Меня словно откуда-то предостерегали.

— Мне надо идти, — решительно повторила я, выскользнув из его рук и быстрым шагом удаляясь.

— Анна! — донесся его голос, полный тоски и боли, но, пересилив себя, я ускорила шаг.

Я вошла в дом. Разумеется, там меня поджидала Щука. Подозреваю, она следила с балкона.

— Любите прогулки на ночном воздухе, мисс Брет? — спросила она.

— Да, освежает после дневной жары.

— Анна, Анна, дорогая моя…

Это был Ред. Он ступил на веранду, прежде чем увидел Щуку.

— Тоже освежаетесь после дневной жары, капитан? — съязвила Щука.

— Да. Только в это время можно прогуляться, — холодно сказал он.

Мигом прошла вся его страсть. Наспех попрощавшись, я пошла к себе в комнату. Там первым делом повалилась в кресло, приложив руку к часто бившемуся сердцу.

Я была окрылена и вместе с тем ужасно напутана. Меня любили — но любили опасно. По натуре я не из авантюристок, ищущих рискованных приключений. Мне хотелось спокойного счастья. Но я полюбила не того человека, который мог мне дать его. Насколько все сложилось бы по-другому, если бы я могла полюбить Дика Каллума.

На ум пришла Щука. Интересно, доложит ли она Моник о том, что видела. Она меня не переносила. Я чувствовала ее ненависть — она могла только усугубляться со временем.

Ложиться в постель не было смысла: все равно было не уснуть. В подсвечниках оплавлялись свечи. «Не поставят ли мне в укор, что жгу много свечей», — подумала я. Какие бы необузданные страсти ни обуревали обитателей этого дома, все равно не следовало забывать об экономии. Придется лечь и задуть свечи. Какие, однако, неподобающие мысли идут на ум в такие моменты. Скоро и моя жизнь угаснет, как эти свечи. С безысходным чувством я вернусь в Англию — только не на «Невозмутимой леди». Возможно, мне удастся получить место гувернантки в семье, возвращающейся на родину. В конце концов, мисс Баркер — или как ее звали? — нашла себе место даже на острове.

Я умылась холодной водой из кувшина, заплела волосы и задула свечи. Напоследок еще раз глянула на стоявшее в бухте судно.

Завтра к этому часу его здесь не будет.

Наутро, как и обещала, я отправилась на судно навестить Дика Каллума. Эдвард, знай он, куда я направлялась, непременно напросился бы в компанию, но он был с матерью, и я ничего не сказала. Судно загружали копрой, арбузами и сахарным бананом; туда и сюда сновали лодки, несущие грузы. Меня тоже доставили на лодке до корабля и помогли взобраться по трапу, спущенному с палубы прямо в воду.

Дик меня ждал. Он был на ногах, но еще не вполне оправился, чему я не удивилась.

При виде меня его глаза зажглись от радости.

— Хоть вы и обещали прийти, — заговорил он, — но я уже подумывал сойти на берег встретить вас.

— Поздравляю! — от души сказала я.

— Так вы слышали?

— Я была в ужасе. Как вы могли так безрассудно поступить?

— Впредь будет уроком. Больше никогда не полезу купаться в море, если там акулы.

— В таком случае, быть может, случай все же пошел впрок.

— Мне был бы конец, если бы не капитан Стреттон.

Я невольно засветилась от гордости.

— Все могло кончиться печально для нас обоих, — продолжал он. — Надо было видеть, с какой скоростью он примчался ко мне и потащил на берег.

— А как вы себя чувствуете сейчас?

— Все еще не отошел от потрясения… и стыда.

— Это могло случиться со всяким.

— Присядем, — пригласил он. — Вообще-то я должен нести вахту, но Грегори велел отдыхать до отплытия. Хочу с вами объясниться, Анна. Это хороший повод. Я буду по вас скучать. Надеюсь, и вы по мне будете.

— Меня уже охватывает отчаяние, как представлю, что смотрю из окна на бухту, а корабля больше нет.

— А я буду представлять вас в этом странном доме. — Я промолчала. Он не сводил с меня глаз. — Это в самом деле странный дом. Вы уже, наверное, и без меня поняли. Полуразвалившийся, запущенный, представляю, какой неуютный.

— Вообще-то я не рассчитывала на еще один Замок Кредитон.

