— Послушайте! Обновление было и есть как раз то, что сейчас ценится в большом мире искусства. Разрушение устоявшихся понятий. Срывание икон. К счастью, в сегодняшнем шатком политическом и корпоративном климате куда легче, чем раньше, эстетически подготовить американцев к появлению по-настоящему глобального правительства, надзирающего за по-настоящему Новым мировым порядком. Если художник работает в таком ключе, а его работы не продаются, он может рассчитывать на субсидию каждого просвещенного правительства, включая наше. Точка. Это вложение в будущее.

Вэн вдохнул дым от ее сигареты, который сексуально смешивался с ароматом ее духов. Он уже полгода не позволял себе ни сигареты, ни женщины. Теперь ему безумно хотелось и того и другого. Намеренно проигнорировав ее типичное, политически складное высказывание, он наклонился вперед, чтобы сбить ее с этого скучного пути.

— А что, если работы этого художника попросту никуда не годятся? — поинтересовался он. — Как насчет «качества»?

— Все искусство годится, если оно выражает свое время и воздействует на общество, — уверенно заявила Денни.

Вэн внимательно пригляделся к ней, представив себе, как будут выглядеть ее длинные рыжие волосы рассыпанными по подушке. Лет ей было примерно столько же, сколько и его дочери, слишком молода для него, чтобы представлять себе ее волосы на подушке.

— Вы давно занимаетесь критикой? — спросила Денни, заставив его очнуться.

— Пятнадцать лет, — ответил он виновато. — А до этого был профессором по истории искусства. Но уже много лет это не котируется. Бал правят дилеры.

— Ну а что вы имеете в виду под «качеством»? Никто на планете не может дать этому понятию определения. Все, что я по этому поводу слышу: «смотри подольше, сама поймешь».

— Моя жена говорит так уже много лет.

— Как поживает Мэгги? — поинтересовалась Эйдриа.

— Мы разводимся.

— Почему?

— Не знаю. Дети выросли и разъехались. Ничего нового. Я слишком стар. Она слишком устала.

— Сколько вам лет?

— Пятьдесят два.

— Тут вы правы, по крайней мере, для меня вы слишком стары. — Эйдриа рассмеялась. — Вы почти такой же старый, как и я.

— А для меня не старый. — Мечта Вэна осуществилась: Денни придвинулась ближе и прижалась к нему бедром. — Мне нравятся мужчины в возрасте, — сказала она. — Если бы мой отец не был моим отцом, я бы охотно с ним переспала. Вы ведь с ним вместе учились, верно?

— Верно. — Чтобы скрыть свое удивление, Вэн взмахом руки подозвал официанта. — Еще одну бутылку.

Ногтями, покрытыми облупившимся черным лаком, Эйдриа содрала этикетку с пустой бутылки.

— Вы в курсе, что Фло заставила меня сделать несколько картин, которые потом были воспроизведены на винных этикетках? Оригиналы она продала за большие бабки, да и вино распродавалось на ура. Не знаю, почему. Я бы ноги в этих помоях мыть не стала.

— Большие бабки! Что, все только об этом и думают? — спросила Денни. — Пошли они все, эти дилеры и мир звезд искусства. Есть вполне серьезные, идейные авторы, которые не могут заработать на жизнь.

— Кто сказал, что не могут? Я вполне серьезна, и у меня денег — как грязи. Вопреки общепринятому мнению — убери свою руку с бедра Вэна, детка, он считает, что слишком для тебя стар, — все мои работы касаются идей, разума, космического интеллекта. Они изображают различные формы одной и той же идеи, и эта идея заключается в отрицании всех человеческих идей. Понятно? Мои работы доказывают: вы можете иметь то, что называется мозговым искусством, которое не содержит вообще никаких идей. Посмотрите подольше, сами увидите. И «качество» то же, мои цыплятки. — Эйдриа встала и поцеловала их обоих в щеки. — Пока. Я горячего ждать не стану. Оставляю вас вашей карме, дети мои.

Когда Эйдриа ушла, Вэн вздохнул с облегчением. Теперь можно расслабиться.

— Поехали ко мне домой, — предложила Денни, снова кладя руку ему на бедро.

Вэн взял ее руку в ладони, пытаясь скрыть свое смущение.

— Не могу, — пробормотал он. Я свое отыграл, хотелось ему сказать.

— Почему не можете?

— Первое, не могу видеть, как вы курите, чтобы не закурить самому. Я бросил полгода назад. Второе, мы еще не поужинали. Третье, во время процедуры развода мне нужно быть дома к одиннадцати часам, дабы жена не смогла отклонить мой иск. Четвертое, отсюда до моего дома полтора часа езды поездом.

