— Ага! — махнула в его сторону остатком платка Ира. — Плохо без платочка-то!

Мальчик обиженно засопел, готовый расплакаться.

— Не реви, — наставительно произнесла Ира, — в следующий раз будешь вести себя лучше!

Мальчик прищурился. Ох и нехорошие у него при этом стали глаза… Радость Иры от недавней победы улетучилась. Неужели это еще не конец? Неужели впереди — новые страхи и мучения?

Маленький Вася беспомощно прикрыл голову руками.

Ира успела лишь обернуться. Огромная ель бесшумно падала на нее. На нее и лешака. Хлестнули по ее голым рукам колючие ветки. И тут же, крест-накрест, на первое дерево рухнуло второе. А потом еще, еще! Ира оказалась запертой между двумя стволами. Ей ничего не оставалось, как заорать от ужаса — теперь ее хотел уничтожить сам лес.

— Мама!

От гула падавших деревьев у нее заложило уши. Лес застонал. Закружилась сорванная с ветвей листва, заскрипели сосны.

Ира полезла через стволы — стоять на месте нельзя, надо двигаться, выбираться из-под завала!

И вдруг она увидела Васю.

— Бу! — выдохнул он, растворяясь в листве.

Ира попятилась, свалилась со ствола, больно ударилась спиной о землю. Извернулась, вставая на четвереньки. Из-под ветвей на нее смотрел волк. Он прижал к голове уши, недовольно прислушиваясь к скрипу ветвей.

— Убирайся! — Ира погрозила кулаком в ту сторону, где бесчинствовал обиженный мальчик. — Тебя никто не помнит! Ты никому не нужен! Твоя сила уже не действует!

Из последних сил она вытащила обрывок платка и принялась рвать его на мелкие части.

— Ничего не осталось, — хрипела она. — И тебя уже нет!

Лес завыл с новой силой. Ураганный порыв ветра согнул деревья пополам, взметнул с дороги песок. Послышался крик боли и отчаяния. От него у Иры заложило уши. Она с трудом подняла голову.

Кричал Вася. Он висел в воздухе, подхваченный ветками деревьев, и медленно таял. Обрывки платка ветер взметнул вверх. Ударил гром. Ире показалось, что в голове у нее что-то взорвалось. В глазах потемнело. И тут кто-то потащил ее из-под завала. В панике она представила, что это председатель нашел ее, чтобы загрызть.

— Пусти меня, гад! — завопила Ира, брыкаясь.

— Дура! — послышался голос цыганенка. — Хватит лягаться! Ты мне чуть губу не разбила!

Ира развернулась, увидела среди веток Артура. Вполне себе живого и невредимого.

— Держись! — крикнул он, протягивая ей ладонь.

Ира вцепилась в его руку и полезла из-под веток.

Лес все еще бушевал, гудел ветер, деревья хлестали друг друга длинными ветвями.

— Ты как? — отдуваясь, спросил цыганенок.

— Вроде ничего, — неуверенно произнесла Ира. В голове у нее стоял такой гул, что толком разобраться было невозможно.

— А мне этот противный волк штаны порвал! — возмутился цыганенок, разворачиваясь к Ире задом, где зияла хорошая дырища.

— Зато живой, — хихикнула она, разглядывая видневшиеся сквозь прорехи Артуровы трусы в цветочек.

— А дорогу-то завалило!

Дорогу на Воронцовку перегородило несколько упавших деревьев. Теперь, пока не приедут трактора, пока все это не растащат, никто в заброшенную деревню не попадет. И оттуда тоже никто не приедет, не придет.

Вася… Никуда он не делся. Для видимости исчез, порадовал благодарных зрителей спецэффектами. Но платка-то больше нет. Что его здесь еще держит?

Шкатулка! С вещами его мамки! Ее надо уничтожить! И все закончится. Закончится… Как бы ей хотелось, чтобы все это закончилось…

Ира сидела на траве и плакала. Сил куда-то идти у нее не было. Над ее головой гудел лес, тьма наступала. А она не шевелилась. Пусть и правда все горит синим пламенем! Она очень устала.

Она почти утонула в своем сопливо-отчаянном состоянии, когда до ее слуха донесся далекий рокот. Как будто ворчание грома. Или? Тарахтение мотоцикла!

Мотоцикл! Это же…

— Пашка!

Ира приподнялась на коленях. Из-за поворота медленно выехал мотоцикл.

