Однако ранним летом 1973 года на Джона обрушился новый удар: истек срок контракта, который он вместе с Джорджем и Ринго заключил с Алленом Клейном и его фирмой «АВСКО».
Договор не мог быть продлен, поскольку запросы музыкантов не устраивали бизнесмена. Мало того, Клейн, мытый во всех водах, предъявил Леннону иск на 508.000 долларов в качестве возмещения убытков — за, якобы, невозвращенный Джоном аванс. Адвокаты потирали руки: началась новая череда процессов.
В сентябре Джон пришел в «Records-Plant-Studios» в Нью-Йорке и записал титульную песню к новой пластинке «Mind Games» («Игры ума»). Студийные музыканты, которых он собрал для записи, выступили под названием «The Plastic U.F.Ono Band».
В том же месяце в Англии был подписан договор о купле-продаже недвижимости, согласно которому британская резиденция Джона в Титтенхерсте поменяла своего хозяина. Покупателем был Ринго Старр. Джон сжег последний мост, связывавший его с родиной.
Альбомом «Игры ума» Леннон вернул себе расположение публики. Все было, как с диском «Представь себе», — его любили, когда он пел о любви. Публика принимала мир, который он нарисовал ей в песне «Nutopian International Anthem» («Международный гимн ньютопистов»). «Новая утопия» — государство без границ и паспортов — должна быть отдана людям, как Джон сообщил в комментарии к «беззвучной песне» (30 секунд тишины) на внутренней стороне конверта. Другими песнями Леннон дал понять, что вновь хочет осмыслить свой внутренний мир. В «One Day (At The Time)» («Однажды») он объявил, что каждый день хочет жить для себя, потому что это хорошо; в блюзе «Aisumasen (I'm Sоггу)» («Извини») он опять признавался в глубокой любви к Йоко.
Альбом принес Джону финансовый успех. Уже через две недели после выхода в США — 30 ноября — «Игры ума» были отмечены золотым диском. В хит-параде пластинка заняла 9-е место. А в Англии она продвинулась еще на три позиции выше. Но когда диск увидел свет и получил свою порцию оваций, Джона уже не было в Нью-Йорке. Более того — его не было даже рядом с Йоко Оно…
«Потерянный» уик-энд в Лос-Анджелесе
Упорные бои, которые Джон вел со своими проблемами, не могли не сказаться на его отношении к жене. Все пять предыдущих лет они были, как единое целое, — что бы они ни предпринимали, они делали вместе. Джон буквально зациклился на Йоко.
Однако проблемы заставляли его все больше вслушиваться в самого себя, и супруга насторожилась: не играет ли она в его жизни второстепенную роль?
Нередко Джон запирался в своей комнате не на часы, а на целые дни. Дошло до того, что он стал в одиночку ходить по барам и искать мимолетных знакомств с женщинами.
Та необычайно прочная нить, которая, казалось, навечно связала обоих, вдруг стала рваться.
На сцену вышла новая фигура. Мэй Пэнг, юная китаянка, которая работала у Леннонов с 1970 года в качестве ассистентки и лично помогала им в создании «Игр ума», так описала в своей книге «Loving John» («C любовью к Джону») отношения между супругами поздним летом 1973 года:
«В последние недели я стала замечать, что они избегают быть вместе, а когда встречаются, то почти не говорят друг с другом. Мне казалось, что в их отношениях наступил кризис — к тому времени они были женаты четыре года, а всего были вместе пять лет. Я допускала, что любая пара может иметь проблемы через пять лет, особенно при столь интенсивной совместной жизни. Но я была уверена, что Джон и Йоко преодолеют свой кризис…»
Оно со свойственной ей проницательностью почувствовала, что супруг может слишком отдалиться от нее. И она тут же приняла меры.
Мэй Пэнг приводит в своей книге весьма показательный диалог между нею и подругой Великого Битла. За достоверность сведений ручаться не приходится, однако последовавшие за тем события позволяют сделать вывод, что все было примерно так.
Оно пригласила Мэй на беседу тет-а-тет.
«Слушай, Мэй, — сказала она, — Джон и я больше не справляемся друг с другом. Мы только спорим и становимся все более чужими».
