– Давайте поговорим об учебе! – Раиса Петровна хлопнула в ладоши. – Егор, сядь! Итак, на что стоит обратить внимание в списке литературы, который вам нужно было прочитать летом…

Ученики зашуршали вещами. Из модных сумок-«хобо» и кембриджских портфелей ручной работы появлялись планшеты, смартфоны, блокноты – кожаные, с резинками или с изображением Парижа – цветные пеналы, ручки и карандаши. Мила Косолапова достала пенал-«шаверму»: ее письменные принадлежности были будто завернуты в лаваш. Дженни достала свой «блэкберри», в котором был сохранен список литературы.

– Мне надо свой телефон забрать, – нахмурилась Соня. – Мать утром скандалила. Ей вчера по моему номеру Анафема отвечала. Говорила, что я пиво пью и вообще негодяйка. Мать сказала, что ей за меня стыдно. Не потому что пиво – это алкоголь, а потому что пиво – это калорийно.

– Так ты все еще балерина? – заинтересовался Илья.

– Ну да, – печально ответила Соня, – она никак не может смириться, что у меня ничего не выходит.

– Сиськи в купальник не влазят? – схохмил Илюха и тут же отхватил пеналом по черепушке.

– Поговори с ней, – тихо сказала Дженни.

– Говорила. Постоянно говорю. Что не хочу всю жизнь вертеть эти никчемные фуэте, а хочу заниматься важным и полезным делом.

– А она?

– А она напоминает мне о шубе Косолаповой жены, залитой чернилами, – сказала Соня негромко, но так, чтобы ее могла расслышать Мила, сидящая через проход, – и вздыхает о том, что вырастила «гринписовку», а не человека.

– Девочки, где ваши папки? – спросила Раиса строго.

– Смотри и правда бала нет в расписании, – Илья показал девчонкам папку через плечо.

– А может так получиться, – прошептала, нахмурившись, Дженни, – что Хэллоуинский Бал отменят?

– Нет, – отрезала Соня, – никогда такого не было. И не может быть! Я бы знала…

– Даже лекций никаких нет тридцать первого октября, – недоуменно сказала Дженни, открыв свою папку.

– Раиса Петровна, что с балом? – поинтересовалась Соня громко.

– Не сейчас, Кравченко, – отмахнулась Раиса и принялась озвучивать расписание на следующие полгода.

– Мне нужно «блэкберри» забрать, – снова повторила Соня.

После классного часа девчонки медленно и нехотя поплелись к кабинету Анафемы. Парни увязались за ними.

Кабинет Ангелины Фемистоклюсовны был местной достопримечательностью. При строительстве нового корпуса была допущена ошибка в планировке, и кабинет для завуча по воспитательной работе получился чуть больше коробки для яиц. Чтобы сделать его пригодным для работы и вообще для нахождения в нем нормального человека, с нормальным ростом и телосложением, было решено прорубить проход в старый корпус. Поэтому одна половина кабинета Анафемы была обита белыми пластиковыми панелями и имела крохотное пыльное оконце, а другая была светлой, с высоким потолком и лепниной на нем, наборным паркетом в отличном состоянии и хрустальной люстрой. Разница в высоте потолков создавала у вошедшего в кабинет комичное ощущение, будто он находится внутри Г-образной фигуры из тетриса.

Ангелине Фемистоклюсовне от прежних обитателей старой гимназии достался фантастический стол, с огромной, как озеро, полированной столешницей и множеством ящиков с фигурными ручками. В них хранились «уголовные дела» – серые канцелярские папки с импровизированными протоколами школьных нарушений. Анафема так следила за дисциплиной.

Для Сони и Егора был заведен отдельный ящик. Дженни попадалась редко и только за компанию. Кирилл не попадался никогда.

– Она меня специально не замечает. Не хочет, чтобы меня лишили гранта и выперли из Иосаафа, – предположил однажды Кирилл. – Тогда школе нечем будет хвастаться.