— Вы будете скучать по дому?

— Не знаю. Жизнь меня не очень баловала дома. Там умерла моя тетя.

— Знаю, Анна. Сейчас я собираю все свое мужество, чтобы кос в чем признаться перед вами. Я должен открыться, а вы для меня самый дорогой человек. Хочу, чтобы вы знали.

Я обернулась к нему.

— Коль так, говорите.

— Вы знаете, я просил и прошу вас выйти за меня замуж, но не об этом будет разговор. Впрочем, еще раз повторю, чтобы вы знали: я буду ждать вашего ответа. Вам предстоит провести здесь два месяца. Возможно, за это время вы измените свое решение.

— По поводу чего?

— Замужества.

— Я вас не понимаю.

— Вы меня не любите, но ведь я вам не неприятен?

— Нет, конечно.

— Тогда, возможно, наступит момент, когда вы скажете себе, что счастье могут построить двое, которые исполнены решимости его строить. Страсть не всегда надежное основание, на котором строится будущее. Она проходит, как движущийся на ветру бархан. А взаимное уважение, здравый смысл — вот что по-настоящему незыблемо как скала.

— Я знаю.

— И, быть может, однажды…

— Кто может сказать наперед? Нельзя заглянуть в будущее.

— Тем более что теперь мы добрые друзья.

— Лучшие друзья.

— Потому я и решаюсь открыться.

— Прошу вас, говорите. Я чувствую, это лежит на вас тяжким грузом. Вам станет легче, если выговоритесь.

— Я ненавидел капитана.

— Я это знала.

— То есть чувствовали?

— Вы себя выдавали. Ваша ненависть чувствовалась в самом тоне, каким вы о нем говорили. Вы были так нетерпимы.

— И вот он спас мне жизнь. Я предпочел бы, чтобы это был кто угодно, только не он — так его ненавидел.

— Но это был капитан.

— Он храбрый человек, Анна. Поистине романтический персонаж, верно? Даже недостатки у него романтические, не так ли? Искатель приключений, пират. Я ненавидел его за то, что у него есть то, чего мне больше всего не хватает. Зависть — вот что испытывал я к нему. Это один из семи смертных грехов — по-моему, самый страшный.

— За что вы ему так завидовали?

— За то, что тоже мог иметь все, что имеет он.

— Вы хотите сказать, что тоже могли стать морским капитаном?

— Я хочу сказать, что тоже мог бы воспитываться в Замке, разделить общее детство с Рексом, и ко мне бы относились как к хозяйскому сыну, как относились к капитану.

— Вы утверждаете…

— …Что он мой сводный брат. Только я на три года старше. Моя мать была белошвейка, приходила в Замок выполнять заказы леди Кредитон. Она была очень красива, и на нее положил глаз сэр Эдвард, как это не раз случалось и до нее. Когда я родился, сэр Эдвард положил матери содержание, чтобы больше не показывалась в Замке. Когда подошло время, позаботился о моем образовании и взял на службу в компанию. Но меня так и не признали сыном сэра Эдварда, как капитана.

— Капитан об этом знает?

— Нет. Но я расскажу.

— Думаю, он поймет ваши чувства. Уверена, что поймет.

— Теперь они изменятся. Невозможно ненавидеть человека, спасшего тебе жизнь.

— Я рада. За вас и за него. Вам обоим станет легче, если избавитесь от этой бессмысленной вражды.

— И не забудьте: что бы ни случилось в предстоящие два месяца, я непременно вернусь. Как бы я хотел, чтобы вы были с нами! Не нравится мне, что вы остаетесь в этом доме.

— Но я только для того и приехала, чтобы быть с Эдвардом.

— Два месяца, — задумчиво повторил он, — не такой уж долгий срок, но сколько всего может случиться!

— Многое может произойти даже за день, как вы только что сами убедились, — напомнила я. — Еще совсем недавно вы всей душой ненавидели капитана, а теперь преклонение перед ним берет верх над былой неприязнью. Откройтесь ему. Уверена, он поймет.

— Я вижу, вы о нем высокого мнения, — с сожалением сказал он.

Я промолчала: боялась выдать свои настоящие чувства.

Когда, попрощавшись с ним, я собралась на берег, у трапа меня поджидал Редверс.