– Разумеется, такой вариант тоже неплох, – вставил Джеймс, – но, боюсь, здесь на сто верст вокруг не найдется ни одного сиамца, знающего английский настолько хорошо, чтобы помогать вам вести дипломатические переговоры. Согласитесь – для этого нужен достаточно образованный человек…

– Боюсь, отец прав, – не удержалась Эсме. – Большинство сиамцев, как правило, плохо знают английский.

– Неужели я не смогу найти хотя бы одного? – Уинтроп недоверчиво вскинул бровь.

– Попробуйте обратиться в иезуитский колледж при приюте для детей-сирот, ваше сиятельство, – предложил Джеймс. – Там есть мальчишки, неплохо знающие английский – кое-кто даже умеет читать и писать на этом языке. Выберите из них какого-нибудь парня постарше – такой, пожалуй, сойдет в качестве переводчика.

– А разве других вариантов нет? Я слышал, многие сыновья из здешних знатных семей учились в Англии…

– Да, – согласился Джеймс, – но все они, как правило, уже занимают высокие должности и сочтут ниже своего достоинства исполнять работу переводчика.

– Что ж, – Уинтроп вздохнул, – выхода нет – остается иезуитский приют.

В этот момент вернулась Мириам.

– Джеймс, – начала она с порога, – ты не поверишь: я только что была у Харриет, и… – Увидев Уинтропа, она вдруг осеклась.

– Доброе утро, мисс Монтроуз, – поприветствовал ее посол. – Я зашел, чтобы посоветоваться с вашим братом об одной вещи – мне срочно понадобился переводчик…

Как ни пыталась Мириам изобразить улыбку, от взгляда Эсме не укрылось, что глаза тетки поглядывали на Уинтропа с недоверием.

– Доброе утро, милорд, рада вас видеть. – Мириам повернулась к племяннице: – Эсме, дорогая, не будем мешать джентльменам…

Эсме, хотя и была задета, решила не спорить с теткой и уже начала подниматься из-за стола, но отец взял ее за руку.

– Мириам, – обратился он к сестре, – я все-таки предпочел бы, чтобы Эсме осталась. Лорд Уинтроп считает, что она могла бы ему помочь…

– Благодарю, я, собственно, уже узнал все, что хотел, – перебил его посол, – и, пожалуй, пойду. Прошу извинить, меня ждут срочные дела.

– Тогда моя дочь проводит вас, ваше сиятельство, – предложил Джеймс, – а заодно покажет путь к иезуитскому колледжу.

Эсме испытывала смешанное чувство: с одной стороны, ей не хотелось оставаться наедине с Уинтропом, с другой же – казалось, что она больше старается убедить себя в этом.

«Интересно, – думала она, поднимаясь, – зачем он все-таки приходил? Рассказать отцу о моих похождениях? Но почему тогда он этого все-таки не сделал?» Предлог спросить совета по поводу переводчика по-прежнему казался Эсме надуманным.

– Пойдемте, ваше сиятельство, – произнесла она, когда они вышли на крыльцо, – я покажу вам, как пройти к приюту.

– В этом нет необходимости. – Уинтроп взял Эсме за руку. – Скажите, что вы рассказывали обо мне вашему отцу?

– Ничего особенного, сэр. Все, что я говорила ему о вас, ничуть не отличалось от того, что вы сейчас говорили обо мне.

– Но я не сказал ему о вас ничего плохого, хотя мог бы. В мои планы отнюдь не входит огорчать его.

– Означает ли это, что вы соблюдете свое обещание, сэр?

– Не рассказывать о ваших похождениях? Не беспокойтесь, я буду нем как рыба. Я все-таки человек слова, мисс!

– Но, если вы не собираетесь ничего рассказывать, зачем тогда пришли к нам? Чтобы посоветоваться насчет переводчика? Очень сомневаюсь.

Уинтроп весело рассмеялся:

– А вы весьма проницательны, дитя мое! Для чего я к вам пришел? Хороший вопрос, я и сам задавал его себе. Что ж, можно сказать, я пришел для того, чтобы еще раз посмотреть на вас… и немножко вас позлить. Насколько я могу судить, мне это до некоторой степени удалось.

– Вы просто невыносимы, сэр! – Эсме едва сдерживала себя. – И не надо меня подкалывать – я этого не потерплю. Что вам за дело до того, необузданна я, как вы изволили выразиться, или обузданна и что я делала на празднике? Даже если я хотела отдаться этим пьяным матросам – вам-то что за дело, до этого! Оставьте меня в покое, наконец!

