Магистрат и жители Данцига по вполне понятным причинам встретили шведского эмиссара более чем прохладно. За спиной Данцига маячили Англия и Голландия, использовавшие этот портовый город в своих торговых интересах. Как уже упоминалось, на Данциг претендовал Бранденбург, неравнодушна к этому региону была и Дания. Естественно, всеми своими силами планам Карла будет противиться и Август, защищая свои законные владения. М. Стенбок, не добившись своего, пожаловался Карлу, находившемуся под Торном, и король послал ему оттуда подробную инструкцию о том, как нужно поступить со строптивым городом. В качестве постскриптума к ней Карл написал выразительное личное обращение к жителям Данцига: «Данцигцы! Если вы не образумитесь, то горько об этом пожалеете, когда я наложу на вас контрибуцию». Если уж от Кракова до Торна протянулся «солдафонский» след короля, комментирует Ф, Г. Бенгтссон, то от Торна до Данцига совсем рукой подать.
Перед этим «дипломатическим» окриком Данциг не устоял и сдался. Морские державы были слишком заняты испанским наследством и оказать действенной помощи городу не смогли. 30 июля шведская эскадра бросила якорь в гавани Данцига и на берег сошли четыре тысячи шведских рекрутов, а на баржи перегрузили осадные орудия. 4 сентября пушки пришли под Торн, а 24 сентября шесть батарей сделали пробный обстрел города. Результатами все —разумеется, шведы — остались довольны: пожар в ратуше Торна и в трех других местах, а также грохот и огненный «спектакль» всю ночь напролет.
Прогнозы на осаду у жителей города и гарнизона оказались слишком оптимистичными. К сентябрю в Торне стала ощущаться нехватка съестных припасов, а из шести тысяч солдат в строю осталось всего около двух тысяч. Торунцы, забыв о своем обещании, предприняли попытку договориться со шведами о капитуляции, но саксонские военные решили держаться до последнего. И тогда 10 октября шведы стали готовиться к генеральному штурму крепости. Одну из штурмовых колонн хотел вести лично сам король. Его как обычно пытались отговорить и не подвергать свою особу, такую необходимую для блага королевства, ненужному риску. Он как обычно стоял на своем... В конце концов генералы пришли к выводу о том, что не было большого смысла и в том, чтобы подвергать ненужному риску жизнь подданных короля, потому что город все равно должен был скоро сдаться. Генеральный штурм отменили.
13 октября Торн капитулировал на условиях шведов. После этого саксонская армия практически прекратила свое существование. В плен сдались 236 офицеров и 4470 рядовых саксонцев, половина из которых оказались больными. Часть из них отправили в Швецию, а часть — завербовали в армию короля; потом они примут участие в русском походе 1708—1709 годов. Как водилось, город обложили контрибуцией в размере 100 тысяч риксдалеров, а также взыскали «гратификацию»[84] в пользу шведских офицеров — вероятно, за их заслуги перед жителями города (сумма не называется). После этого оборонительные валы крепости сравняли с землей, башни и стены разрушили — якобы в знак того, что шведский король не имел намерений оставлять за собой город. Была взорвана также и ратуша— одно из лучших зданий в Европе. Одним словом, все было сделано по Александру Македонскому — он тоже сравнивал с землей персидские города и оставлял после себя одни головешки[85].
Зато Карл XII проявил великодушие к пленным генералам Ребелю и Канитцу, пригласив их к себе на «дружеский» обед. Не позабыл король и о голодных жителях города, копошившихся, как муравьи, в выгребных ямах шведского лагеря, и бросил им на пропитание несколько тысяч дукатов.
Под Торном король понес личную потерю — ночью в его постели умерла собачка по кличке Помпей, о чем он не забывает сообщить своей старшей сестре в Голштинию[86]. (Цезаря, Турка и Петуха он потерял уже раньше.) Не считая смерти Помпея, потери шведов под Торном были незначительны: всего 40 убитых и 70 раненых. Сюда, конечно, не включены выбывшие из строя кавалеристы Реншёльда, действовавшего в окрестностях Торна отдельно от армии короля.
