.

В свой дом они проникли через потайной люк – здесь не сделали даже обыска, увлекшись блокадой дворцовой залы. У ворот даже не выставили поста. В вечерней пасмурной тьме крытая повозка беспрепятственно выехала из ворот. На повозке лежали связанными император и первый министр, а над ними склонялся бесстрастный Нави, готовый прирезать их по первому знаку Сида. Их не остановили. И только при выезде из города пришлось усыпить стражников, которые, очухавшись, так и не поняли, что же с ними произошло. Беглецов же хватились только на следующее утро, когда неразумный магнитофон, поставленный под дверью, неизвестно в который раз стал повторять беседу Сида с Лием Восьмым.

—Свернем, нас уже должны хватиться, – предложил до этого молча мокнувший под предрассветным дождем Грез. Сид кивнул, и копыта зачмокали по грязи.

– Рядом замок твоего друга, надо бы дать ему знать о случившемся.

– Да, Сид.

Снова смолкли. Только чавкала грязь да звякала сбруя, тускло и холодно в туманном лесу млели по обе стороны дороги чахоточные деревья. Наконец кованые колеса загремели по подъемному мосту, и беглецы въехали под низкие своды замковых ворот. Мост со скрипом поднялся за ними, оставив между внешним миром и воротами полосу затянутой ряской воды шириной в два копья.

Когда перестал идти пар от развешанных у огня одежд и миски на просторном столе опустели, Сид с хозяином замка, Зером и Грезом поднялись на оборонительную стену, прикрытую острой двускатной крышей. Сквозь узкую бойницу увидели подъехавших ко рву имперских всадников во главе со старым знакомым – офицером, что сопровождал их к императору. На нем были черная кольчуга и шлем без забрала с черными перьями. Было так близко, что Сид без труда узнал их старого знакомца, оставаясь невидимым за узкой бойницей. Их выследили.