Однако здесь интересен и другой вопрос: чем вызвано появление рассказа об обстоятельствах убийства Глинского? Ответ очевиден. Дело в том, что в своем первом письме к Ивану Грозному Курбский, осыпающий царя упреками, обвиняет его, в частности, в том, что он, царь, до того пал в своей греховности, что проливал кровь в церквах, да притом еще кровь безвинных людей. Грозный с гневом отвергает в своем письме такое обвинение. Несколько раз возвращаясь к этой теме, царь стремится доказать, что, наоборот, бояре-изменники безвинно проливали в церквах кровь. Прямым ответом на упрек Курбского звучат слова его рассказа об убийстве князя Юрия Глинского: «…князя Юрия Васильевича Глинского бесчеловечно выволокли в соборную церковь успения пресвятые Богородицы и убиша в церкви безвинно, против митрополича места, и кровью его помост церковный окровавивше…». Написав эти слова, Грозный для большей убедительности восклицает: «И сие во церкви святой убийстве его — всем ведомо!». Однако действительно ли всем было ведомо это убийство в церкви? Чтобы оно стало «всем ведомо», нужно было описать его в официальной летописи. Это и было сделано в приписке.
Изложенное подтверждает, что приписки к Царственной книге делались после того, как Курбский и царь в 1564 г. обменялись письмами, а приписки к Синодальному списку делались до того, как имела место эта переписка, в частности до того, как Курбский в своем письме впервые поставил вопрос о кровопролитии в церквах. Наряду с этим выясняется, что приписки к Царственной книге являются в основном не чем иным, как перенесением в летопись с целью укрепить ее авторитетом и увековечить как оправдательные, так и обвинительные доводы царя из его полемики с Курбским.
Самой большой и, может быть, самой интересной по своему содержанию является приписка, сделанная редактором к тексту Царственной книги под 1553 г. Она рассказывает о болезни царя в марте этого года и о происшедшем в это время боярском мятеже. В самом тексте Царственной книги о мятеже 1553 г. ничего не сказано. Рассказ, который счел необходимым приписать редактор, весьма пространен. Сличив его с тем, что об этих же событиях пишет Грозный в своем письме, мы убедимся, что приписка, как и в прежних случаях, лишь расширяет и детализирует написанное в нем.
Интересно отметить, что и письмо Грозного, и приписка после рассказа об этом мятеже делают вывод о том, что события 1553 г. послужили началом всей дальнейшей вражды в верхах Московского государства. Грозный в своем письме заканчивает рассказ так: «Попу же Сильвестру и Олексею (Адашеву. — Д. А.) оттоле не престающе вся злая советующе ж утеснение горчайшее сотворити… князю же Владимиру Андреевичу во всем убо хотение удержаще…». Приписка заканчивается следующими словами: «…и оттоле бысть вражда велия государю с князем Владимиром Андреевичем, а в боярах смута и мятеж, а царству почала быть во всем скудость».
Несомненная родственность текстов может считаться установленной. Рассказы первого письма Грозного и рассказы приписок к летописи по содержанию совпадают полностью. Изложение если и не всегда совпадает дословно, то всегда весьма сходно: те же мысли, те же краски, те же выводы. В некоторых случаях мы видели и дословное сходство изложения. С другой стороны, те различия, которые есть между рассказами Грозного в письме и рассказами приписок, — различия изложения, размера, количества имен и подробностей — доказывают, что прямое списывание из одного источника в другой исключается.
Если учесть хронологическую последовательность появления изучаемых произведений: приписки к Синодальному списку — письмо Грозного — приписки к Царственной книге, то с установлением родства этих памятников предположение о принадлежности их разным авторам исключается. Из такого предположения вытекало бы, что сначала Иван Грозный, отвечая Курбскому, заимствовал наиболее важные сюжеты и манеру изложения из приписок другого автора к Синодальному списку, зато потом этот другой автор, редактируя Царственную книгу, взял для своих новых дополнений все то, что было в царском письме сверх его первых приписок. Естественно, что такое «разделение труда» между царем и одним из его подданных предположить невозможно.
