Он бросил трубку. Вытер платком влажную ладонь.

— «За спасение утопающих» медаль нужна, это точно, — прошептал Подседерцев.

Он достал из папки фотографии Кротова и Журавлева, положил на стол. Долго всматривался в их лица, потом снял трубку внутренней связи.

— Дежурный? Группу «А» — «в ружье». Старшего группы — ко мне в кабинет на инструктаж.

В группу захвата специально отбирались люди с цепкой памятью на лица. В любых условиях, как бы ни сложился бой, они были обязаны выполнить специальную задачу: обнаружить и взять под контроль тех, чьи фотографии им давали запомнить. «Взять под контроль» — следовало понимать двояко. В зависимости от приказа, это могла быть эвакуация любой ценой — живыми или мертвыми — или обязательная и безусловная ликвидация на месте обнаружения.

Олаф раздавил в пальцах последний цилиндрик экстренной связи, откинулся в кресле и закрыл глаза. Мотор мерно урчал на холостых оборотах, обогреватель гнал в салон теплый, воздух.

Он выбрал самое надежное место для экстренного контакта. Справа от него в перекрестье прожекторов высилась гранитная фигура Тельмана. На плечах и кепке вождя немецкого пролетариата лежала белая корочка нетающего снега. Запеленговав место выхода в эфир, в Ордене догадаются, кого именно он вызывает на встречу. Здесь состоялась первая встреча с Посланником, сигнал именно с этой точки должны были понять однозначно — добытые Олафом сведения требуют экстренного доклада лично руководителю операции.

Через семнадцать минут рядом с машиной Олафа заскрипели тормоза. Из черного джипа вышел высокий поджарый мужчина, поднял воротник пальто, осмотрел пустынную площадь.

Олаф сунул пистолет в кобуру — все это время держал его на коленях — и дважды мигнул фарами.

Посланник сел вполоборота, цепким взглядом осмотрел Максимова.

— Ты уже на грани, Олаф, — констатировал он.

У самого, отметил Максимов, со времени последней встречи седины не прибавилось, но под глазами залегли серые тени.

— Могло быть и хуже. — Максимов вспомнил Самвела и его людей. — «Угроза вторжения»?

— Да. — Посланник кивнул. — Объявлена почти месяц назад. А теперь докладывай, Олаф.

Максимов откинул голову на подголовник кресла, закрыл глаза: так было легче сосредоточиться. Предстояло четко и кратко рассказать то, во что обычный человек вряд ли поверит. Умение отметать все наносное, не ударяться в самокопание или бахвальство, не дать волю эмоциям — все это приходит с опытом.

Ничто так не говорит о качестве воина, как его доклад после битвы.

— Все ясно, — начал Посланник, как только замолчал Максимов. — Кстати, уложился всего за четыре минуты.

По тому, как Посланник посмотрел на часы, Максимов догадался, что ему дорога каждая секунда, а чего-то главного Посланник для себя еще не решил.

— Проблемы? — Максимов решил прийти ему на помощь.

— Правильно сделал, что вызвал меня. Чуть-чуть не лопухнулись. — Посланник суеверно сжал кулак. — Мы, естественно, получили информацию, что Гаврилов усилил охрану дачи. Там сейчас семь хорошо вооруженных боевиков. Но то, что они имеют приказ Сигуа ликвидировать всех, путает все карты. К тому же не исключаю, что в игру вот-вот вступит Подседерцев. Ему надо спасать себя и операцию, в средствах он стесняться не станет. Могу себе представить, что скоро будет твориться на даче! Брать ее с боем мы не можем. А тихо пропустят только тебя. Надо возвращаться, Олаф. — Посланник скользнул взглядом по лицу Максимова. — Выдержишь?

Максимов прислушался к себе, сквозь боль и усталость откуда-то изнутри поднималась горячая волна, опять захотелось схватки. Вместо ответа он молча кивнул.