— Ира! — охрипшим голосом звал ее брат.

Слезы сами собой потекли из глаз.

Пашка, такой вредный, противный Пашка, родной, ненаглядный Пашка, прямо перед ней остановил машину.

— Ну, знаете ли, мелюзга, — буркнул он, склоняясь к сестре. — С вами не соскучишься! Тебя куда, дуру, понесло?

— Пашенька! — кинулась ему на шею Ира. — Увези меня скорее отсюда!

— Началось, — поморщился брат. — Садись, давай! Сейчас тебе бабка дома устроит!

— Здесь еще где-то Артур должен быть, — вспомнила Ира.

— Он прочесал мимо меня со скоростью курьерского поезда. Уже, наверное, дома сидит, мамкины булки ест. Одна ты в прятки играешь. Какой черт тебя сюда понес?!

— Там лес… — всхлипнула Ира.

— Лес как лес, — продолжал ворчать Пашка. — Завтра туда сходишь. С Катькой и пойдешь.

— Как она? — Ира забралась в седло, уткнулась носом в спину брата.

— Тебя все ждут, волнуются. Там какая-то твоя подружка пришла, за вещами.

«Женька», — улыбнулась Ира.

— И отчего это ты такая… — Брат попытался подобрать слово помягче, но выпалил то, что хотел сказать: — Дурная!

— Просто… Понимаешь, — устало забормотала Ира. — Есть вещи, о которых не надо вспоминать, чтобы они не возвращались к жизни. А мы… мы просто оказались рядом. Рядом — больше ничего. И никому об этом не расскажем. Чтобы призраки остались там, где им и положено. Где их оставили… Понимаешь?

Павел ее не слушал. Мотор тарахтел. Гудел ветер в деревьях.

Из трубы их дома вился дымок.

— Что это? — заволновалась Ира.

— Бабка мусор жжет.

— Какой мусор?

— Все, что в доме нашла, в печке сожгла. На кухне спать невозможно. Я к вам переселюсь.

Не дожидаясь, пока мотоцикл остановится, Ира слетела на землю.

— Ненормальная! — выкрикнул Пашка.

Но Ира уже помчалась к дому.

В печке лежит шкатулка, которую Катька стащила у цыганки. Ее нужно уничтожить! И если бабушка шкатулку найдет, то все придется начинать заново…

Ира ворвалась в кухню. В печке тлел умиравший огонь. Жар волнами исходил от беленых стенок.

— Ты где была? — обиженно спросила Катя.

— За цыганкой пошла, — призналась Ира.

Что происходит? Почему все такие спокойные? А как же пожар? А как же лес, заваливший дорогу на Воронцовку?

— Зачем? — не отставала от нее сестра. Выглядела она так, как будто с ней вообще ничего не было — румяная, довольная.

— Ты что, ничего не помнишь — ни про платок, ни про шкатулку? — осторожно спросила Ира.

— Ты это о чем? — Катя отложила баранку, отодвинула чашку.

Из-за стола тихо встала Женя.

— Ты обещала зайти, — робко произнесла она. — Я ждала-ждала… Ты не против?

— Подожди. — Ире сейчас было не до Жени. Она во все глаза смотрела на сестру. — Ты же болела! Цыганка наколдовала… Я у председателя полплатка отвоевала. Теперь шкатулка…

— Это что, книга такая? — насупилась Катя. — Без меня читала?

— Да какая книга! — задохнулась от возмущения Ира. — Цыганка колдуньей стала…

— Валя? — хихикнула Катя. — Ты что? Какая из нее колдунья?

Ира вспомнила цыганку Валю, ее худую фигуру, блеклые глаза. И правда, какая из нее колдунья? Это все сказки, что цыгане воруют детей, ворожбой занимаются. Обыкновенные люди… И отчего это Иру на ночь глядя в лес понесло? Почему она так рвалась обратно домой? О чем хотела сказать? Что-то про лес… А что — лес? Обыкновенный. Цыганка? Какая цыганка?.. Настя?.. Что-то было про медведей и волков? Ну да, видела она их — в зоопарке. Здесь-то они откуда взялись бы?

Ира провела ладонью по лбу, словно смахнула последние сомнения, широко улыбнулась, придвинула стул поближе к столу.

— И правда, — легко согласилась она. — Какая из нее колдунья?

Лес стирал человеческую память. Если знает один — знают все. А о том, что случилось, лучше никому не помнить, чтобы не повторилось то, что уже было.