– Эсме, что случилось? – В голосе Гарольда зазвучала озабоченность, и он, не выдержав, схватил ее за руку: – Они сделали вам что-то плохое? Говорите же!

– Давайте не будем, Гарольд. – Произнеся эти слова с невольным раздражением, она высвободила руку. – Вы, кажется, обещали: о Йене ни слова! К тому же спектакль вот-вот начнется!

– Что ж, как вам угодно. – Гарольд пожал плечами, и оба надолго замолчали.

Тем временем зал уже наполнился приглашенными. Последними вошли жены и дети его высочества – поклонившись с порога до земли своему повелителю, они прошли в первый ряд, состоявший из лежащих на полу циновок, и опустились на них. Что же до самого принца Матайи, то он расположился отдельно, в собственной ложе, в компании нескольких особо почетных гостей, с которыми иногда обменивался репликами. По правую руку от принца сидела женщина – очевидно, решила Эсме, то была его любимая жена.

Ложа британского посла вплотную примыкала к ложе его высочества. В тот момент когда Эсме, взглянула туда, принц, перегнувшись через ограждение, разговаривал с Йеном, указывая рукой в ее сторону. Посол что-то ответил принцу и пристально посмотрел на Эсме. Она поспешила отвернуться и услышала, как принц, заметив это, от души рассмеялся.

Пожалуй, подумала Эсме, зря она все-таки села рядом с атташе – взявшись играть роль невесты Йена, ей нужно было довести ее до конца, иначе все выглядело довольно глупо. Но теперь менять что-либо было уже поздно – свет в зале погас, и на сцену плавно, словно лебеди, выплыли танцовщицы в ярких сиамских костюмах. Впрочем, Эсме почувствовала облегчение уже от того, что неопределенность кончилась, и, усевшись поудобнее, стала смотреть на сцену.

Как она вскоре убедилась, представление мало чем отличалось от множества других сиамских пьес, которые ей приходилось видеть. Все роли – и мужские, и женские – исполнялись танцовщицами, размеренно двигавшимися под музыку небольшого оркестра. Хор излагал сюжет пьесы, в то время как танцовщицы разыгрывали его. Пожилая женщина, с важным видом сидевшая рядом со сценой со свитком в руках, выступала в роли суфлера, время о времени понукая танцовщиц, когда они начинали двигаться слишком уж медленно, Пожалуй, единственным, что отличало королевский театр от любого другого, были костюмы – шелковые, украшенные золотым шитьем наряды поражали своей изысканной роскошью, а любой из пышных головных уборов, искусно изготовленных из золота и серебра и богато усыпанных бриллиантами, мог бы посоперничать с короной самого могущественного монарха. Кроме того, у всех актрис были длинные, загибавшиеся накладные ногти из чистого золота.

Эсме забылась, поглощенная своеобразной, завораживающей сиамской музыкой и магической красотой танца… как вдруг спектакль снова напомнил ей о ее горькой судьбе. Сюжет пьесы – любовь молодого принца к прекрасной наложнице, как и соблазнительные движения танцовщиц, изображавших любовные игры, заставляли Эсме невольно ерзать в кресле, вспоминая руки и губы Йена, ласкавшие ее тело в ту роковую ночь. Помимо воли она несколько раз оборачивалась туда, где сидел посол, и всякий раз он, поймав ее взгляд, отвечал ей улыбкой. Только теперь Эсме поняла: то, что она не села рядом с лордом Уинтропом, вовсе не спасало ее – уже одно его присутствие в зале действовало на нее так же, как если бы он Находился рядом с ней. Сколько она ни повторяла себе, что во время предстоящего разговора с Йеном ей следует оставаться непреклонной, в уме ее снова и снова вставали красочные картины той бурной ночи…

Почувствовав, что кто-то тронул ее за плечо, Эсме невольно дернулась.

– Простите, – услышала она шепот человека, говорившего по-сиамски, – вы мисс Монтроуз?

Эсме обернулась к наклонившемуся к ней молоденькому слуге:

– Да, а что?

– Некий джентльмен на улице желает видеть вас, он говорит, что является вашим отцом.

Подтверждение слов Гарольда о том, что отец уже приехал и ждет ее, почему-то вызвало в душе Эсме облегчение. Объяснив сидевшему рядом атташе, в чем дело, она быстро поднялась, но затем вдруг снова опустилась на место.

