Целых три месяца армия с королем медленно продвигалась к своей цели. Долго стояли под Люблином и выясняли отношения с местными властями, которые не совсем вежливо встретили Мёрнера и Стенбока, когда те проходили мимо из Литвы на соединение с основной армией под Краковом. Шведы обошлись, правда, без факелов — городские власти не смогли собрать сумму в 50 тысяч риксдалеров, запрошенную Карлом, но король удовлетворился и 30 тысячами.
В феврале 1703 года из «командировки» в сопровождении «товарищей» вернулся Магнус Стенбок и с гордостью доложил о выполнении наказов короля. С собой он привез 200 тысяч риксдалеров, массу съестных припасов, вина, солонины, сырых кож и пр. и пр. Веж нужное шведы выбивали из населения аккуратно, методично и без большого шума. Они подходили к какому-нибудь городку, окружали его, зажигали факелы и посылали своего человека к старосте или воеводе. Если воевода упрямился и платить контрибуцию не хотел, «товарищи» поджигали дома и ехали дальше. В следующем населенном пункте уровень понимания местным населением насущных нужд шведов был уже намного выше. Стенбок особо доложил королю о том, как они покуражились в имениях Любомирского.
Король похвалил генерала, и тот довольный побежал в палатку писать отчет супруге Еве. «Для себя я ни копейки от короля не утаил, — горделиво сообщает он ей в Швецию и тут же спрашивает: — ...не получил ли мой ангел восемь с лишним тысяч далеров, серебряный сервиз, который я тебе выслал, и еще кое-что». Из шведских источников явствует, что пребывание в Польше и в других странах и офицеры и солдаты армии Карла XII широко использовали в целях обогащения. Король закрывал на это глаза — лишь бы не запускали руку в казну. Вместе с тем он строго следил за дисциплиной, стихийных и массовых грабежей населения не допускал — все должно было осуществляться исключительно организованно, а пьянство и распутство жестоко и немилосердно наказывал.
«Польские походы Карла, — признавал даже восторженный поклонник «последнего варяга» Скандинавии В. Герье, — были поистине варяжскими походами. Хотя конунг и не наживался, но посылал на родину драгоценные церковные сосуды и украшения в дар главным церквам». Грабили поляков и наживались на их бедах все генералы и почти все офицеры, прибавляет историк. Такова теневая сторона «рыцарских» подвигов «Александра Севера».
В начале марта 1703 года армия во главе с королем выступила из-под Люблина и на шестнадцатый день расположилась в предместье Варшавы. Генерал-лейтенант Реншёльд еще до нового года с десятком полков, в основном кавалерийских, был выслан туда, чтобы, с одной стороны, держать под контролем обстановку в городе, где кардинал Радзиевский собирал сенат и зондировал с ним вопрос о смещении с трона Августа, а с другой стороны, запасти для армии продовольствие. Реншёльд докладывал, что крупные силы саксонцев под командованием все того же Штайнау сконцентрировались под Торном (Торунь), расположенным на пол пути от польской столицы к устью Вислы. Туда же, по слухам, прибыл и Август.
Под Варшавой король простудился. По дороге он встретил английского посла Робинсона, который узнал Карла, выскочил из кареты и, не сходя с места, получил аудиенцию, и довольно продолжительную. Король, сославшись на зябкую погоду, предложил послу вернуться в карету, а сам поехал рядом и продолжал прерванную беседу. Англичанин предлагал на ходу новый вариант мира в Польше. Во время встречи король стоял, а потом ехал на холодном мартовском ветру с непокрытой головой (естественно, со шляпой под мышкой) и на следующий день свалился с высокой температурой. Пришлось вскрывать вену, пускать кровь и давать рвотное. Историки говорят, это был один из редких случаев, когда он согласился принять лекарство. Но наутро Карл уже снова был на коне и, не обращая внимания ни на каких докторов, приступил к своим обычным делам. Окружающие придворные по углам шептались, что простуда, может быть, образумит короля и он станет надевать парик. Их упования, однако, не были услышаны тем, кому они предназначались,
В конце апреля 1703 года Карл XII в присутствии Пипера, Хермелина и посла Вахшлагера встретился с кардиналом Радзиевским, Беседу с ним король начал любимой фразой: «Мы по-прежнему настаиваем на детронизации и от этого не отступимся». Шокированный кардинал попросил Карла все-таки отказаться от этой «невозможной» идеи, потому что отсутствует поддержка как со стороны коронной армии, так и. воеводств, и дока они идут за Августом, все усилия по его смещению с трона будут бесполезными.
