— О'кей, парень! Я все понял.

Так они еще долго пререкались, каждый отстаивал честь и силу своей организации. Дикий курил сигареты одну от другой, мысленно обещая завязать с табаком, которым забиты легкие, от этого, дескать, быстрее сдохнешь, чем от вражеской пули. Но это была его первая возможность поговорить, выговорится с человеком, представляющим серьезную, уважаемую еще силовую структуру и находящимся в высоком звании…

После они вернулись на кухню, где снова пили кофе и разговаривали ни о чем, слушали, как Ольга взахлеб рассказывает историю ее сокурсника, который, как и она, поехал к морю отдыхать, но угораздило его оказаться в Абхазии, там, в этой Абхазии, черт знает что произошло…

Полковник слушал и молчал, думая о своем, а после под каким-то предлогом увел Дикого снова в кабинет.

— Значит так. Давай о деле, — произнес он, усаживаясь за письменный стол. — Допустим! Принимаем все, о чем ты говорил, за правду. Я и мой отдел берут эту операцию под свою ответственность. Сколько у нас еще есть времени?

— Три дня.

— Три дня… Завтра можешь подъехать часам к семи? Если с Олей какую-нибудь пойдешь, сможешь к семи вернуться?

— Смогу. Да, чуть не забыл, сегодня за нами ходили. Пара таких малоприятных типов.

— Почему малоприятных? — обиделся полковник. — Отличные парни. Честные. Преданные.

— Ты их лучше, честных и преданных, убери.

— Хорошо, Дик, сниму, нет проблем.

Полковник поднял трубку телефонного аппарата, стоявшего рядом со столом на тумбочке, и набрал номер.

— Бес? Сними наружку. Да, полностью.

Полковник повесил трубку, сказал:

— Сделано, — а Дикий усмехнулся:

— Бес! Ну у вас и прозвища. Прямо как наши.

— Нет, Дикий, ваши лучше. Здесь я перед вами полностью преклоняюсь…

На следующий вечер полковник и Дикий встретились снова.

— Где и каким образом пересекутся твои и мои люди? — спросил полковник.

Дикий был готов к вопросу.

— Значит так, — ответил он, — во вторник с утра мы пройдемся по объектам. Мои парни будут выставлены на подъездах к ним и станут ждать грузовики. В терминалах уже установлены микрокамеры. Слежение круглосуточное! Постоянно работают шесть мобильных групп. Захватим приехавших, получим информацию и передадим вам.

— Где гарантии, что они останутся живыми?

— Кое-кого, возможно, и хлопнем. Зависит от того, какая толпа прикатит. Большую часть все равно возьмем живыми. Имеем на вооружении стрелковое оружие с усыпляющими зарядами. На всякий случай в терминалах установлены и мины с усыпляющей начинкой.

— Допустим… Как вы их заставите говорить?

— Кроме рукоприкладства, полковник, существуют и инъекционные препараты.

— Понятно. Давай-ка поработаем над сценариями.

Дикий достал из заднего кармана джинс сложенный вчетверо листок бумаги, на котором заранее набросал варианты. Стали с полковником кумекать.

— На тот случай, если машины не станут разгружать в терминалах, разработан вариант контроля за машинами. Еще на Украине в рефрижераторы установлены радиомаяки. В Москве машины сразу попадают на компьютерную карту. Станем вести их по Москве. Работа кропотливая, дорогостоящая, но необходимая.

— Какой-то «Интелленжис сервис»!

— Да, полковник, сервис неплохой!.. Главное — радиопереговоры групп. Хочется, чтобы хохляцкие боевики не слишком ретиво прослушивали эфир. Могут сканировать! Мои люди станут менять частоты после каждого разговора.

— Но кто… им отдает приказы? Это не могут быть люди из самого украинского правительства.

— Не из правительства, но очень близкие к нему.

— Может предложить Киеву сотрудничество?

— Тогда наш информатор накроется, а эти… эти закопаются еще глубже.

