«Миньона» — прелесть. — См. примечание к письму 345^*.

…поучились ~ еще более навострились. — Чехов перефразирует две строки из басни И. А. Крылова «Осел и соловей».

Передайте ~ Плещееву ~ начал пустячок для «Северного вестника»…— Первое упоминание о начале работы над повестью «Степь». В редакции «Северного вестника» Плещеев заведовал литературным отделом.

…Бибиков не присылает мне своих романов. — Очевидно, во время встречи с Чеховым в Петербурге В. И. Бибиков обещал прислать ему свои книги. В личной библиотеке Чехова находилось пять книг Бибикова, но все они были подарены автором 7 января 1891 г. в Москве (хранятся в ТМЧ). См. Чехов и его среда, стр. 220–221.

Были в Академии? — На этот вопрос Щеглов ответил: «По справке Янова был у академика Корзухина, но не застал дома, на днях буду опять — мой знакомый утверждает, что печатных программ не существует». По-видимому, Щеглову было поручено достать программы Академии художеств.

351. А. Я. ЛИПСКЕРОВУ

1 января 1888 г.

Печатается по тексту, приведенному в письме А. С. Лазарева (Грузинского) к Н. М. Ежову от 5 января 1888 г.: «Чехов посоветовал мне написать роман в „Новости дня“ и послал Липскерову письмо такого содержания» (далее следует текст письма Чехова, взятый в кавычки) (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: Чехов, Лит. архив, стр. 153.

Датируется днем посещения Лазаревым (Грузинским) Чехова, когда, очевидно, и было написано письмо Липскерову.

…пишет роман…— Был ли написан роман, неизвестно; в «Новостях дня» он не появлялся. Ответ Липскерова также неизвестен.

…сам печатал роман. — В тридцати трех номерах «Новостей дня» за 1884–1885 гг. напечатана «Драма на охоте (Истинное происшествие)». См. Сочинения, т. 3.

352. В. Н. ДАВЫДОВУ

3 января 1888 г.

Печатается по автографу (ИРЛИ). Впервые опубликовано: ПССП, т. XIV, стр. 8.

Открытка. Год устанавливается по почтовому штемпелю: 3 января 1888 г. Москва.

…еду в деревню…— Чехов уехал в Бабкино к Киселевым.

Как мой «Калхас»? — В конце декабря 1887 г. Чехов передал В. Н. Давыдову свой одноактный этюд «Лебединая песня (Калхас)» для представления в драматическую цензуру.

…Вашему сожителю. — Кто это лицо — не выяснено.

353. М. В. КИСЕЛЕВОЙ

6 января 1888 г.

Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: Письма, т. II, стр. 9-10.

М. В. Киселева ответила 9 января 1888 г. (ГБЛ).

Посылаю Вам письмо…— Чехов послал полученное им письмо Е. А. Сысоевой, в котором она хвалила рассказ Киселевой «Ларька». Письмо не сохранилось.

Будет он напечатан в марте…— Рассказ напечатан в журнале «Родник», 1888, № 3, под заглавием «Ларька-геркулес».

…я тоже сотрудник «Родника»! — Во время пребывания в Петербурге в ноябре 1887 г. Чехов дал Е. А. Сысоевой согласие сотрудничать в «Роднике» (письма Сысоевой к Чехову от 2 и 13 ноября 1887 г. — ГБЛ). Сотрудничество не состоялось.

Мы приехали благополучно. — В Москву из Бабкина, где Чехов гостил с сестрой Марией Павловной и братом Михаилом Павловичем.

Василисе и Грипу. — Саше и Сереже Киселевым.

…пишу к Успенскому…— Письмо неизвестно.

…праздновать Таню. — 12 января (Татьянин день) ежегодно праздновался день основания Московского университета (12 января 1755 г.).

354. В. Г. КОРОЛЕНКО

9 января 1888 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, собр. Бочкаревым, стр. 35–36.

Год устанавливается по упоминанию о работе над «Степью».

В. Г. Короленко ответил 4 февраля 1888 г. (Чехов и Короленко, стр. 29–30).

…оттиск своей пьесы…— Чехов обещал Короленко прислать оттиск пьесы «Иванов», которая была передана для литографирования в «Театральную библиотеку» Е. Н. Рассохиной.