– А его высочество не обидится, если я покину зал? – осторожно спросила она у слуги.

– Ничуть, мисс. Я уже все объяснил его высочеству, и он не стал возражать, так что вы можете идти…

– Спасибо. – Эсме поднялась и последовала за слугой, стараясь как можно меньше шуметь.

Путь по коридору показался ей бесконечным. Наконец они вышли в прихожую, где слуга, поклонившись, покинул ее. Прихожая была пуста. Где же отец?

– Папа!

Едва Эсме прошептала это слово, как чья-то сильная рука зажала ей рот.

– Молчи, крошка, если хочешь остаться в живых!

Хриплый голос явно не принадлежал ее отцу. В следующее мгновение Эсме вдруг почувствовала, как что-то холодное уперлось ей в спину. Вряд ли это кинжал, решила она, – предмет явно не был острым. Очевидно, ей угрожают пистолетом…

Девушка похолодела от ужаса, мысли лихорадочно заметались у нее в голове. Кому понадобилось направлять на нее пистолет? И зачем?

– Пошевеливайся! – Неизвестный подтолкнул ее в спину. Рот Эсме он, правда, освободил, но что в этом толку, если кричать все равно бесполезно?

То, что она не могла видеть лица нападавшего на нее негодяя, было для нее самым ужасным – в любой ситуации, как известно, больше всего пугает неопределенность. Впрочем, ей казалось, что где-то она уже слышала этот голос. Но где? Обладатель его явно был немолод… Эсме попыталась перебрать в уме всех знакомых мужчин, которые могли бы подходить по возрасту. Генри Раштон, преподобный Тэйлор, Уильям Майклз… Сомнений не было – голос принадлежал именно Майклзу!

– Господи! – вырвалось у нее.

– Я сказал, молчи, – прохрипел ее похититель. – Да пошевеливайся живее!

Все же Эсме старалась идти как можно медленнее, надеясь, что кто-нибудь заметит ее и придет ей на помощь, но никто не появился. Они вышли на крыльцо, и она увидела экипаж, очевидно, поджидавший именно ее.

Боковым зрением Эсме вдруг заметила Прасерта, который, стоя неподалеку, разговаривал с кем-то из слуг. Окликнуть его она не посмела, и ей оставалось лишь молча молиться про себя, чтобы сиамец заметил ее.

Словно почувствовав ее молчаливый призыв, Прасерт поднял глаза – и рванулся ей на помощь, но тут же был вынужден остановиться, поскольку Майклз не мешкая направил на него пистолет.

Втолкнув Эсме в экипаж, ее похититель на мгновение остановился перед дверью.

– Гони в порт! – крикнул он извозчику по-сиамски.

Воспользовавшись заминкой, Эсме потянулась за кинжалом, но не успела она задрать юбку, чтобы достать его, как кулак негодяя со всей силой обрушился на ее голову. В то же мгновение все вокруг покрылось темнотой.

В тот самый момент, когда Йен заметил, что Эсме исчезла, кто-то тронул его за плечо.

– Хозяин! – взволнованно прошептал, склонившись к его уху, Прасерт. – Какой-то человек посадил госпожу в экипаж!

Принц Матайя, сидевший поблизости от посла и слышавший все, казалось, был весьма удивлен.

– Это, должно быть, ее отец, правда, я позволил мисс Эсме встретиться с ним, но я не разрешал ей покинуть дворец!

Прасерт склонился в глубоком поклоне.

– Ваше высочество, – негромко произнес он по-сиамски, – я сомневаюсь, что это ее отец. Как мне показалось, госпожа Эсме шла с ним весьма неохотно, а в руке этот человек держал пистолет…

Йен нетерпеливо дернул Прасерта за куртку, и тот вкратце повторил свой рассказ по-английски, прибавив к нему описание внешности нападавшего:

– Не очень молодой, лысый и очень сильный. Госпожа пыталась вырваться от него, но не смогла.

Йен похолодел – он вдруг понял, кто похитил Эсме. Впрочем, догадаться, было несложно – похититель явно знал, что сможет заманить ее в ловушку, выдав себя за отца.

– Ваше высочество…

– Идите, – принц повелительно взмахнул рукой, – и найдите вашу невесту! Да благословит вас Всевышний!