Реншёльд овладел Познанью с еще меньшими потерями. Сначала он послал в город своего офицера с приказом открыть ворота и перейти на сторону шведов. Познанцы, несмотря на отсутствие регулярных войск в городе, отказались и решили защищать крепость своими силами. Тогда к городу был послан небольшой отряд под командованием генерала Арвида Акселя Мардефельта. Когда тот подошел к стенам, то увидел, что познанцы по-прежнему упорствуют и открывать ворота не желают. Генерал построил своих солдат в колонны и без всякой огневой подготовки отдал приказ на штурм. Ошеломленные познанцы, не сделав ни одного выстрела и даже не помахав саблями, молча смотрели, как на валы карабкаются шведские солдаты, а потом сдались на милость победителей. Представителей городских властей посадили в кутузку, жителей обложили контрибуцией и взяли у них все, что можно было унести. Именно в этом городе шведы обнаружили пушки, которые они в свое время подарили послу Августа Галецкому. король действиями своих солдат остался очень доволен.
Шел октябрь 1703 года, а шведская армия все стояла в Торне. В голове короля пока не созрело никаких конкретных планов. Когда Реншёльд запросил его, в каком направлении ему двигаться, поскольку в его местности уже нечем было кормить армию, Карл ответил: «...куда мы и когда должны начать маршировать, сам не знаю». С военной точки зрения положение Швеции никогда не было и не будет таким блестящим, каким оно стало после Торна. Успехи русских в Лифляндии стратегического баланса пока не нарушили и, по мнению Карла XII, носили сиюминутный характер. Придет время, и он быстро справится с Москвой. После Торна Карл был совершенно свободен в своей стратегической инициативе, он мог делать любой шаг, какой ему заблагорассудится.
Послеторунский период в биографии Карла можно считать самым опасным для его последующей воинской и государственной карьеры. Пришла пора неограниченной славы и опьяняющего головокружения от успехов. Все его противники — датчане, поляки, саксонцы и русские, каким бы численным преимуществом ни располагали, за какими бы неприступными крепостными стенами ни сидели, не выдерживали и первого натиска его победоносного войска и разбегались в разные стороны. Торн, большая крепость с сотнями орудий и шеститысячным гарнизоном, стоил ему всего 40 убитых! Карл XII должен, был находиться в состоянии эйфории. То, о чем он мечтал в детстве и юности, свершилось. В 21 год он стал непобедимым полководцем, равным которому не было во всей Европе. Отсутствие достойного противника рождает высокомерие и притупляет бдительность.
Как бы ни был свободен в своем выборе шведский король, он не мог отмахнуться от пары обстоятельств, которые все-таки ограничивали свободу его действий. Первое препятствие, морального свойства, своим возникновением было обязано самому Карлу. В Польше достойных нападения объектов для шведов уже не было, армия, с которой Август вышел на войну, практически была уничтожена. Царь Петр дал ему деньги на организацию новой армии численностью до 24 тысяч человек. Поэтому военная логика подсказывала, что следующий поход следовало бы предпринять против Саксонии. Но, как мы уже отмечали ранее, понятия кодекса чести и порядочности немецкого князя не давали Карлу возможности сделать такой шаг. Император Священной Римской империи Иосиф I издал декрет, согласно которому каждый, кто нападет на немецкое княжество, будет рассматриваться в качестве врага империи. Ссориться с Веной у Карла XII пока никакого желания не было. Австрия еле сдерживала наступление французов, к тому же в Венгрии вспыхнуло восстание, так что выведение из строя Саксонии, пусть и слабого звена в антифранцузском альянсе, было бы воспринято в Вене, Гааге и Лондоне по крайней мере с неодобрением. Предоставив в распоряжение кесаря символический контингент войск, Август защищал себя от вторжения шведов лучше, нежели при помощи каких-либо других средств. Нет, пока заходить в Саксонию для шведов было опасно.