Гневная тирада Эсме, казалось, ни на йоту не задела Уинтропа.

– Вам не в чем обвинять меня, – спокойно произнес он. – Я же ни о чем не рассказал вашему отцу – ни о том, что вы ходили на этот самый Кратонг или как его там, ни о других ваших похождениях…

– О каких других? – удивилась она. – Про что это вы, сэр?

Улыбка Уинтропа заставила ее похолодеть.

– Не будем тратить время на словесную перепалку. В жизни есть гораздо более приятные занятия.

Рука Уинтропа по-прежнему держала руку Эсме, но его большой палец начал при этом ласкать ее. Посмотрев на свои пальцы, девушка с удивлением заметила, что они дрожат.

Резким рывком она высвободила руку, и тут же пристальный взгляд Уинтропа впился в нее, словно гипнотизируя, пригвождая к месту, лишая воли. Ей хотелось отвести взгляд, но вместо этого она почувствовала, что тонет в этих синих бездонных глазах.

– Жаль, мисс Монтроуз, – произнес молодой человек, – но мне придется покинуть Бангкок. Если бы я остался здесь подольше, мне удалось бы получить от вас не меньше внимания, чем вы уделяете другим вашим поклонникам. Уверен, еще день-другой – и вы сами стали бы умолять меня о встрече. Что ж, придется отложить это до той поры, когда я вернусь…

Прежде чем Эсме успела сказать, что никаких поклонников у нее нет и что меньше всего, она хотела бы иметь поклонником самого лорда Уинтропа, тот поднес ее руку к губам и галантно поцеловал.

– Au revoir, ma petite! – Загадочно улыбнувшись, он повернулся и пошел прочь.

Эсме ничего не оставалось, как только рассеянно глядеть ему вслед, раздумывая о том, почему, несмотря ни на что, ее так влечет к этому человеку, с которым у нее определенно нет ничего общего.

Эсме повернулась, собираясь войти в дом, и тут перед ней выросла Мириам. Покосившись на Эсме, она молча прошла мимо племянницы.

– Ваша сиятельство! – окликнула она еще не успевшего уйти далеко Уинтропа. – Можно вас всего на одну минутку?

Посол обернулся, и от взгляда Эсме не укрылось, что на мгновение в его глазах мелькнуло презрение к Мириам. Тем не менее он постарался скрыть его и кивнул.

Когда Мириам поравнялась с Уинтропом и заговорила – о чем именно, Эсме, разумеется, не слышала, – ей показалось, что разговор этот вряд ли можно назвать приятным. Вздохнув, она решила вернуться в дом: за это утро ей и так пришлось пережить слишком много, и, хотя она чувствовала, что «сюрпризы» еще не закончились, дальше наблюдать за разговором Мил с послом ей не хотелось.

Обойдя вокруг дома, Эсме вошла в него с черного хода, ведущего прямо на кухню, надеясь хоть чем-нибудь занять себя и тем отвлечься от ненужных мыслей – в первую очередь от мыслей о лорде Уинтропе.

В конце концов она взялась помогать кухарке резать морковь для салата, который делался по местному рецепту и который так любил отец, но мысли ее по-прежнему были заняты лордом Уинтропом. При всем своем раздражении Эсме не могла ни признать: что-то в этом мужчине странным образом привлекает ее. Она попыталась убедить себя, что ей просто понравилась его внешность – и не более того. Не станет же он:.: в самом деле отрицать, что Уинтроп – мужчина привлекательный! Ни у кого еще Эсме не приходилось видеть таких широких плеч, таких длинных, но соразмерных рук и ног. А какие у него глаза? Каждый раз, когда Уинтропу случалось кинуть на нее взгляд, Эсме замирала от странного чувства страха, смешанного с восхищением, Глаза его, казалось, проникали в ее душу, читая самые сокровенные мысли.

«Нет, – подумала она через минуту, – это впечатление обманчиво». Судя по тому, как повел себя по отношению к: ней, он совершенно не сумел разгадать ее характер. Для него она была если не женщиной легкого поведения, то чем-то весьма близким к этому. Иногда ей даже казалось, что, глядя на нее, Уинтроп словно видит за ее спиной кого-то другого.