Приписки и письмо имеют, кроме того, еще один весьма важный общий признак: они в большинстве случаев являются единственными источниками тех сведений, которые сообщают. Например, такое значительное событие, как боярский мятеж 1553 г. во время болезни царя, не упоминается ни в одном другом источнике, кроме приписок и письма Грозного. Это также является признаком единого происхождения обоих источников.
Таким образом, и сходства и различия приписок с письмом приводят нас к выводу, что и письмо и приписки написаны хоть и в разное время, для разных целей, но одним автором. Письмо, как известно, написано Иваном Грозным.
Особый интерес для данного исследования представляет собой уже упомянутая опись царского архива. Она свидетельствует о существовании при Иване IV хорошо поставленного государственного исторического архива, где в двухстах с лишним ящиках хранились документы самого различного происхождения, начиная от личной переписки великих князей, включая материалы сысков и кончая памятниками дипломатических сношений.
На указанной описи имеются пометки о том, когда и кем взят из архива тот или иной документ. Эти бесстрастные канцелярские записи приобретают значение объективного подтверждения предположений, которые были сделаны выше. В описи читаем: «Ящик 174. А в нем отъезд и пытка во княж Семенове деле Ростовского». Вверху отмечено: «Взят ко государю во княж Володимерова дела Ондреевича 1563 году июля в 20 день». Итак, мы узнаем, что в июле 1563 г. дело об отъезде и пытке князя Семена Лобанова-Ростовского было затребовано царем и направлено к нему. Мы знаем также, что рассказ об изменном деле князя Лобанова-Ростовского является содержанием самой большой и самой значительной приписки нашего редактора к тексту Синодального списка под 1554 г. Нельзя не поставить эти два обстоятельства в прямую связь между собой.
Царь Иван был в основном единственным человеком, пользовавшимся архивом. На описи царского архива сохранились пометки, рассказывающие о том, что с 4 по 14 августа 1566 г., возможно, ежедневно, а если нет, то по крайней мере 4, 6, 7, 8, 13, 14 августа царь лично проводил дни в своем архиве, пересматривал и перечитывал содержание всех его ящиков и множество документов (из 31 ящика) забрал с собой.
Среди этих документов мы видим в основном поручные записи (о взятии на поруки) и притом именно о тех лицах, которые отрицательно упоминаются в приписках.
Опись царского архива сохранила для нас еще одну запись, которая также подтверждает наши предположения: «Ящик 224. А в нем списки, что писати в летописец лета новые, прибраны от лета 1560 и до лета 1568». В 1568 г. летописец и тетради посланы «ко государю в Слободу».
Итак, сделанные ранее наблюдения получили документальное подтверждение: Иван Грозный — вот кто брал из архива листы «что писати в летописец лета новые» для проверки, утверждения и редактирования.
Признав приписки произведениями Ивана Грозного, мы должны либо признать почерк их написания его автографом, либо отвергнуть такое мнение. Естественно, что отсутствие в нашем распоряжении другого автографа Ивана Грозного делает обнаружение его собственноручных записей весьма желательным.
Представляется очевидным, что приписки на листах Синодального списка и Царственной книги делал человек, который эти памятники читал и тут же в процессе чтения исправлял и дополнял летопись. Кроме ряда больших и важных приписок на листах Царственной книги имеется еще несколько десятков мелких замечаний, добавлений и исправлений. При такого рода тщательной корректуре исключается всякая другая форма работы, кроме личного чтения текста и внесения поправок в процессе этого чтения.
Приписки не списывались откуда-то, а сочинялись с усилиями и сомнениями, присущими только творчеству. Это видно из бесчисленных зачеркиваний и исправлений, сделанных в ходе письма. Сама техника приписывания нового содержания к тесту летописи также исключает всякую иную форму работы, кроме личного чтения и пометок в процессе его. Взять, например, ту же приписку к Синодальному списку об измене князя Семена Лобанова-Ростовского. Приписки сделаны между строк, справа, слева, на полях. Таким путем редактировать текст под диктовку невозможно.
