П. А. Садиков, также не знавший списка двора 1573 г., считал опричником В. М. Безобразова, испомещенного в дворовом Ржевском уезде. В списке двора 1572–1573 гг. находим и самого В. М. Безобразова и 24 его однородцев.
Принцип подбора «по родству» четко выражен в списке. Включение в состав двора целого клана родичей обеспечивало как бы родовую поруку. От верности одного зависела судьба десятков его родичей. Поэтому сама сплошная «клановость» списка дворовых 1572–1573 гг. — в нем почти нет одиночек, зачисленных без однородцев, — указывает на особый, хорошо известный опричный порядок подбора в состав двора «по родству». Вот перечень этих опричных кланов — весьма известных в последующих столетиях дворянских родов: Бастановы — 11 человек; Безобразовы — 25; Вельские — 12 (среди них числятся такие «ведомые» опричники, как покойный Малюта Скуратов, Богдан Яковлевич, Верига Третьяков, Григорий Петрович, Тимофей Петрович, Григорий Нежданов); Болотниковы — 12 человек; Булгаковы — 6; Бунаковы — 7; Воейковы — 21; Волженские — 16; Вороновы — 9; Готовцевы — 6; Дуба-совы — 9; Елчаниновы — 6; Извековы — 8; Качаловы — 14; Колычевы — 10 (из них один — знаменитый опричник В. И. Колычев, он же возглавляет список дворовых 1573 г. и получает высший оклад — «600 рублев»); Косицкие — 10 человек; Краснослеповы — 8; Кукташевы —32; Лехчановы — 6; Мокеевы — 13; Моклоковы — 11; Мокшеевы — 6; Овцыны — 21; Панины — 9; Спиридоновы — 9; Скобельцыны — 34; Татищевы — 6 человек.
Рассмотрим еще одно возражение против признания списка дворовых 1573 г. списком опричников. На первый взгляд оно кажется весьма серьезным. Дело в том, что в этом списке отсутствуют имена нескольких крупнейших деятелей опричнины, а именно: опричных бояр — князей Пронских, Н. Р. Одоевского, В. А. Сицкого, И. А. Бутурлина, окольничего Д. А. Бутурлина, главного дворового воеводы 1573 и 1574 гг. Ф. М. Трубецкого, главы Постельного приказа Д. И. Годунова, печатника Р. В. Алферьева, М. Безнииа, Д. Черемисинова, Д. И. Хворостинина.
В разрядах все эти лица постоянно именуются дворовыми (как и те, которые в списке 1573 г. названы). Из этого вытекает, во-первых, что лица, перечисленные в списке 1573 г. и известные нам как опричники, равно как и неизвестные нам в качестве таковых, служат после 1572 г. в одном — дворовом — ведомстве с крупнейшими деятелями опричнины; во-вторых, что дворовые (так же как раньше опричники) числятся не в одном, а в нескольких списках — в соответствии со своим должностным рангом и обязанностями. Тот факт, что виднейшие дворовые не входят в список собственно двора, доказывает, что помимо двора в узком смысле существовало понятие «двор» в другом, широком смысле: двор — правящая верхушка, двор — правительственное учреждение. Известно, что ставить знак равенства между опричниной (опричным войском) в целом и царским опричным двором нельзя. П. А. Садиков, ссылаясь на «Новое известие…» А. Шлихтинга, совершенно справедливо указывает на то, что «из опричного войска был выделен отряд особо доверенных лиц, составляющих специальную свиту — охрану Грозного и его семьи». Что касается опричного войска в целом, то Садиков полагает, что оно со временем достигло многих тысяч. И действительно, из разрядов мы знаем о многих опричных полках, выступавших одновременно в поход и на сторожевую службу. В. Б. Кобрин считает, что опричное войско достигало 4500–5000 человек.
Между тем, когда речь заходит об охранном корпусе царя, все иностранцы единодушно называют примерно сходные цифры его состава. А. Шлихтинг говорит о 800 лицах охранного корпуса царя, Таубе и Крузе упомипают 500–570 человек «особой опричнины». На этот термин стоит обратить внимание как на выражающий суть дела.
В списке дворовых 1573 г. числятся две категории служилых людей. Первая — 654 человека — охранный корпус царя, его гвардия. Из них, судя по разрядам, рекрутируются доверенные царские порученцы, осуществляющие охранные, разведывательные, следственные и карательные функции. Как видим, число этих лиц соответствует тем примерным цифрам, которые единодушно называют иностранцы — современники Грозного, когда речь идет об охранном корпусе, об «особой опричнине».
