Карен колебалась. Она знала, Надин дала отпор се матери и подумала, что отказ больно ранил, лишил Пегги прежнего энтузиазма и эмоциональной поддержки.

— О-кей.

— Что о-кей?

— Звони, кому хочешь. Просто помни: когда ты начнешь все баламутить, те самые дети будут долго страдать.

Теперь, стоя у школьных ворот с пакетами в руках и сумкой через плечо, Карен удивлялась своему поступку. Что она собирается сказать?

Узнать Джози оказалось легко — такие волосы нельзя ни с чем спутать. Но женщины обменялись только парой слов на свадьбе, а потом, как казалось, было неудобно беседовать с тем, с кем ты едва знаком и кто теперь стал членом твоей семьи. Это удерживало ее от попыток навестить Мэтью, который все же оставался ее братом. Но без Мэта, — подумала, оправдывая себя, Карен, — она прекрасно обходилась с давней детской поры. В любом случае, она не имела ничего против Джози, как бы не относилась к Надин.

Даже если бывшая жена брата обладала столь эксцентричной натурой, что Карен никогда ни с чем подобным не сталкивалась, по детям и по бедному старине Мэтью было видно: жизнь с Надин подобна, если уместны такие сравнения, постоянной воздушной тревоге. Слухи о получении работы Джози и возвращении детей к Мэтью также не отрицали существенных перемен к лучшему.

Джози вышла из школы почти последней. Она вела за руль велосипед и разговаривала с двумя девочками с одинаковыми хвостиками, которые были высоко забраны на затылке. Кончики косичек болтались возле ушей.

Карен прошла вперед, пока не оказалась почти что в воротах школы.

— Я не ожидаю, что вы вспомните меня…

Джози остановилась. Девочки сразу же почувствовали, что внимание учительницы будет переведено на взрослые проблемы, они обошли Карен сбоку и направились на улицу.

— Я — Карен, — продолжала посетительница, — сестра Мэтью.

Джози посмотрела на нее. Ее родственница была одета в черные брюки и джинсовую куртку. На свадьбе Карен была в зеленом костюме и в шляпке, в которой, кажется, чувствовала себя неудобно, а потому почти сразу же скинула ее.

— О, конечно, помню, — сказала Джози.

— Я не хотела подлавливать вас…

— Вы и не подловили. Просто я не предполагала…

— Да, да, я знаю, — проговорила Карен. — Простите.

— Послушайте, — воскликнула Джози, — боюсь, я не могу здесь стоять — надо забрать Руфуса из школы через десять минут.

— Я могу пройтись с вами?

— У меня велосипед, чтобы сократить время…

— О, конечно. Мы можем где-нибудь поговорить?

Джози повернула свой велосипед и быстро прошла с ним вдоль по тротуару, удаляясь от школы.

— Я думала, вы все объявили мне бойкот, — продолжала она.

— Нет. Если точнее, только мама. Но вы ее не знаете. Когда познакомитесь, то увидите, что все не совсем так. На самом деле, я ждала вас. И потом… В общем, до нас дошли слухи.

— Какие?

— Что дети вернулись.

Джози остановилась на краю тротуара и нажала кнопку регулируемого светофора, коротко сказав:

— Да, это так.

— С ними все в порядке?

Жена Мэта не взглянула на нее.

— Кажется, да. Пока…

— А Надин не поменяет свое настроение?

Джози подарила Карен легкую мимолетную улыбку.

— Вы в курсе…

Загорелся зеленый, и Джози энергично потащила велосипед через дорогу. Карен, едва поспевая за ней, спросила:

— Как они?

— Я не знаю, — ответила учительница.

— Что вы хотите этим сказать?

— Хочу сказать, что не могу ничего сообщить. Я кормлю их, стираю детскую одежду, но они не разговаривают со мной по-настоящему. Словом, не понять, что они испытывают.

Карен опустила руку на руль, чтобы немного приостановить Джози.

— С вами все в порядке?

— Не слишком, — ответила жена Мэтью.

— Они несносны?

— Если коротко, то — да, — проговорила Джози. — Они несносны. Я не пытаюсь разыгрывать счастливую семью, но им, кажется, нужно противостоять этому. Дети действительно… — она замолчала.

— Что?

— …Очень жестокие.

— Жестокие?! — вскричала Карен.

