Все банки достаточно хорошо владеют этим инструментом: как правило, выбираются такие финансовые решения, которые будут выглядеть приемлемыми с точки зрения СМИ. Между собой мы это называли "совещанием по форматированию". Самая элементарная честность должна бы нам подсказать: такие мероприятия правильнее окрестить "совещаниями по маскараду". Или "по камуфляжу". Но в тот момент мы еще обладали идеально чистой совестью, и употреби я столь грубое выражение, меня бы тут же выгнали из зала, предварительно вымазав дегтем и обваляв в перьях… Словно жуликов из "Лаки Люка"[47]!

Любопытно было посмотреть, как королева дня справится с задачей. Ее назначение стало результатом личного выбора Номера Один, который высоко оценивал харизму этой дамы. Новую гуру коммуникаций предпочли специалистке по аналитике рисков, так как она показалась шефу излишне компетентной плюс — отягчающее обстоятельство — была моей кандидаткой. На самом деле под личиной сдержанного католика, практически безразличного к светским слухам и сплетням, аскета из финансовой элиты, презирающего современное общество, наш великий человек скрывал свой пристальный интерес ко всему, что затрагивало его имидж, формирующийся в СМИ. Ну и заодно имидж Банка.

Как вспомню это совещание, всякий раз краснею от стыда. Какими легкомысленными мы все были! Да, год хорошим не станет, это мы знали. У меня к тому времени уже возникло предчувствие, что на нас что-то свалится. Вот только что именно? Во всяком случае, в тот день наше войско воспринимало накапливающиеся на бирже инциденты только как очередную черную полосу, которую придется пересечь. Счастье глобализации не обсуждалось, оно было само собой разумеющимся. Впрочем, первые звоночки прозвенели, когда финансовый директор затронул чувствительную тему резервирования средств. Какие суммы следует вычесть из квартальных результатов, чтобы учесть риски, взятые на себя Банком?

Избегая раздражающей темы диверсификации, опытный аппаратчик подступил к вопросу с его солнечной стороны. Что было не так уж трудно. Ведь единственная не подлежащая сомнению реальность заключалась в том, что пропасть, образовавшаяся этим летом, продолжает углубляться. Как грамотный финансовый инспектор, озабоченный необходимостью разделить груз ответственности, президент выразил свое удивление в форме упрека: — Ну что вы, Фредерик, мы же закрыли их, эти фонды!

— Не совсем, господин президент, — возразил финансовый директор. — Так дело было представлено уже после того, как все случилось, но вы наверняка помните, потому что мы с вами это обсуждали…

— Ну и что?..

В голосе проскользнуло явное раздражение.

— А то, что мы решили возместить нашим клиентам убытки, превышающие миллион евро, и таких было не мало…

— Ничего не понимаю! Что вы тут плетете?

Можно было легко догадаться, от каких слов удерживался наш финансовый гений. Ему так и хотелось заорать: "Да ведь ежу понятно! Мы очень быстро достигли суммы порядка шестисот миллионов. При этом за бортом осталось множество недовольных инвесторов. Мы уже получили извещения об обращении в суд. От тридцати семи адвокатов, если быть точным!"

— Ну и?..

— Ну и наше юридическое управление порекомендовало, как вам опять же известно, выплатить всем клиентам одинаковые компенсации, иначе мы рискуем проиграть в суде.

— И сколько это дает в сумме?

— Примерно два миллиарда четыреста.

Президент любил, чтобы последнее слово оставалось за ним.

— И к какому же решению мы пришли?

— Вы сочли предпочтительным распределить резервы между 2007 и 2008 годами. Тогда еще все верили в благоприятные перспективы. На 2007 год был переведен только один миллиард, так что еще один остался. Или, если быть точным, один миллиард четыреста. Однако, поскольку мы не включили эти деньги в первые два квартала, я рекомендую распределить их на оставшиеся, что составит семьсот миллионов в третьем квартале… а остаток придется на конец года.