— Операция практически завершена. Мы только что вычислили филиал банка. Его надо заблокировать, это я беру на себя. На даче остался наш человек, зовут Бруно. Техническую часть работы возьмет на себя он, твое дело — прикрытие. Любой ценой.

— Вот с Бруно я чуть не лопухнулся, — усмехнулся Максимов. — Думал, что работает на Гаврилова. Мои поздравления, легенда и агент просто идеальные.

— Сам ему и передашь. Для него это первое серьезное задание. Кстати, когда вычислил, что он работает на Орден?

— Практически в последнюю минуту. Если бы он не прокололся на загадке о трех стаканах воды, я бы завалил всех на даче, плюс Гаврилова с группой обеспечения, и ушел. А так — пришлось вызвать огонь на себя. — Максимов пошевелил затекающими от усталости плечами.

— Все, Олаф, время! Первое, обеспечь завершение работы Бруно, любой ценой! Второе, эвакуируй после выполнения задания.

— А Кротов? Либо я его, согласно контракту с «гномами», отправляю на тот свет, либо вывожу вместе с Бруно. Знает он много, может пригодиться, а?

— Старик тебе симпатичен, так? — Посланник положил ему руку на плечо. — Но договор с «гномами» важнее. А перстень нельзя носить одновременно на двух руках.

— Все ясно. — Максимов достал из кармана две карточки плотного картона. — Это контрамарки. Если не я, пусть на контакт с Администратором выходит наш человек. Паролем будет мое имя — Олаф.

— Хорошо. — Посланник взял контрамарки. — А это тебе. — Он положил на колени Максимову кожаную сумочку.

В ней был полный комплект для чрезвычайной ситуации: микропередатчики экстренной связи, взрывпакеты ослепляющего и парализующего действия, капсулы с летучей жидкостью: стоило разбить такую об пол, и через три секунды взрыв, разорвав стеклянную оболочку, наполнял помещение тысячей мелких осколков, покрытых цианистым калием. Отдельно хранились шприцы-тюбики с мощным обезболивающим, способным снять боль даже при отрыве конечности. И один — с красным колпачком: яд действовал моментально, мгновенно избавляя от страданий.

Он дождался, пока Максимов пристегнет сумку к ремню. Заглянул в глаза и тихо сказал:

— И да хранит тебя Господь.

Не дожидаясь ответа, вышел из машины, мягко закрыв за собой дверь.

Проводив взглядом машину Посланника, Максимов полез в задний карман брюк. Достал маленький бархатный мешочек, в котором хранил, руны, потряс, тихо скрипнули трущиеся друг о друга плоские камешки. Он, не глядя, вытащил один, поднес к свету.

Выпала руна Огня. Впереди его ждали полное раскрытие тайны, свет, разметавший тьму, и огонь, который уничтожит все, чтобы из пепла прошлого можно было извлечь золотые крупинки опыта.

Ашкенази отправил в рот последнюю пригоршню арахиса, скомкал жалобно пискнувший пакетик и тяжко вздохнул. Припасы съестного кончились, а нервная дрожь не унималась.

Он обвел взглядом полуподвальное помещение. Даже ремонт не мог скрыть убогой первоосновы бывшего жэковского клуба. Честно говоря, особо и не старались. Ашкенази сам настоял, чтобы излишнего евроремонтного блеска не наводили. По документам, здесь размещалась аудиторская фирма с мизерным оборотом и малочисленным персоналом. Зачем же излишней роскошью привлекать нездоровое внимание?

Тот самый филиал, что по бумагам должен был находиться в шикарном офисе в центре Грозного, прекрасно разместился в полуподвале типовой многоэтажки на окраине Москвы. В трех комнатках обрабатывалась и велась вся банковская документация. Если судить по ней, то филиал МИКБ постоянно выдавал ссуды клиентам, инкассировал выручку, играл на курсе доллара, короче, занимался тем, чем и полагается заниматься банку. Вся эта бумажная активность служила прикрытием для средств, поступающих для Гоги от его боливийских патронов. По операциям с наркодолларами велась иная отчетность, не менее четкая и тщательно контролируемая.