— Ты это серьезно? — С этими словами Денни схватила свое пальто и быстро потащила его из ресторана.

Огорошенный, Вэн едва успел прошептать метрдотелю имя Блэр, как дверь за ними захлопнулась.

Денни остановила проезжающий мимо лимузин.

— Что же, давай поторопимся. Приступим по-быстрому.

Она действительно имела в виду то, что сказала. Оказавшись в машине, она тут же направила его руку себе под юбку и внутрь своих трусиков, одновременно так агрессивно работая языком у него во рту, что в голову ему пришло только одно: он обязательно опозорится, когда они окажутся у нее дома. Но он зря беспокоился: ее энергия вливалась в него с такой силой, что к тому времени, как она прижала его к стене в своем холле и начала расстегивать его ремень, он был в полной боевой готовности. Пока она не полезла в сумку и не достала оттуда маленький красный пакетик. Бог ты мой, они что, путешествуют с ними, это молодое поколение?

— Вот. — Она бросила ему пакетик. — Лучше надень свои балетные тапочки. Безопасный секс и все такое. Встретимся на диване.

Вэн снова привел себя в форму, пока она ходила на кухню, откуда принесла две бутылки пива «Корона» с лаймом, но он едва опять не растерял свой запал, увидев, как она бросила спичку в заранее подготовленный камин. «Если бы мужчина вел себя так, как вела себя Денни последний час, его можно было бы обвинить в сексуальном насилии», — подумал он.

О чем он думал? Ему следовало бы знать, что постель и подушка не для нее и что она обязательно захочет быть сверху. Когда она закончила скачки, и он лежал полностью вымотанный, она села, блестя от пота и все еще верхом на нем, и прикурила две сигареты.

— А теперь, — сказала Дениз, весело улыбаясь и отпивая глоток пива, — можно поговорить и о качестве.

— Куда теперь, миссис Готард?

Садясь в машину, Блэр сверилась с часами. Половина восьмого. Она оставила Вэна и остальных более часа назад, и теперь у нее были еще полчаса, которые надо было куда-то деть, прежде чем ехать домой переодеваться к ужину. Нет, даже целый час, потому что она уже приняла душ и сделала массаж в клубе. Ногти в порядке, о прическе тоже можно не беспокоиться, потому что вечером она собиралась надеть тюрбан. Ехать в любимый бутик или ювелирный магазин уже поздно, но еще слишком рано, чтобы ехать домой и делать вид, что контролируешь приготовления к ужину, а это, она знала, расстроит повара. Еще она обещала подруге Хейди, что прочитает ее книгу, но неужели действительно нужно это делать? Так скучно, когда знакомые становятся редакторами, или дизайнерами, или кем-то еще и ожидают, что она будет читать их последние творения, носить их последние модели…

Уильям сидел на водительском сиденье лимузина и терпеливо ждал. Вытащил из кассетника пленку с Бетховеном и поставил Телеманна, чья музыка, как ему казалось, всегда взбадривала миссис Готард. И его тоже. Слава Богу, у нее музыкальный вкус получше, чем у ее мужа. Она часто сидела вот так, размышляя, чем из множества важных дел на ее повестке дня ей сейчас заняться. Ее день всегда был на удивление плотно заполнен. Похоже, бедняжке никогда не удается расслабиться. Но ее социальное положение вынуждает иметь такое расписание. Даже визиты в парикмахерскую для такой выдающейся общественной фигуры, как миссис Готард, обязательны. Женщина ее статуса должна выглядеть привлекательно.

И она была привлекательной. Уильям взглянул на нее в зеркало заднего вида. Миссис Готард уютно расположилась на заднем сиденье, завернувшись в белое пушистое меховое манто. Уильям всегда высоко ценил красоту своей хозяйки (разумеется, молча), но в этой шубке она нравилась ему больше всего. Если она поднимала меховой капюшон, то напоминала ему хрупкого светловолосого ангела, совсем не похожего на опытную, все повидавшую женщину, какой она на самом деле была. Насколько проще ему работалось с ней, чем с его последней нанимательницей — двадцатитрехлетней «актрисой» с соломенными волосами. Противно вспомнить, как одевалась эта маленькая шлюшка и что творилось на заднем сиденье автомобиля! Она даже никогда не задергивала занавеску. С другой стороны, чего можно ждать от «артистки», которая испражнялась на сцене на разные предметы под «музыку» неумелых музыкантов, потом ныряла, головой вперед, в яму с грязью, в которой извивались молодые люди из предместья? Хотя ему здорово платили, выдержал он там всего два месяца.