Президент повернулся к нам, чтобы узнать нашу реакцию. Молчание. Он уже собирался сменить тему, когда новенькая решила проявить себя:

— Может, это абсурдная идея… Но если есть еще плохие новости, возможно, именно сейчас имело бы смысл их объединить…

Откуда она могла узнать? Мы серьезно вложились в главную страховую компанию США AIG, которая считалась надежной семейной гаванью. Однако в результате двухлетнего падения сектора биржевые котировки посыпались. Полгода назад, когда я ему посоветовал зафиксировать наши убытки, Номер Один резко оборвал меня: "Дорогой Дамьен, у вас никогда не будет размаха, необходимого Номеру Один!" Ну да, Номеру Один в номинации "идиотизм"!.. К несчастью, факты не подтвердили его блистательный прогноз. Да нет, девушка наверняка продвигалась вслепую, на ощупь, пытаясь узнать побольше.

— Что вы имеете в виду? — сухо поинтересовался великий человек.

Она изобразила гримаску, напоминающую сочувствующую улыбку:

— Я просто так сказала… Но если есть проблемы… В общем, их, возможно, лучше объединить в "подарочный набор" и в таком виде, одним махом, представить СМИ. Вот и все, что я сказала…

Собрание становилось забавным. Привычка постоянно камуфлировать убытки и провальные диверсификации постепенно приобретала у нас патологический масштаб. Мы хватались за любую возможность фальсификации отчетов. Мне вспомнились слухи об ужасающих результатах Dexia, а также одного из филиалов Credit Agricole или Royal Bank of Scotland (RBS). Я подумал и о том, что в нашей среде говорили о катастрофическом положении UBS: называли годовые убытки порядка 13–14 миллиардов швейцарских франков! Никогда специально об этом не задумываясь, я в глубине души был уверен, что все они поступают так же, как мы. Все свои провалы они ровно тем же манером заметают под ковер. Не обращая внимания ни на AMF, ни на Комиссию по страхованию, ни на Банковскую комиссию. Ни на все остальные регулирующие органы — столь же мягкие на деле, сколь жесткие на словах.

— Идея Мари-Сесиль не так уж абсурдна, — раздался в этот момент чуть слащавый голос нашего крайне амбициозного директора по деривативам. В нем звучало особое воодушевление, потому что на сей раз — редкий случай! — все эти провалы не имели к нему отношения.

Появился шанс, и нужно было за него ухватиться.

— Можно, например, воспользоваться ситуацией и объявить об убытках в результате продажи акций АІG по более низкой цене. Сколько там?

Сейчас нашего президента-мечтателя ошарашат реальной цифрой. Тем хуже для него.

— В настоящее время это должно составить два миллиарда шестьсот тысяч, — сухо ответил финансовый директор.

— Так много? — изумился Номер Один, ерзая в кресле.

— Перед летом курс настолько провалился, что в какой-то момент мы опасались перешагнуть за четыре миллиарда. Но он должен подняться. Похоже, все плохие новости уже отразились на нем… Учитывая это, можно было бы указать в 2008 году треть этой суммы, то есть восемьсот миллионов, а остаток перенести на 2009-й. Следующий год не может оказаться хуже нынешнего!

Я почувствовал, что обязан снова вмешаться:

— Рискованная ставка! В сегодняшнем положении АІG ничего не…

— Послушайте, Дамьен, — раздраженно прервал меня старый тиран, — если вы снова намерены изображать из себя дежурную Кассандру, то лучше помолчите!

Пора было затормозить сползание в пропасть, которое со дня на день ускорялось.

— Господин президент! В этом году мы копили неудачи, и результат в любом случае будет отвратительным. Поэтому я лично считаю, что нужно максимально зафиксировать убытки. Наши акции упадут на тридцать процентов, ну и что?

Гробовое молчание. Такая мощная концентрация отваги на нескольких квадратных метрах впечатляла!

— Дамьен обратил внимание на вопрос, требующий обсуждения, — вступил финансовый директор. — Есть еще долги нашего общего с Банком Китая филиала…