— Тоже верно…

Не было покоя в русской земле, а была большая смута, поскольку приходили одни править и у них не получалось, оказывались они ворами и пустыми, болтливыми людьми. Тогда новгородцы проводили выборы и криком выдвигали новых правителей, которые болтали и воровали еще больше. И становилось все хуже и хуже. Бедные становились беднее, а богатыми остались немногие, и их все — ненавидели. Решили тогда новгородцы пригласить известных бандитов братьев Рюрика, Трувора и Синеуса вместе с братвой. Не одно лето перед тем те наезжали на племена, населявшие балтийские берега. От викинга устали и народы, и бандиты. От всеобщей усталости стали править в Новгороде братья-бандиты и их братва. Но мало братве было Новгорода. В то время Киев контролировала группировка печенегов. И решила братва побить печенегов. Они осуществили молниеносный викинг на Киев — и побегоша печенеги. Так началось Древнерусское государство, так появились русские князья Рюриковичи…

Люди — это странные звери, старающиеся обосновать или замаскировать свое звериное всякими теориями, заповедями, тезисами. И еще люди — стыдливые звери. Стыдно им перед собой за звериное. Но сперва люди звериное совершают, а уж после стыдятся. Честным разбойником быть честнее. Граблю и не скрываю, не оправдываю, к примеру, свои дела тем, что распространяю христианство, извожу низшую расу, приватизирую всю нефть, газ, лес — якобы в целях всеобщего благоденствия.

Так думал Дикий, когда было время. И еще он с интересом вспоминал пионерское детство и то, что вдалбливали в голову учителя — человек, мол, друг другому, должен помогать бедным народам, а пионер обязан уступать место в транспорте старушкам. Дикий помнил, как мама приколола к стене маленький плакатик с «Моральным кодексом строителя коммунизма». Поэтому коммунизм и погорел в Советском Союзе! Коммунисты утверждали, что человек не зверь, но сами за это утверждение перебили миллионы людей. Хотя христиане за Христа еще больше перемолотили. А капиталисты за капитал чуть было всю Землю в атомное пекло не бросили.

Как не смотри на историю человечества — сплошной грабеж, резня, кромешный викинг. Но и у викинга должна существовать своя норма, своя правда. Дикий считал, что к теперешней России более подходит «Воровская Правда», негласный свод законов. Он и старался по ним жить, несмотря на то, что ему чуть перевалило за тридцатник, и не сидел он по лагерям долгие годы, а всего раз-то и сходил в неволю за мелкое дело. Старался он придерживаться «Воровской Правды», несмотря на то, что многие из воровского мира, искушенные возможностью быстрой наживы, уже не придерживались правил… Дикий старался иметь хоть какую-нибудь опору в жизни. Тем он и интересен. А вовсе не тачками, деньгами, бомбами и пистолетами. И еще тем, что пути его пересеклись с братвой из высших сфер. А там такая, блин, братва! Людоеды там, а не братва. Людоеды и каннибалы собственного народа…

Если посмотреть на Киевское шоссе со стороны… Хотя там ничего интересного нет — легковухи, микроавтобусы, автобусы, грузовики, самосвалы, тягачи с автоприцепами. Трэффик, как говорят американцы. В этом потоке машин ничем не выделялись рефрижераторы, идущие с Украины, но именно из-за них весь сыр-бор и разгорелся. Контора полковника и бригада Дикого работали вместе. Работали, то есть, отслеживали движение рефрижераторов. Следили, стараясь не привлечь внимание водителей, меняли по пути тачки, но не теряли визуального контакта. Впрочем, водители рефрижераторов скорее всего и не знали что везут на самом деле. От такого незнания больше толка — шоферня непосредственней в пути, что немаловажно при неожиданных остановках и контактах с ГАИ.

Дикий и полковник засели в квартире, снятой посредником Дикого в районе вблизи складов, куда рефрижераторы должны прийти. Так полковнику было удобней. Он не хотел чрезмерно светиться в конторе, да и в снятой хате имелось все, чтобы полноценно, так сказать, работать. Им оставалось только получать информацию и давать указания: информация к ним поступала всякая — аудио и видео, если было б надо, им бы и матюги водил рефрижераторов транслировали. Но матюгов им не было надо. Матюги и у них иногда с языка срывались, поскольку занимались они делом нервным. Это если мягко говорить.