Карл в ответ стая развивать мысль о нанесении своему противнику военного поражения. Возникла длительная дискуссия, в которой каждая сторона продолжала отстаивать свои взгляды. Убедившись в том, что король никакие аргументы не воспринимает, поляк прибег к другому средству и попытался апеллировать к его чувствам. Он обратил внимание Карт на те страдания, которым его народ подвергается в результате военных действий. Напрасные усилия!
— Я от своего решения не отступлю: Польша получит мир, если она этого хочет. Я ждал долго и не желаю больше находиться в неведении. Никакого мира без детронизации не будет! — по-солдатски отреагировал монарх.
Кардинал заплакал:
— Бог мой свидетель в том, что я дал честный совет: я вижу, как я сам и мое Отечество идем в пропасть.
На этом беседа была закончена.
Здесь, под Варшавой, появился необычный гость, который станет всеобщим любимцем и другом Карла XII. Это был принц Максимилиан Эммануэль Вюртембергский, повсюду известный по прозвищу Маленький Принц. С собой принц имел письмо к королю, написанное его матерью. Вюртембергская герцогиня-препоручала своего четырнадцатилетнего мальчика Карлу, который должен был удовлетворить его страсть к приключениям и его восхищение королем Швеции. Мать предлагала адресату либо отправить принца в Стокгольм для получения военного образования, либо оставить его при себе. Мальчик королю понравился — в некотором смысле он напоминал ему самого себя в пору ранней юности, — и решение было принято быстро и к взаимному удовольствию: Маленький Принц остался при короле. Сопровождавший Максимилиана Эммануэля придворный возразил было, что без гофмаршала принцу быть неприлично и что нужно немедленно найти такового, на что Карл XII ответил, что обязанности гофмаршала при принце он будет исполнять сам. Уладили вопрос и со штатом и содержанием: отныне принц должен был питаться вместе с королем. В качестве сопровождающего кавалера принц приобрел самого Густава Адлерфельдга, будущего автора «Военной истории» и биографа Карла XII.
Что касается военного образования, то Маленький Принц получил первые уроки уже на следующий день. У места впадения Буга в Вислу неожиданно появилась саксонская кавалерия, и Карл, считавший, что с момента последней военной разминки прошло слишком много времени, горел желанием сразиться. Рекогносцировка местности показала, что северный берег Буга хорошо охранялся саксонскими разъездами, все лодки поблизости были ими конфискованы, и напасть на противника с «сюрпризом» было трудновато. От пленных, однако, получили информацию, что Штайнау с главными силами находится под Пултуском, на берегах реки Нарев, впадающей в Буг. Если форсировать Буг в самом устье, то можно было бы напасть на Пултуск с запада. Могло получиться что-нибудь интересное, думал Карл, потому что у противника за спиной был Нарев. Он немедленно распорядился, чтобы Стенбок начал наводить мост через Буг в местечке Новодвор — там, где когда-то форсировал Буг его дед Карл X Густав.
Пока строился мост, Карл развил в Варшаве бурную деятельность. Он тайно встретился с кардиналом-примасом и в вопросе отношения к Августу предал слишком утонченному складу ума клирика некоторую прямолинейность; он принял нескольких иностранных послов, но ничего полезного во время аудиенций, к сожалению, не услышал; принял ряд польских депутаций и тоже попытался вправить им мозги; проинспектировал прибывший речной флот с ранеными и больными и позаботился о их размещении и лечении; повысил в звании до генералов генерал-лейтенантов Реншёльда и Ливена — первого — от кавалерии, второго — от инфантерии; до генерал-лейтенантов — генерал-майоров Майделя, Поссе, Стромберга и Стюарта.
