— Почему я раньше не понимала, что живу хорошо? Почему не понимала, что я счастлива? Что мне повезло? Почему я не ценила того, что у меня было?

— Не знаю, Люси. Не знаю… Наверное, никто не ценит то, что имеет, пока не лишится этого. — Я продолжала ее успокаивать, и тут появились Анника и дети.

Я не слышала, как открылась дверь, я услышала их голоса. Повернувшись, увидела их на пороге. Они заметили нас и замерли. Девочки хорошо знали Люси, но никогда не видели ее расстроенной.

— Что случилось? — нервно спросила Джемма, сбрасывая с плеча рюкзак.

Я села. Люси торопливо вытерла слезы.

— Ничего, — сказала я. — Ничего.

— Но вы обе плакали!

— Глупости, Джемма. Ты не поймешь.

Она упрямо вскинула подбородок:

— Расскажи.

Люси смотрела на меня, я быстро перевела дух.

— Сегодня в «Нордстроме» был показ мод для VIP-клиентов, а мы туда не попали, — печально сказала я. — И не видели Донну Каран…

Девочки смотрели на нас.

Джемма нахмурилась:

— Вы плачете, потому что не смогли пойти в магазин?

Я устало пожала плечами.

— Еще там была распродажа.

Джемма закатила глаза и вышла. Анника и младшие ушли следом. Люси подождала, пока они не скроются на кухне, и прошептала:

— Поверить не могу! Мы плакали из-за того, что не попали на показ мод?

Я вернулась на кушетку.

— Я больше ничего не смогла придумать. Нельзя же было сказать, что мы плачем, потому что несчастны.

Люси слабо улыбнулась и снова вытерла глаза.

— Ну наверное, я бы очень расстроилась, если бы пропустила закрытое шоу Донны Каран.

— Вот видишь! — Я улыбнулась, Люси тоже. — Мы, домохозяйки из Беллвью, должны держать марку.

— Тэйлор, ты ненормальная, — застонала она.

— Да. Но до сих пор это помогало. — Я отхлебнула чаю и подумала, что, возможно, пора поведать ей о моих собственных бедах. — Люси…

Но, глядя на ее бледное лицо, на обведенные красными кругами глаза, я поняла, что не стоит этого делать. Неправильно, нечестно взваливать на нее такую ношу. Сейчас Люси легко ранима, ей и так больно. Зачем добавлять еще?

— Что? — выжидающе спросила она.

Нет, я не стану рассказывать, пусть сначала окрепнет.

— Сегодня собрание книжного клуба. Может быть, поедем вместе?

— О Господи, я совсем забыла… — Она испуганно посмотрела на меня. — И именно я должна вести дискуссию. Я же выбрала книгу.

— Ты ее прочитала?

— Почти. Осталась пара глав.

— Значит, все хорошо.

Я же, напротив, бросила, не дойдя до середины. Книга жуткая, хоть и интересная. Мне нелегко было смириться с идеей, что немало женщин испытывают серьезные финансовые затруднения.

Люси покачала головой:

— Я не могу. Не могу показаться на людях. Посмотри на меня, я превратилась в развалину! Несколько суток не спала, под глазами мешки…

Я натянуто засмеялась:

— Люси Уэлсли, ты шутишь или мне послышалось?

Она слабо улыбнулась:

— Я выгляжу ужасно, и ты это знаешь.

— Ладно, ладно, ты выглядишь не на все сто, но для этого и существуют лосьоны. Успокаивают, разглаживают, очищают…

Я взглянула на часы и поняла, что до начала собрания четыре часа.

— Где дети?

Она сморщилась:

— У Пита.

— Хорошо. Значит, у нас есть четыре часа, чтобы расслабиться, восстановить силы и приготовиться. Поспи. Потом примешь душ и приведешь себя в порядок. Пока ты будешь спать, я дочитаю книгу, а потом помогу тебе собраться. Хороший план?

Люси пришла в замешательство.

— То есть ты приедешь ко мне?

— Нет. Ты отдохнешь у меня. Можешь занять мою комнату, никто тебя не потревожит. Я опущу шторы, ты вздремнешь, а потом мы вместе соберемся.

— Но я не хочу тебе мешать…

— Ты мне не мешаешь.

Она с очевидным смущением отвела глаза. Я ждала, пока Люси заговорит, — она сделала это далеко не сразу.

