— Не надо об этом говорить. Будет больнее, если мы начнем обсуждать… — Глаза у меня защипало. Долго я не продержусь.

Натан печально покачал головой, потер ладонью лицо. В его глазах блестели слезы.

— Это твой дом. Твоя мечта. Мы построили его для тебя.

Не могу. Не могу. Что обычно говорят врачи, если приходится ампутировать ногу?

— Всего лишь дом, — повторила я. — Когда-нибудь у нас будет другой.

Итак, решено. Мы продадим дом. Мы возвращались, и я крепилась до тех пор, пока машина не свернула на подъездную дорожку. Сначала показалась высокая крыша со слуховыми окнами, потом блестящие белые колонны и элегантный фасад. Меня переполняли эмоции — такие бурные, что я схватилась за края сиденья, чтобы не издать ни звука.

Мы вынуждены это сделать.

Вынуждены.

Нет другого способа раздобыть денег.

Натан оставил машину на дорожке, а не в гараже. Не выключая мотора, он посмотрел на дом.

— Вовсе не обязательно…

Нет, обязательно. И мы оба это знаем.

— Если продавать дом, то побыстрее. Я не выдержу, если это будет тянуться долго.

Муж выключает зажигание.

— Тогда я позвоню Арту.

Арт Уитлси — наш риелтор. Его телефон по-прежнему у Натана под рукой, хотя мы уже давно не пользовались услугами Арта. Но в свое время с его помощью мы сменили четыре дома в этих краях. Арт не только опытный агент, но и друг. Он помогал нам ориентироваться в мире дорогой — подчас непомерно дорогой — недвижимости Восточного побережья.

Мы с Натаном купили наш первый дом в тот же год, когда поженились. Это была темная крошечная лачуга на Клайд-Хилл, в одном из престижных районов Беллвью, в двух шагах от ключевых пунктов — мостов, делового центра, набережной и, конечно, школ.

Фасад нашего нового дома был выкрашен коричневой краской. Оконные рамы — тоже. Вокруг росли огромные кедры, заслоняя дневной свет, а двор представлял собой сплошное болото. В те годы я еще не знала, что в дождливых местах нельзя покупать дом у подножия холма. Только на вершине. Чтобы вода стекала.

В первый год брака, вернувшись домой с работы, я надевала джинсы, футболку и резиновые сапоги и отправлялась во двор. Я вызвала профессиональных лесорубов, которые убрали торчавший посреди двора кедр и сровняли с землей пень, а потом привели в порядок деревья по периметру, чтобы они пропускали в дом больше света.

Одни гигантские рододендроны я выкопала и пересадила, другие подрезала, а третьи просто выкорчевала. Я сражалась с папоротниками и колючими лозами ежевики до тех пор, пока руки не покрылись кровавыми ссадинами.

Однажды в субботу мы взяли напрокат электроплуг и перекопали почву во дворе. На следующий день удобрили свежевспаханную землю. Еще через неделю одолжили каток и разровняли двор, а потом засеяли травой. Через три месяца у нас был роскошный ярко-зеленый газон, который тянулся от крыльца до кромки воды. Покончив с этим занятием, я принялась за дом с его ужасной коричневой краской. Настал апрель, и было тепло. Я работала все выходные напролет и училась пользоваться разбрызгивателем. Получалось не очень хорошо, поэтому приходилось закрашивать полученные пятна легкими и точными мазками кисти.

Дом стоял уже серебристо-серый и нуждался в новой входной двери. Ее я купила на складе, выкрасила в роскошный черный цвет, поставила на крыльце деревце в горшке и приколотила латунный номер. Теперь это место выглядело как настоящий дом. Уютное гнездышко.

Я делала примерно то же самое всюду, куда бы мы ни переезжали. Новый сад, новая краска, новые окна и двери, карнизы, плинтусы — все с иголочки, и большую часть работы я выполняла сама. Я научилась пользоваться отвесом, тянуть провода, класть кафельную плитку и пользоваться циркулярной пилой.

В жизни не думала, что сумею построить дом: я не такая уж мастерица, — но отчаянное желание сделать мужа счастливым наполняло меня решимостью.