— О, да, — подтвердила Джози. — Дети могут быть жестокими, вы знаете это. Один из мифов общества — миф о жестоких мачехах. Но приходило ли вам когда-нибудь в голову, что приемные дети тоже могут быть жестокими? Такими, как обычно представляют мачех.

Карен неуверенно проговорила:

— Они же дети…

— Если я бы преподавала им, — сказала Джози, — то должна была бы согласиться с вами. Но жить с ними под одной крышей — это совсем другое дело.

— А как Мэт, что он делает?

— Ждет, пока мы начнем симпатизировать друг другу.

— Он встает на вашу сторону?

Джози закусила губу. Карен быстро взглянула на нее. Похоже, жена Мэтью держалась из последних сил. Она выглядела смертельно усталой, измотанной, Карен знала, что и сама не лучше, когда приходит с дежурства. Вдруг в ее сознании промелькнула догадка: а если Джози не принимает в душе детей Мэтью в ответ на их неприятие? Поэтому ее терзает страх, что спустя какое-то время, если жизнь не улучшится, Мэт может отвергнуть ее саму в знак солидарности со своими детьми.

Карен убрала с руля руку и прикоснулась на миг к руке Джози.

— Мне жаль. Я не хотела быть любопытной…

— Вы и не были любопытной. Я действительно рада видеть вас, но не знаю, что и сказать. Послушайте, мне жаль, но теперь надо ехать на велосипеде.

— Могу я зайти? — спросила сестра Мэтью.

— На Баррат-роуд?

— Да.

— Хорошо, мы будем рады. То есть, я буду рада.

— Я была на первой свадьбе, — сказала Карен. — Я видела всю их жизнь. Пусть у Надин были свои странности, но я понимала, что Мэт исчерпал запас терпения. И я могу понять, каково это для вас.

Джози посмотрела на нее в упор. Потом опустила глаза вниз, ее волосы упали вперед, наполовину закрыв лицо.

— Я просто посчитала, что могу взять на себя больше, чем делала раньше. Я была мачехой прежде, и силы небесные, это ужасно. Но сейчас все по-другому. И, пожалуй, даже еще хуже.

— Почему?

Джози медленно ответила:

— Потому что я люблю Мэта, как никогда не любила Тома.

Она провела велосипед мимо Карен, выкатила на дорогу, а затем коснулась ногой педали.

— Спасибо.

— Я позвоню вам, — сказала Карен. — И зайду.

Она смотрела, как Джози уезжает, склонившись над рулем, словно помогая велосипеду прибавить скорость. Что-то в этой склоненной спине заставило Карен вдруг почувствовать жалость к жене брата, как и к ее милому малышу тогда, на свадьбе. Понятно, что она действительно боролась, чтобы наладить и сохранить все. Но никто искренне не встал на сторону Джози. Приемные матери, — подумала Карен, — получают под свою опеку и защиту детей. И каждая думает, что дети замечательные, что у них было время сделать выбор, что раньше они не пытались наладить новые отношения. А Мэт всегда был хорошим отцом, брал на себя заботу, когда дети были совсем крошками. Вот у него и появился своеобразный недостаток объективности по отношению к ним. Он хотел защитить их от критики, потому что знал, через что им предстоит пройти при Надин в качестве матери.

Эта черта характера Мэтью должна лишить его способности увидеть, как тяжело приходится Джози, особенно, когда он был приветлив с ее малышом. Ведь каждый сказал бы, что Мэт — хороший отчим.

Карен вздохнула. Кажется, каждый ожидает так много от женщин, что это доводит до бешенства. И при всем при том так мало ожидается от мужчин, — а от этого бешенство становится еще сильнее.

Она подтянула сумку на плече. Бывают времена, — размышляла Карен, — когда одиночество кажется даже не счастьем, но единственным способом сохранить разум.

Джози сидела у бордюра возле школы, где учился Руфус, прислонившись спиной к проволочной сетке забора детской площадки. Классная руководительница ее сына попросила подождать внутри, но мать отказалась. Лучше подождать снаружи на открытом воздухе.

— Это очень важно, — сказала классная руководительница. — Я просто хочу очень серьезно поговорить по поводу Руфуса. В первый раз он нагрубил учительнице. Нужно, чтобы он понял, выполнив для нее небольшое поручение после занятий, что подобное поведение недопустимо.