Все эти люди — феодалы-помещики, поэтому земельное владение в их годовом окладе не указано. Высшие денежные оклады получают такие виднейшие опричники, как окольничий Василий Умной-Колычев, князь Борис Давыдович Тулупов, Василий Григорьевич Зюзин, Богдан Яковлевич Вельский. Интересно, что оклад знаменитого Малюты Скуратова-Бельского, погибшего в 1572 г. при осаде крепости Пайда, «400 рублев», получает его вдова «Марья Малютина жена Вельского». Это первый известный нам случай выплаты пенсии, или, может быть, лучше сказать пособия, вдове за погибшего мужа.
Остальные опричники, согласно окладам, разделены на различные группы. Первая, наиболее высокооплачиваемая получает но «50 рублев» годового жалования. В числе 14 человек, получивших такой оклад, находился в 1573 г. молодой в то время опричник, будущий царь «Борис Федоров сын Годунов». Далее оклады постепенно снижаются и после пометки «ниже всех статей» идут опричники, получающие «5 рублев» в год.
Вторую часть списка составляет царская дворовая обслуга, числом в 1200 человек, состоящая в приказах — Постельном, Бронном, Конюшенном, Сытном. В приказах числится и 80 помещиков. Это руководители различных служб и привилегированные мастера.
Сведения о структуре и личном составе приказов царского опричного двора представляют собой исключительный интерес для понимания становления и развития приказной системы в Московском государстве. Достаточно указать на то, что до опубликования списка двора 1573 г. в источниках вообще не было сведений о существовании в то время таких приказов, как Бронный и даже Конюшенный. Так, известный исследователь истории приказной системы А. К. Леонтьев считал, что само название «Конюшенный приказ» впервые встречается лишь в 1599 г. Теперь же перед нами не только упоминание Конюшенного приказа, существовавшего в 1573 г., а следовательно, и в 1572-м и, по-видимому, до этого тоже, но и полный список его состава с указанием на характер служб и даже на размеры окладов входивших в него дворовых.
Итак, опричный двор, как мы узнаем из списка 1573 г., состоял из четырех приказов: Постельного, ведавшего обслуживанием помещений дворца, гардеробом и предметами обихода царской семьи; Бронного, производившего и ремонтировавшего оружие для царя, царевичей и опричной дружины; Конюшенного, ведавшего огромным конским хозяйством царского двора и опричной гвардии, и Сытного, занимавшегося заготовками продуктов питания, хлебопечением и приготовлением пищи.
В Постельный приказ входило 188 истопников, сторожей и слуг. В его ведении находились и мастера различных профессий — шатерники, плотники, столяры и даже чемоданник. 16 портных мастеров обшивали царскую семью. Один из них, Иван Бут, был, надо полагать, мастером высочайшего класса. Помимо обычного оклада приказного человека — 5 рублей деньгами, 24 алтына «за сукно», т. е. плату за одежду, 5 полтей (полть — примерный вес молодого барана) мяса, 5 пудов соли — этот портной был также «поверстан» 50 четями земли, т. е. помещичьим имением. Кроме портных встречаем в составе Постельного приказа колпачников, чеботников, скорняков, нугвичника, гвоздочника и двух рожечников. Трудно сказать, имеются ли здесь в виду мастера по производству рожков для дворцового оркестра (заметим, что Грозный любил музыку и даже сам сочинял ее для церковного песнопения), или же речь идет об изготовлении инструментов для подачи звуковых команд в походах и сражениях или во время охоты.
В Бронном приказе, согласно списку опричного двора, числились 115 бронников, во главе которых стояли братья Угрим и Десятой (имя собственное) Непоставовы. Первыми и здесь названы три оружейных мастера-помещика, видимо, большие мастера своего дела, один шеломннк и два сабельника — братья Офоня и Муха Горусины. И остальные оружейники распределены по различно оплачиваемым группам в зависимости от их мастерства. Среди них — юмшанники (юмшан — панцирь), наводники (точильщики оружия), чищельники. В особую группу выделены самопальные стрельцы и мастера самопальных пищалей. Все они помещики. Один из них, Иван Поздеев, видимо, особо искусный стрелок или мастер, получал оклад 15 рублей, «да сукно доброе, да тафта, да 300 четей поместья».
