— «Mavrodaphne» — довольно сладкое фруктовое вино, которое греки делают сами, — объяснила Тара. — Mezethakia, в переводе «закуска», призвана вызвать аппетит. — Она обмакнула кусок хлеба, psomi, в соус цвета семги. — Это tarama — греческая рыбная икра. — И положила хлеб в рот Леону.

— Ах да, — вспомнил он. — Мы ели ее в той таверне, увитой виноградными лозами, верно? Но что сказали тебе твои дяди и тетя, как только вошли?

— Hronia Polla переводится как «много лет». Так всегда здороваются с человеком, чей день рождения отмечается.

Тара взяла две тарелки с подноса и протянула их родителям Леона.

— Yiaourti skordalia — йогурт, огурцы, чеснок, это еще один соус для psomi. Tiropetes — сырные треугольники, spanakopetes — пирожки из шпината и сыра, dolmadakia — свернутые виноградные листья, keftaidakia — мясные биточки.

— А где loukanika?

— Да, вы правы. — Тара повернулась к дяде Трейси. — Забыла их выставить. Они все еще на кухне.

— Я принесу, — предложила Анастасия, — а заодно помогу твоей маме. — И поспешила на кухню.

— Loukanika, — продолжила Тара, — греческие колбаски. Как видишь, мы любим поесть. Glendi означает «приятное времяпрепровождение», то есть хорошее житье-бытье, хорошее вино и хорошая еда.

— Хорошее времяпрепровождение, все верно, но надо помнить, жизнь не только игра, еще и работа, — добавил вернувшийся в комнату Костас. — Это Димитриос звонил, — добавил он.

— Димитриос? Из Афин? — Тара встала и направилась к телефону.

— Не суетись! Поговорить с ним лично через двадцать минут. Он только что приехать и звонить из гостиницы, сказать, что теперь в городе. Он даже не знает, что сегодня День благодарения. Кто знает о День благодарения в Греция? Но я ему сказать, мы празднуем этот день вместе с твоими именинами и пригласил прийти. Теперь мы можем показать греку, что американские греки еще не разучились готовить!

Рука Леона с пирожком со шпинатом застыла в воздухе. Какого черта Димитриосу делать в Америке? Чтобы спутать ему все карты?

Тара молитвенно сжала руки.

— Слава Богу. Я знала, он прилетит, чтобы помочь мне с выставкой.

Хелен Скиллмен протянула свой бокал за добавкой вина.

— Ужасно нравится! — воскликнула она. — Будто пьешь карамель с лакрицей.

— Осторожно, ма, — предупредил Леон. — А то слипнешься.

— Кто у вас готовит, Костас? — спросила Хелен. — Вы или Маргарита?

— Вместе. Наши рецепты передаются из поколения в поколение. Книги про греческую кухню, которые издавать в Америка, — это не то. Совсем не то. Ты должен наблюдать за свой мать и бабушка. Тогда можно выучить все маленький деталь, которые обычно не записывать в рецепте. — Он пожал плечами. — Но ни один из моих детей не желать смотреть. Ни один не способен больше, чем разогреть замороженная пицца. Мы с Маргаритой надеемся, когда у наших детей будут дети, — при этом он многозначительно взглянул на Тару и Леона, — некоторые внуки захотеть посмотреть и продолжить традиции.

Леонард Скиллмен положил tarama на хлеб.

— Зато я оценил. Вкусно невероятно. Спасибо, что разделили этот день с нами, Костас.

— Если моя дочь и ваш сын делить ночи, то их родителям надо поделить дни, — сказал Костас. Он усмехался, и все собравшиеся замерли от таких смелых слов. Затем его глаза снова повеселели. — Давайте заводить музыка, — предложил он. — Одно вам нужно знать — греческий день пира продолжаться вечно. Есть всю ночь нельзя, поэтому мы танцевать, петь и рассказывать. Потому что мы… потому что мы экуменисты. — Костас замолчали, подняв лохматые брови, оглядел присутствующих, чтобы определить, какое впечатление произвело это сложное слово. Он остался доволен — всех отвисли челюсти. — Да, мы экуменисты! Мы мешаем греческие именины с днем рождения Америки и национальным праздником. Таре, если она будет хорошей девочкой, даже придется распаковывать подарки. Раньше мы просили ее станцевать… — Он робко взглянул на дочь, но она решительно покачала головой. — Но теперь нам шоу будет показывать Кэлли. Кэлли! Иди сюда и сыграй нам!