Своим фантастическим столом Анафема перегородила вход в роскошную часть кабинета. Ученикам разрешалось входить только через дверь в новом здании, поэтому школьные хулиганы, стоя перед отчитывающим их завучем, чувствовали себя голубями, пойманными в ловушку. При этом они могли сколько угодно разглядывать просторное помещение за спиной Анафемы, старинный кожаный диван, на котором она изволила иногда отдыхать, стеллажи и изящный кофейный столик красного дерева, к которому прилагались весьма потрепанные стулья. За левым плечом Ангелины Фемистоклюсовны виднелся огромный шкаф. В ту часть кабинета вела дверь из старого здания, и входить в нее можно было только директрисе и пожилым и уважаемым учителям.

Соня помедлила перед дверью.

– Не дрейфь! – сказал Егор. – Хуже не будет!

– Я с тобой пойду, – мужественно решила Дженни.

– Все пойдем, – сказал Кирилл, уткнувшись в планшет.

– Хочешь проверить свою теорию о неприкасаемости? – ехидно поинтересовалась Соня.

– Ну, вроде того, – улыбнулся Кирилл.

Улыбка преображала его лицо. Серьезное, оно было скуластым, правильным и некрасивым, но ровный ряд крупных белых зубов, что обнажала улыбка, делал его физиономию обаятельной, не лишая при этом мужественности.

– Прекрати мне улыбаться, – сказала Соня, поморщившись. – Ты меня отвлекаешь!

Она вздохнула и потянула ручку двери на себя.

– Кравченко! – злорадно пропела Анафема из-за своего фантастического стола. – Явилась! Заходи! Все заходите!

Ребята покорно вошли внутрь.

– Будете наказаны! – Анафема даже не пыталась скрыть радость. Ее темные закрученные барашком волосы взволнованно покачивались.

– За что? – поинтересовался Кирилл. – Мне уже восемнадцать. Могу быть вечером там, где посчитаю нужным.

– Тебя это не касается, выйди отсюда, – Ангелина даже указала пальцем на дверь.

– Я постою, – сказал Кирилл и отошел на два шага назад.

– А я? – недоумевал Егор. – Я там работаю!

– Ты будешь наказан за то, что проводишь их! – Анафема указала пальцем на Соню и Дженни.

– Это справедливо, – согласился Егор и принял покорный вид.

Кирилл за его спиной хрюкнул.

– Я сообщу вашим родителям, занесу запись в ваши электронные дневники, и вы будете первыми в этом году мыть спортзал! – объявила Анафема. – Он запылился за лето. Вымоете окна, пол и стены. Я проверю! Все! Отправляйтесь на уроки, Алексей Владимирович будет ждать вас после.

– Телефон верните, пожалуйста… – начала Соня, но тут вдруг дверь в новое здание отворилась, и в нее просунулась всклокоченная голова.

– Ангелина Фемистоклюсовна, там восьмиклассники подвесили за ноги первоклашку. Говорят, он сам согласился.

– Да что же это такое?! – возопила Анафема и поспешила выпрыгнуть из-за своего великолепного стола. – Оставайтесь тут, вы четверо!

– А телефон? – Соня подалась вперед, но Анафема вылетела прочь из кабинета, зажав Сонин «блэкберри» в руке.

– Твою ж мать!

– Что-то меня не прет мыть спортзал, – Егор потянулся.

– А у меня балет! – улыбнулась Соня и повернулась к Дженни. – Твои предки знают, что ты в пабе была?

– Моим предкам пофиг, – ответила та равнодушно.

– Спортзал так спортзал, – пожал плечами Кирилл.

– А телефон-то как получить? – вслух подумала Соня.

– Предлагаю спрятаться здесь, дождаться, когда она вернется, положит телефон и выйдет, – сказал Егор, – а потом просто просочимся в другую дверь.

– Это самый идиотский план, который я когда-либо слышал, – сказал Кирилл, – хотя нет, подожди… Нет, самый идиотский!

– Предложи свой, – обиделся Егор.

– Телефон всё равно надо добыть, – задумчиво произнесла Соня.