Я с нетерпением ждала визита родителей мужа, хоть никогда и не говорила об этом Натану. Они увидят, сколько сил вложила, как много сделала для их сына. Я надеялась, что свекор и свекровь поймут: я не просто хорошая жена, я идеальная жена.

Впрочем, они так и не приехали.

Арт получил сообщение от Натана и приехал около шести.

— Какие новости? — спросил он, пожал мужу руку и поцеловал меня в щеку.

Арт — высокий и похож на бывшего спортсмена, он веселый и дружелюбный. Может быть, поэтому дела у него идут в гору. С ним приятно общаться. Ты с удовольствием покупаешь или продаешь дом, поскольку в процессе тебе обеспечена отличная компания.

— Мы подумали, что ты мог бы выставить наш дом на продажу, — напрямик сказал Натан. Он все еще надеялся улететь сегодня, поздним рейсом.

Арт уставился на нас:

— Ваш дом?

Я вдруг потеряла дар речи — моргнула, посмотрела в сторону и в знак молчаливого протеста засунула два пальца в крошечный карманчик на брюках.

Я не могу так поступить. Не могу. Не могу.

— Да, — ответил Натан. — Можно заполнить бумаги сейчас?

— Конечно, — ответил Арт и посмотрел в мою сторону, но я была не в силах взглянуть на него. Это так жестоко. И больно. — Сейчас принесу портфель из машины.

Риелтор ушел, а я пошла на кухню, свернулась в кладовке, обхватила голову руками и открыла рот в беззвучном крике. Только не мой дом. Я отдам что угодно, лишь бы его сохранить.

Но Натан в беде. Натан разорен. Я не допущу, чтобы муж потерпел крах. Чтобы семья распалась. Мы продадим дом. Продадим. Я его продам.

Я встала, вышла из кладовки, закрыла дверь и осмотрела себя в зеркале, стирая следы слез и размазанную тушь. Потом оправила свитер и провела руками по брюкам.

Арт и Натан тихонько беседовали в гостиной, и оба быстро посмотрели на меня.

— Мне очень жаль, — сказал Арт, когда я опустилась в кресло.

Не знаю, что ему сказал Натан, но Арт источал приятное сочувствие. Я с трудом улыбнулась:

— Спасибо за помощь.

Арт быстро заполнял бумаги. Мы уже много раз проделывали это вместе, и он знал наши деловые манеры. Мы не скупердяи и не мошенники. Предложенная цена есть лучшая цена. Поэтому мы не потерпим мошенничества и от других. Арту все это известно.

Он задавал знакомые вопросы. Когда мы хотим поместить объявление? Когда начнем принимать потенциальных покупателей? В какую сумму оцениваем дом? Насколько готовы снизить цену?

Я наконец сказала:

— Мы хотим получить за него максимум, но в то же время нужно продать его побыстрее. Натан вот-вот уедет, поэтому именно я буду показывать дом покупателям.

Арт посмотрел на нас:

— У вас все в порядке?

— Да, — одновременно ответили мы с мужем. Мысленно я добавила: у нас все будет в порядке.

Натан проводил Арта до машины. Я ушла на кухню готовить ужин и молча отмеряла специи для маринада чили (собиралась сделать фахитас[5]). Молча приготовила маринад, достала из холодильника аппетитные цыплячьи грудки и промыла. Молчать очень приятно. Так я не заплачу. Молча можно пережить что угодно. Именно так я себя вела, когда мать ушла от нас. Именно так держалась, когда в школе шептались и хихикали.

Я залила мясо маринадом, когда Натан пришел на кухню, открыл холодильник и взял пиво — а потом поставил обратно. Вместо пива он налил виски.

— Хочешь? — спросил муж, кивая на бутылку «Джонни Уокера».

— Нет, спасибо.

Я сейчас не могу пить, иначе погружусь в страшную депрессию. Выплачу глаза. Съем целую коробку печенья.

Натан отхлебнул, медленно выдохнул, сделал второй глоток…

— Придется сказать девочкам, — проговорил он, опираясь на стол и потирая затылок.

Я кивнула, продолжая нарезать узкими ломтиками красный, желтый и зеленый перец. Даже не представляю, как мы откроемся дочерям. Брук было полтора года, когда мы сюда переехали, а для Тори это единственный дом, который она знает.