Пэнг была поначалу просто ошеломлена, что шефиня обсуждает с ней столь интимные проблемы. До сих пор в ее обязанности входили лишь обработка корреспонденции и организаторские дела в студии. Ее удивление еще более возросло, когда Йоко раскрыла ей все свои карты.
«Джон теперь, вероятно, начнет развлекаться с другими. Но кто знает, что это будут за женщины! Мэй, я знаю, что он тебя очень любит…»
Китаянка испугалась, решив, что Йоко в припадке ревности хочет обвинить ее в испорченных отношениях с Джоном. Но замысел дальновидной и чрезвычайно практичной хозяйки был куда более изощренным. Пэнг вскоре в этом убедилась.
«Так вот, Мэй, я знаю, что он хочет именно тебя. И очень сильно. Поэтому если он вдруг тебя спросит — „не желаешь ли развлечься?“, отвечай „да“, ты меня поняла?»
Потрясенная ассистентка не могла даже представить себя в такой роли. Поначалу она противилась. Но Йоко не принимала возражений. Разговор она закончила так:
«Начнем с того, что сегодня вечером ты пойдешь с ним в студию. Ни о чем не думай. Обо всем позабочусь я…».
Йоко давно стало ясно, что разрыва не избежать. Но поскольку это не входило в ее планы, она надеялась, что дело можно поправить временной разлукой.
Легенда хочет представить дело так, будто однажды в октябре 1973 года Джон покинул Дакоту, отправившись «за сигаретами», и не вернулся. Но на самом деле вся операция была проведена женой Великого Битла. Джон сам сказал об этом в интервью, данном в декабре 1980 года Энди Пиблсу. На вопрос, как все же дело дошло до разрыва, Леннон ответил:
«Я называю это своим „потерянным уик-эндом“, который продолжался восемнадцать месяцев. Она сказала „Катись вон!“ и выставила меня, когда мои „феминистские наклонности“ слегка изменились».
В конце октября 1973 года Джон на маршрутном самолете вылетел в Лос-Анджелес. Нетрудно догадаться, кто сидел с ним рядом — Мэй Пэнг!
Джон летел в Лос-Анджелес с вполне определенными целями: «Каждый раз, когда я в студии не пел что-то о своем личном, я играл рок-н-ролл. Да я ведь с этого и начинал. Я думал — все нормально, я знаю, что буду там делать. Это будет альбом рок-н-ролла со всеми вещами, которые я напевал между записями, не будучи ни продюсером, ни сочинителем текстов». Это было его давнее желание.
Но прошло три недели, прежде чем Джону удалось войти в переговоры с Филом Спектором. Тот неохотно пошел на контакт — жеманился, ломался, и только когда Леннон заверил его в полной свободе действий, согласился на сотрудничество.
Но проект родился не под хорошей звездой.
«Вначале все шло более чем прекрасно. Фил был в своем амплуа и мог управлять штатом в двадцать восемь сотрудников. Как раз то, что я ему никогда не позволял. Все было так, как во время его работы в шестидесятые годы, которую никто из нас не видел. Это было просто фантастично, но со временем становилось все безумней, пока, наконец, дело окончательно не развалилось», — признался Леннон позднее.
Впрочем, Джон и сам немало способствовал развалу. Разлука с Йоко значила для него куда больше, чем он сам предполагал. Кроткая Мэй Пэнг не годилась для роли, которую в его жизни играла волевая супруга.
А проблемы… Что ж, они прилетели с ним в Лос-Анджелес. И напрасно он пытался вытеснить их из головы алкоголем.
Работа над альбомом закончилась внезапно: Фил Спектор исчез, прихватив с собой пленки, на которых некоторые вещи были уже записаны целиком. Он забаррикадировался на своей вилле, напоминающей крепость, и распускал слухи о якобы перенесенной им тяжелой аварии.
Кончилось тем, что он даже придумал басню о собственной смерти. Возмущенный и крайне раздосадованный Джон оказался без магнитофонного материала.
По совету адвоката началась новая фаза борьбы за существование в Америке. Леннон обвинил правительство США в том, что оно использовало против него незаконные средства. Это было в октябре. А 2 ноября Джон, Джордж и Ринго подали в суд на Аллена Клейна.
