— Совсем необязательно, чтобы он был древним. Если кости перенесли на новое место только перед арестом Уайтинга, то это случилось лет двадцать назад. Возможно, деревья посадили вокруг могилы.

— Ты можешь помочь нам с этим, кузнец? — спросил Дадли.

— Нет, но я знаю людей в Бутли, которые могли бы помочь, если бы решили, что для этого имеются весомые основания. Бутли не такой уж большой.

— Ты мог бы убедить их? Можешь поехать с нами?

— С нами? — возмутился я.

— Если кости там, нам лучше побыстрее найти их, — ответил Дадли. — Предлагаю покончить с этим прямо сейчас. Некогда терять времени. Ибо завтра…

Он посмотрел на меня и отвел взгляд, как будто предчувствовал, что завтра я могу выкинуть какую-нибудь глупость и провалить нашу миссию.

— Возьмем человек двенадцать, — велел Дадли Ковдрею. — Кэрью пока не беспокойте. С ним я поговорю позже.

Двенадцать?.. Я посмотрел на Дадли, затем на Ковдрея. Трактирщик кивнул.

— О, только ради бога, Джон… — Дадли с болезненным видом плюхнулся на стул. — Ты думаешь, я бы потащился сюда, не обеспечив нам прикрытия?

— Что?

— Как ты думаешь, почему Кэрью относится к нам с такой неприязнью? Да потому что его просто бесит, что столько людей, опытных солдат, занимаются только тем, что тайно прикрывают задницы двух человек, которых он… — Дадли надул щеки. — Знаешь, меня он просто не любит. А тебя презирает.

— Сколько?

— Сколько солдат? Не знаю. Двадцать, самое большее. Не целая армия.

И почему я решил, что живу в одном мире с этим человеком?

— То есть, если я правильно тебя понимаю… Вооруженные люди оберегают нашу жизнь с тех пор, как мы приехали в Гластонбери? — Я повернулся к Ковдрею. — Вы знали об этом?

— Охрану удвоили после убийства вашего человека, — ответил Ковдрей. — Даже сэр Питер забеспокоился. Он такого не ожидал.

— Однако предвидел трудности?

— Он сам не знал, — возразил Дадли. — Никто из нас не знал. Несколько человек приехали раньше нас по приказу Сесила. По крайней мере, выходит, моя жизнь что-то да значит для Англии. И даже твоя, по-своему.

— Шестеро живут у меня в подвале, — сказал Ковдрей. — Ночью выходят сторожить подступы к трактиру. После объявления розыска убийцы жизнь в городе замерла, и лишних людей никто не заметил.

— И когда Кэрью, ммм… ездил в Эксетер, — добавил Дадли, — на самом деле он находился не дальше, чем Уэлс. Теперь ты все знаешь.

— Благодарю покорно.

— Джон… пойми… если и есть на свете человек, который проживает свой день с оглядкой, так это ты. Тебе необходимо понять, кто ты на самом деле.

— Неуверенный в себе человек?

— Просто решили, что неразумно беспокоить тебя такими вещами.

— Кто это решил? Ты? Кэрью? Сесил? Может, скажешь еще, что и Файк обо всем знает?

— Файку ничего не известно о наших делах, — отрезал Дадли. — Понимаешь? Ты опять за свое. Вот потому-то тебе ничего не сказали. Стал бы ты разрывать могилу, если бы знал, что за тобой наблюдают? Мы, конечно… — Дадли развел руками. — На такой случай их было только двое. Приказано было не подходить ближе подножья холма. Им не полагалось видеть, чем мы занимаемся.

Унижение было мне нестерпимо. Я чувствовал себя чужим в этом провонявшем сидром доме. Я думал уйти, чтобы поразмышлять в одиночестве. Но, дойдя до дверей, вспомнил, что говорил Дадли в тот день, когда мы плыли по Темзе. Задержавшись, я развернулся и высказал ему в лицо:

— Редкая возможность побыть простым человеком, без помпы?..

— Фигуральное выражение, — ответил Дадли. — Что-то вроде того. Ты прав. Ты мой друг, и мне следовало сказать тебе. Всему виной лихорадка.

— Поезжай за своими чертовыми костями.

