Мне-то как раз было понятно зачем: где ещё, как не на границе, могла она найти приключения на свою… голову. Подвигов захотелось.

Далее учитель сказал, что с ним заниматься мы теперь будем раз в неделю, а в остальные дни мне предстоит работать с новым наставником, точнее, наставницей, которая будет учить меня применять знания, полученные мною во сне.

— Сейчас госпожа Греллиана ано Брасеро, землячка твоя, кстати, должна быть у себя, в больнице имени королевы Сенлины.

По традиции, больницы и госпитали основывали и финансировали супруги королей. Население росло, как и нужда в больницах, и у каждой королевы было к чему приложить свои силы и финансы.

— Хочу тебя предупредить, милейший. Пусть тебя не вводит в заблуждение её внешний вид. Знай, что ей уже сто семнадцать лет, и не делай глупостей. — Он весело мне подмигнул и стал собираться, чтобы проводить меня к наставнице.

До больницы нам пришлось добираться минут двадцать пять. Я прикинул расстояние. Получалось, что возвращаться в общежитие пешком далековато. Будто подслушав мои мысли, учитель пояснил:

— Вечером после занятий с целительницей тебя будет ждать такая же карета. Как видишь, она ничем не отличается от обычного наёмного экипажа.

Я удивился:

— А разве мы не в наёмном?

Лабриано тихо захихикал:

— Нет, милейший, не в наёмном. Эксплуатация экипажа по сравнению со стоимостью твоей охраны — сущие копейки. Так что в поездках по городу можешь себя не ограничивать.

Кони остановились напротив входа в большой пятиэтажный дом, в оформлении которого было мало излишеств вроде лепнины, мраморных колонн, атлантов и кариатид. Но и впечатления серой казармы он не производил.

Поднявшись на второй этаж, мы вошли в кабинет целительницы, высокой дородной женщины, лет тридцати на вид, с круглым улыбчивым лицом и строгими глазами.

— Госпожа Греллиана, позвольте представить вам моего ученика Филлиниана деи Брасеро. Он видел сон и принял знания.

В очередной раз мне пришлось рассказать свою эпопею странствий. Слава богам, наставнице хватило краткой версии истории. Само собой, не забыл я похвастаться исцелением лесоруба и нескольких инвалидов.

— Безответственные, самонадеянные мальчишки! — «похвалила» мои опыты наставница. — Вам, юноша, ещё простительно, но этот Герболио как был мальчишкой, так им и остался. Как вы могли ставить свои эксперименты на живых людях?

Я в недоумении уставился на госпожу Греллиану. Она была в непритворном гневе. Догадавшись, что я и учитель ничего не понимаем, она пояснила:

— Лабриано, что тебя удивляет? Ты же прекрасно знаешь, что это знание из сна — далеко не то божественное озарение и не чудесный дар небес, который сразу штампует готового целителя. Такое знание надо усваивать и развивать постепенно. А сейчас этот парень видит только самые крупные фрагменты структуры, не более чем на два, максимум три яруса детализации. Естественно, все последствия событий и самая развитая сфера его бессознательного рассчитать не могла. Элементарно недостаточно сведений для этого. — Она перевела взгляд на меня и продолжила: — Вы, юноша, своими действиями могли просто ускорить смерть этих людей. Я вижу, вы ничего не понимаете. Вообразите себе, что вы увидели небольшой кусок трубы, из которого фонтаном бьёт вода. Из самых благих побуждений вы заделываете этот кусок и, довольный, уходите. Вода больше не утекает. Всё хорошо. Но вскоре далеко отсюда из-за засорившихся водостоков прорывает плотину, и наводнение заливает поля. Этот фонтан, заткнутый вами, было единственное, что ещё как-то, пусть плохо, но удерживало равновесие системы. А человек — система многократно более сложная, чем любые гидротехнические сооружения. Теперь вам понятно, какому риску вы подвергли жизнь и здоровье этих людей?

Меня как кипятком с ног до головы обварило. Боги, что же я натворил? Действительно, глупый, самонадеянный мальчишка. Решил, что уже всё могу и всё умею. Встряхнуть бы мне мозги розгами там, где они у меня любят обитать.