— Я не… Тэйлор, я ничего такого с собой не сделаю. — Она сглотнула и посмотрела на меня. — Если ты об этом беспокоишься, то, поверь, я не стану делать глупостей.

— Я не об этом беспокоюсь. И не поэтому прошу тебя остаться. Лишь потому, что переживаю за тебя; мне самой будет спокойнее, если сумею помочь. Может быть, с моей стороны это эгоизм, но я действительно хочу что-нибудь для тебя сделать. Мне будет приятно.

В комнате повисло молчание, в животе у меня до боли стянулся узел.

— Натан здесь больше не живет, — тихо сказала я, но мне показалось, что эти слова оглушительным эхом отскочили от потолка. — Я сейчас почти все время одна и не откажусь от компании… Точнее, я буду ей страшно рада. Мне тоже нелегко.

Пока Люси спала, я читала. Сидела на коричневой кушетке в гостиной и два часа не отрывалась от книги. Начав, я не могла остановиться.

Вот в чем наша беда, думала я. Вот что случилось со мной и с Натаном. Я хотела, чтобы обо мне заботились, чтобы кто-то другой работал, а я воспитывала детей, но, таким образом, я стала материально зависимой. Еще хуже — сделалась обузой.

Когда Люси встала, было почти шесть. Глаза у нее были сонные.

— Я совсем отключилась, — сказала она, заходя на кухню, где мы с Анникой кормили детей ужином.

— Тебе был нужен отдых, — ответила я, ставя перед девочками тарелки с тушеным мясом и рисом.

Люси их оглядела.

— Вы едите консервы?

— А вы нет?

Она покачала головой:

— У нас все от них нос воротят.

— А мне нравится, — сказала я и поставила на стол кетчуп, который Тори добавляет к любой еде. — И девочкам тоже.

— И как ты приучила Натана… — Люси, осознав свою ошибку, замолчала.

— Дай соль, мама, — потребовала Джемма.

Я протянула ей солонку, а Брук — перечницу.

— Ему тоже нравится, — с подчеркнутым спокойствием сказала я. Девочки еще не знали о предстоящем разводе, и я не хочу, чтобы узнали. — Я взяла говядину и итальянские сосиски, добавила туда томатной пасты, а вместо хлеба или печенья использовала овсяную крупу. От нее больше аромата.

Убедившись, что девочки с аппетитом ужинают, я сказала Люси:

— Ступай-ка в душ. Через час нам выходить.

Мы ехали к Кейт — собрание книжного клуба проходило у нее. Ее дом, трехэтажный особнячок с колоннами, прекрасно смотрелся бы на берегу Миссисипи, в окружении старых дубов, а не в крошечном тупичке на Клайд-Хилл, в тени кедров. Но все равно это очень красивый дом, изящный и благородный, как и сама Кейт, потомственная богачка, которая вдобавок вышла замуж за миллионера.

Но несмотря на все это, она типичная домохозяйка из пригорода. На входной двери у Кейт всегда висят цветы, отмечающие смену времен года. Сегодня каминная полка в гостиной была уставлена оранжевыми свечками и маленькими фигурками пилигримов и индейцев, а на кухонном столе, рядом с итальянским глиняным кувшином, сидела большая игрушечная индейка.

На холодильнике висели детские рисунки, на дверце духовки — кухонные полотенца, богато вышитые листьями и изображениями рога изобилия.

Кейт суетилась, вытаскивая из духовки еду и разливая вино. Кухня огромная, с настоящим кирпичным полом и старинной каменной кладкой. Под потолком видны тяжелые балки, в нише висят медные сковороды. То ли потому, что кухня так велика, то ли потому, что до гостиной далеко, но в доме Кейт мы всегда собираемся именно здесь.

— Красное или белое? — спросила она.

— Красное, — ответила я, ставя на стол коробку шоколадного печенья, которое напекли девочки с Анникой. Мне стало стыдно, что я пришла в гости с пустыми руками.

— Люси?.. — спросила Кейт, держа по бутылке в каждой руке.

— Белое. Немножко.

Голос Люси звучал натянуто, и я оглянулась на нее. Она в моем пальто, выражение лица — как у загнанного зверя. Я взяла ее за руку и легонько пожала. Люси вскинула голову, встретилась со мной взглядом и с трудом улыбнулась.

— Все хорошо, — проговорила я. Это не вопрос, а утверждение. Все будет хорошо. Мы, черт побери, женщины.