…письмо старика Григоровича ~ старик кончает жизнь ~ известно, что не Вы один наставляли меня на путь истинный…— В письме из Ниццы от 30 декабря 1887 г. Д. В. Григорович писал Чехову о своем тяжелом физическом состоянии, которое нисколько не улучшилось ввиду небывало холодной зимы. В этом же письме он восхищался рассказами Чехова, прочитанными в сборнике «В сумерках» (СПб., 1887): «Рассказы: „Мечты“ и „Агафья“ мог написать только истинный художник; три лица в первом и два во втором едва тронуты, а между тем нечего уже больше прибавить, чтобы сделать их более живыми, обозначить рельефнее физиономию и характер каждого; ни в одном слове, ни в одном движении не чувствуется сочиненность, — всё правда, — всё как должно быть на самом деле; то же самое при описании картин и впечатлений природы: чуть-чуть тронуто, — а между тем так вот и видишь перед глазами; такое мастерство в передаче наблюдений встречается только у Тургенева и Толстого (описания такие в „Анне Карениной“). По целости аккорда, по выдержке общего сумрачного тона, рассказ «Недоброе дело» — просто образцовый; с первых страниц не знаешь еще что будет — а уже невольно становится жутко и душою овладевает предчувствие чего-то недоброго. Рассказы „Несчастье“, „Верочка“, „Дома“, „На пути“ доказывают мне только то, что я уже давно знаю, т. е. что Ваш горизонт отлично захватывает мотив любви во всех тончайших и сокровенных проявлениях. Всё это снова заставляет меня обратиться к Вам с просьбой, — самой сердечной просьбой, внушенной мне Вашим истинно редким талантом, — бросить писанье наскоро и исключительно мелких рассказов и особенно в газеты. В массе публики, не столько читающей, сколько пробегающей строки, — из 500 читателей едва ли один найдется, способный отличить жемчужное зерно в общем хламе. Указания этого рода были бы делом критики, — но критика наша сосредоточилась теперь в Буренине, который предпочитает писать драмы, изливать желчь на ничтожных поэтиков и сочинять сумбур за подписью Жасминова, чем заниматься настоящим делом <…> такому человеку, как Вы, не всё ли равно написать 10–15 рассказов или написать столько же глав, связанных общим интересом, общими лицами <…> жаль, что Вы прервали Ваш роман на середине, — сами бы убедились в истине моих слов. Дело вовсе не в сюжете, не в том, что, а как, — это великая истина. Вспомните „Горе от ума“, „Ревизора“, „Мертвые души“, „Шинель“ и т. д. В сущности, невинные анекдоты. Всё дело в исполнении и также в задаче, главное задаче, потому что на 10 печатн<ых> листах нельзя ограничиться рисовкою лиц и картин природы; невольно намечается цель, обязанность сделать какой-нибудь вывод, представить картину нравов такой-то среды или угла, высказать какую-нибудь общественную мысль, развить психическую или социальную тему, коснуться какой-нибудь общественной язвы и т. д. <…> привинчивайте-ка себя к столу, как Вы говорите, и утопайте в большой неспешной работе! Напишите сначала вдоль, потом поперек и увидите, насколько я был прав, уверовав в Вас с первых Ваших дебютов» (Слово, сб. 2, стр. 207–210).

По возвращении из-за границы летом 1888 г. Д. В. Григорович, встретившись с Ал. П. Чеховым, снова заговорил о тех же рассказах Чехова. Об этом 8 июля 1888 г. писал Ал. П. Чехов сестре: «Вчера из Ниццы приехал Д. В. Григорович, расцеловался со мною и завопил о том, что у нас в России нет критики и что такого гейнима, как Антон, недостаточно оценили <…> И за границей, и в России он возит с собой сочинения Антона, читает их, делает на полях пометки карандашом и, вероятно, надоедает соседям по вагону… Такого пылкого энтузиаста и распространителя Антоновой славы я еще не встречал <…> Я <…> выслушал приблизительно такую речь: „Дорогой мой, Чехов, скажите брату, что такую фразу, как сравнение зари с подергивающимися пеплом угольями <в рассказе „Агафья“> был бы счастлив написать Тургенев, если бы был жив. Много, много у него прекрасных мест. Я их все отмечаю. У — талант, у — силища! Жаль только, что он всё мелкие вещи пишет…“