— А-атставить переживания! — голосом командующего на плацу прикрикнула на меня наставница. — Может, ничего ужасного ещё не произошло. Но проследить за процессом надо. Лабриано, напиши этому шустрику Герболио, чтобы еженедельно обследовал исцеленных и обязательно присылал нам отчёты. Хотя нет. Я сама ему отпишу. Он у меня узнает, как молодёжь с толку сбивать. А вам, юноша… Да не горбитесь так. Вижу, что осознали и поняли. Так вот, вам, пока не будете готовы, я категорически запрещаю заниматься целительством в одиночку, за исключением экстремальных ситуаций, как с тем лесорубом.

Тут я с ужасом вспомнил своё обещание хранителю и жалобно посмотрел на наставницу.

— Что, уже кому-то пообещали помочь? — догадалась она.

Я тоскливо кивнул. После её слов я уже ни за что не решился бы провести процедуру.

— Обещание надо выполнять. — Она вздохнула. — Куда деваться, будем считать это практическим занятием.

Уточнив, когда и где мы с хранителем договорились провести сеанс исцеления, она пообещала подъехать. Спросила, что я сделал для подготовки и как проинструктировал больного. Выслушав подробный рассказ о моих рекомендациях ксоровцу, она одобрительно кивнула. Слава богам, хоть здесь глупостей не наделал.

Затем она поинтересовалась, как у меня обстоят дела с остальными науками, преподаваемыми на факультете. Тут я впервые увидел в её глазах тень уважения, когда рассказал ей, как читаю магические книги, и пообещал к концу первого семестра изучить теорию за пятый курс. Было решено, учитывая мою теоретическую подкованность, представить в академии дело так, будто я уже работаю в больнице помощником лекаря, подкрепляя практикой знания теории. Таким образом, на факультете мне оставались только практические занятия в области немагических методов излечения, а также лабораторные работы по общеобразовательным дисциплинам. От сессий, к сожалению, никто меня освобождать не намеревался. Как и от занятий по самообороне.

Через два дня мы с наставницей подъехали к пятиэтажному доходному дому, в котором хранитель снимал трехкомнатную квартиру на втором этаже. Дом этот находился в квартале купцов и ремесленников среднего достатка, был добротен и отличался строгой красотой без особой вычурности. Тем не менее хозяин явно не пожалел толику средств на некоторые архитектурные излишества вроде псевдоколонн и барельефов.

В квартире хранителя было чисто и уютно. На окнах висели занавески весёлой расцветки. Столы были накрыты скатертями, а через весь коридор пролегала красивая плетёная дорожка. Старик встретил нас на пороге и с удивлением воззрился на мою спутницу.

— А это кто такая? — подозрительно спросил он.

— Это моя наставница, госпожа Греллиана ано Брасеро, — поспешил я представить свою спутницу.

— Ну проходи, если наставница, — проворчал хранитель, приглашая нас.

Мы не стали тратить время на церемонии. Сразу проследовали в спальню. Там уже была разобрана постель, рядом стояли кресло и столик с разными банками-склянками, как я и просил. Пока мы осматривались, хозяин откуда-то приволок ещё одно кресло.

Наконец всё было готово. Хранитель разделся и лёг на кровать, а мы с наставницей заняли кресла. Она минут десять всматривалась в больного, затем, откинувшись на спинку, потребовала рассказать, как я собирался действовать. Выслушав, заметила:

— Хорошо… для твоего уровня понимания. Но недостаточно для полноценного исцеления. Будем действовать вместе. Ты делаешь то, что наметил. Я корректирую и выполняю свою часть, которую ты ещё не научился видеть. — И обратилась к пациенту: — Господин…

— Неважно, как меня зовут. Называйте «хранитель». Я привык.

— Так вот, господин хранитель. За один сеанс мы всё не сделаем. В первую очередь не выдержите вы, да и мы устанем. Поэтому примерно через месяц мы с учеником снова навестим вас. До этого вы должны будете усиленно питаться и пить те снадобья, что мы вам выпишем. Договорились?

Выполняя свою часть работы, я смог немного проследить за действиями наставницы. Моему магическому зрению предстала фантастическая картина. За собой ведь я ещё не наблюдал со стороны. Это было нечто завораживающее. Она выделила из себя двенадцать тонких, как змеи с кисточками на концах, «рук», которые, выполняя некий гармоничный танец, то порхали над телом больного, то погружались в него, и каждое движение производило впечатление строгой целесообразности и точности.