Кэлли выскочила из кухни с пылающими щеками. Она вытаскивала из духовки баранью ногу.

— Здесь хоть прохладнее! — воскликнула она. — Ладно, папа. Но после ты разрешишь мне выпить немного вина. — Пожалуйста, папа, молча умоляли ее глаза.

— Договорились! Теперь играй. И без ошибок. У нас гости! — Костас звучно поцеловал дочь, наполнил вином небольшой бокал и поставил его на пианино. Затем повернулся к собравшимся. — Мне бы брать с вас входную плату, чтобы послушать этого талантливого ребенка. Что будем слушать? Греческое или классическое?

— И то и другое, — ответил Леонард Скиллмен.

— Но сначала классику, — добавила Дорина.

Тара слушала музыку, и взгляд ее скользил по комнате: выцветшее коричневое пианино, тусклый линолеум на полу, слабый блеск рецины и потускневшая краска на стенах. Она ощущала одновременно аромат чайной розы — духи Дорины, — и лимона, и чеснока из кухни. Она заметила, что руки у Леонарда Скиллмена изящные и красивые, а у ее отца — большие и мозолистые. Ее дяди, слушая музыку, сидели так неподвижно, что походили на свои собственные изображения на старых фотографиях.

Наблюдавший за ней Леон взял ее руку, молча поднес к губам и поцеловал.

Кэлли закончила вещь изысканным арпеджио, через бурное крещендо перешла к другой пьесе и завершила ее так же блистательно.

— Вот! — Она повернула раскрасневшееся лицо к собравшимся и сама захлопала в ладоши. Ее отец стоял и тоже с энтузиазмом хлопал огромными ладонями. Лицо расплылось от гордости.

— Ну, что я вам говорил? Чувствуете талант? — крикнул он, стараясь перекрыть общий шум. — Это моя дочь!

Леонард Скиллмен подошел к пианино и прошептал что-то на ухо Кэлли. Она кивнула, повернулась к пианино и снова заиграла. Леонард, стоя за ее спиной, положил одну руку на басы, другую на высокие ноты и принялся ей подыгрывать. Маргарита и Анастасия выскочили из кухни, чтобы послушать, а Костас стоял посередине комнаты и довольно улыбался. Когда они доиграли, Леонард подал Кэлли бокал вина.

— Вы правы, — сказал он Костасу, — она очень талантлива.

— Разумеется! — раздался голос от порога. — Почему ты мне не сказала, Тара, что у тебя в семье звезда?

— Димитриос! — Тара кинулась к нему, обняла и втащила в комнату. — Ой, как я рада тебя видеть! Почему ты не предупредил, что приезжаешь?

— Хотел устроить тебе сюрприз.

«У тебя получилось», — подумал Леон. Он подошел, чтобы пожать ему руку и помочь представить его гостям.

Кэлли следила за Леоном, который двигался по комнате, свободно болтая со всеми. «Совсем как мистер Готард, — подумала она, — он всегда знает, что нужно делать». Папа же просто предоставил бы мистеру Коконасу самому знакомиться и находить дорогу к столу. Она исподтишка взглянула на отца Леона, который снова сидел на диване рядом с женой. До чего они изысканы! «Почему у меня нет таких американских родителей, как они?» — огорченно подумала она. Из кухни появилась ее мать в домашних шлепанцах! Кэлли выпила свое вино и умоляющим взглядом попросила Ники налить еще. Ну и ладно! Она показала ему язык. Такой же, как отец! Когда пришла ее очередь пожать руку мистеру Коконасу, она в удивлении повернулась, потому что Леон взял ее руку и поцеловал. Совсем как в кино.

— Вы великолепно музыкой играли, Кэлли, — сказал он. Эти слова прозвучали музыкой в ее ушах.

Из кухни торопливо вышли Маргарита и Анастасия с блюдами картофеля и овощей, а также с большой кастрюлей bamies в томатном соусе — коронным блюдом Маргариты из окры. Лоб Маргариты блестел от пота.

— Костас, порежь барашка. Остальное все готово. Тара и Кэлли, принесите салат и суп. Поторопитесь! Костас! Барашек!

— Но сначала все должны смотреть, — возразил Костас и повел всех полюбоваться на целого барашка, жарившегося на открытом огне в камине в огромной ресторанной кухне. — Я уже много лет не готовил его целиком, по-старому, — торжественно объявил он. — А теперь садитесь. Ешьте! Скорее кончайте с супом, чтобы остальное не остыло.