Я развернулся и вышел на улицу, в серый послеполуденный полумрак. Я до сих пор ничего не ел, но времени на еду не было. По крайней мере, я выполнил свою задачу, расшифровав записи Леланда. Если костей Артура в Бутли не было, значит, я переоценил мудрость гластонберийских монахов.

Теперь у меня были хотя бы развязаны руки, чтобы приложить все оставшиеся силы к выполнению задачи, которая казалась мне намного важнее. Дождь перестал, и, несмотря на холодное небо, день был на удивление теплым для этого времени года.

Яркие вспышки огня полыхали в моей голове, пока я брел по главной улице города.

Наполовину в чистилище, наполовину в доме для умалишенных.

Свечи горели повсюду.

Оссуарий Бенлоу походил скорее на храм в час торжественной службы. Дешевые свечи из сала, дорогие — из пчелиного воска; многие из них медленно стекали горячими струями на безымянные черепа, выдаваемые за останки королей и святых.

— Пусть горят все, — сказал Бенлоу. — Ухожу в самом расцвете.

Стены, пол, свод подвала — все мерцало беловато-золотым светом. Откуда-то доносился аромат запретного ладана, и воздух казался здесь удушливо-сладким, будто самые кости источали благоухание. Говорят, такое случается иногда с мощами святых.

— Я хотел, чтобы вы увезли меня в Лондон, — продолжал Бенлоу. — Собирался просить вас. Если бы вы не натравили на меня эту старую стерву.

Одетый в золотистый дублет и мягкую шляпу из бархата, он сидел на скамье, держа в руках череп. Бенлоу сказал, что это якобы череп короля Эдгара, доброго саксонца. Вокруг Бенлоу дрожали тени и свет, и казалось, будто мы переместились в астральную сферу, где все бестелесно и призрачно.

— Почему я должен доверять вам? — спросил я. — Ваше ремесло основано на обмане.

— Больше никакой лжи, милорд. Молчание — может быть, но никакой лжи.

— Молчанием никому не поможешь.

— Никто не поможет мне.

— Сделайте доброе дело.

— Доброе? — Бенлоу наклонился вперед. — Расскажите же мне, что есть добро. Не можете? И никто не сможет! Какому богу мне отдать свою душу? Или лучше выплакаться Богоматери? Дозволено ль мне? Есть ли у Него мать?

Он засмеялся, но смех тут же перешел в кашель. Бенлоу прикрыл рот рукой, потом посмотрел на ладонь.

— Долго ли осталось, прежде чем начнет выходить кровь? — Он подвинулся в конец скамьи. — Сядьте рядом со мной. Боитесь? Думаете, я заражу вас черными язвами?

Я робко шагнул вперед. Чья-то хрупкая косточка треснула и рассыпалась под моим сапогом. Подойдя ближе, я сел в противоположном углу скамьи. Но даже теперь я должен был напрягать слух, чтобы расслышать Бенлоу, чья речь звучала едва ли чуть громче шепота.

— Кто вы?

— Я — Джон Ди.

Бенлоу вздохнул.

— Придворный колдун.

— Придворный астролог и советник.

— Колдун. Признайте это.

— Нет. Это было бы ложью.

— Всё — ложь. Вся жизнь — только ложь. Скажите же мне: чей бог не ложь? Или все они лживы? И даже отсутствие бога тоже есть ложь. В этом городе лживо все. Вы — разумный человек. Расскажите мне что-нибудь. А я кое-что поведаю вам. Совершим сделку. Люди заключают их со мной постоянно.

— Истина существует, — ответил я. — Истина, мастер Бенлоу, — в сути вещей.

— Откуда вам знать?

— Я — математик и вижу геометрию истины. Я могу нанести на карту геометрию небес и земли.

— Неплохо, неплохо… пока неплохо. Вы умный человек, мастер Джон. Говорят, во всей Европе не сыскать человека умнее вас.

— Тоже ложь. Хотя… у меня крепкий ум. — Я чувствовал, как намокают мои ладони. — Ваш черед, мастер Бенлоу.

— Я действительно выкапываю мертвецов, — признался он. — Чтобы привести их в порядок.

— Расскажите мне лучше, чего я не знаю.

— Что же вы знаете?

— Например, то, что это вы дали кости, которые затем зарыли на участке Элеоноры Борроу. Мне известно, что это вы раскопали могилы у церкви Святого Бениния. Чтобы привести кости в порядок, как вы изволили выразиться.