«Если они скажут “нет”, то мы должны действовать в соответствии с этим». Как? А очень просто: сжигать поместья и имения и отбирать у строптивых все, что только есть, в пользу шведской армии. В этих районах находились имения И. Любомире кого и многих его генералов, поэтому Карл специально просил Стенбока о том, чтобы «пощипать» эти края как следует: «...или они будут вынуждены следовать за нами, или понесут такой урон, что навсегда запомнят, что там побывал Моне Бок»[81]. Шведы внутренне даже были рады тому, что часть поляков все еще поддерживала своего непутевого короля. Иначе как можно было им решать вопрос содержания армии?
Под Краковом у Карла появилась легкая кавалерия — в условиях Польши и постоянных стычек с коронной армией возникла необходимость в «летучих» конных отрядах, и по предложению генерала Стенбока шведы стали формировать первые польские эскадроны, получившие название «товарищей» или «валахов». При первом знакомстве с этим новым родом войск король едва не лишился жизни. Несчастный случай произошел 29 сентября. Карп XII в своей палатке собирался приступить к вечерней трапезе, когда из города со своими темпераментными «товарищами» возвращался Стенбок. Они на полном скаку с большим шумом и гамом въехали в палаточный городок и вызвали там всеобщее любопытство. Выглядели кавалеристы со своими длинными пиками и вымпелами довольно воинственно. На шум и крик из палатки выбежал король, он прервал свой ужин, вскочил на коня и решил вместе с валахами проскакать через городок, чтобы посмотреть, на что они способны. Король пришпорил коня и во всю прыть понесся по городку, преследуемый валахами. На одном из поворотов конь под Карлом задел за палаточный канат, споткнулся и упал вместе с всадником. Сзади в нескольких метрах неслись «огневые» валахи — остановиться они уже никак не могли — и дружно налетели на упавшего всадника. Образовалась настоящая свалка из людей и коней, и подо всеми находился король Швеции. Ржали кони, «товарищи» с дикими взвизгами проносились на своих быстроногих конях над королем или радом с ним. Многие офицеры выскочили из палаток с ложками в руках и с ужасом взирали на случившееся. Наконец отряд валахов ускакал и наступила мертвая тишина. Потом оцепенение прошло, и к лежавшему на земле Карлу побежали драбанты, гвардейцы и адъютанты. У всех на уме было одно: «Конец!»
Но нет, все обошлось. Король, конечно, был сильно помят и ранен, лицо и руки в крови, он смущенно улыбался и говорил поднимавшим его с земли людям, что все в порядке и что ничего особенного не случилось, только вот что-то с ногой... Карла на носилках отнесли в палатку генерал-майора Мёрнера, позвали доктора Ноймана Мельхиора, выходца из Кёнигсберга, двумя годами раньше сдавшего экзамен в хирургической секции Цирюльного ведомства в Стокгольме и исполнявшего должность полкового фельдшера в лейб-гвардейском полку — его услугами Карл XII будет пользоваться еще долгое время. Н. Мельхиор объявил, что чуть выше колена сломана кость — история довольно неприятная для хирургии XVIII века! Он наложил повязку, настоял на том, чтобы короля отнесли на носилках в город, и прописал ему полный покой.
Король недолго провалялся на городской постели и приказал снова перенести его в палаточный лагерь. Здоровый молодой организм выдюжил, и нога постепенно стала заживать. Карл, не дожидаясь полного выздоровления и вопреки рекомендациям Мельхиора, передвигался на костылях. В результате кости на ноге срослись неверно и левая нога стала чуть короче правой. Король еле заметно прихрамывал. Но он не придавал этому никакого значения и больше расстроился из-за того, что пришлось задержать выступление армии. Правда, вынужденное безделье позволило ему провести несколько приятных часов над книгой Квинта Курция об Александре Македонском, которую он читал лет девять тому назад.
Перелом королевской ноги вызвал в европейских столицах всевозможные толки и суждения. Австрийцы, немцы, французы, голландцы и англичане не были столько озабочены здоровьем шведского короля, сколько связанными с ним перспективами привлечь его на свою сторону при дележе испанского наследства. Ажиотаж вокруг Испании не только не утих, но разгорелся с новой силой, потому что дряхлому королю французов Людовику удалось посадить на пустующий трон в Мадриде своего внука, и теперь Лондон, Вена и Гаага пытались компенсировать себя землицей или чем бог пошлет, для чего открыли фронты по всей Европе.
Вообще-то Карл XII в этой европейской схватке должен был стать на сторону императора и его союзников. Во-пер-вых, потому, что французов не любил его отец, а во-вторых, он все-таки был немецким князем, ибо его королевский титул включал пфальцграфство Цвайбрюккенское, а также Померанию и Бремен-Верден. Именно это обстоятельство, как указывают многие историки, оказывало сдерживающее влияние на Карла в его борьбе с Августом и не позволяло ему переходить известные Границы — Август входил в ту же самую немецкую семью под названием «Священная Римская империя». Война за испанское наследство в общем-то была на руку шведам: планам Карла ее участники особо не мешали, но зато его противники Август II, Фредрик IV и Фридрих Прусский послали на эту войну свои полки. Тем лучше: значит, пока ни Дания, ни Бранденбург враждебных Швеции действий предпринимать не будут.
А неуловимый Август между тем появился в районе Сандомира и созвал «малый» сейм, или крупную конфедерацию, чтобы заручиться поддержкой польского дворянства и призвать их на защиту отечества от посягательств шведов. Конфедерация в общем-то удалась, Сандомир надолго закрепил за Августом определенную часть шляхты и территории страны и еще больше усложнил задачу Карла по его детронизации.
Собрание конфедерации, как всегда, проходило шумно и бестолково. Во время одного спора в дело употребили самые острые аргументы — сабли — и был зарублен калишский воевода пан Липский, возглавлявший весной сенатское посольство к королю Швеции. Ободренный успехами в Сандомире, польский король сделал попытку настроить на боевой лад пана Иеронима Любомирского, так неудачно «помогавшего» саксонскому войску при Клишове, но, оскорбленный в своей воинской чести, Любомирский пообещал в ответ перейти на сторону шведов. Сандомир Сандомиром, а пан Любомирский сам себе голова! Шведы приняли к сведению результаты Сандомирского сейма и продолжили свои усилия по реализации польского плана Карла XII. Основными средствами по-прежнему были пуля, штык и карательные экспедиции. Принц Яков Собесский слал королю из Силезии советы относиться к полякам построже. Советы эти Карлу пришлись по душе, и он с большим усердием стал осуществлять их на практике.
Пребывание короля в Кракове закончилось 12 октября. В этот день вся шведская армия— частью по суше, частью по Висле — тронулась на восток к Сандомиру. Вопреки своему правилу Карл нагрузил солдат чем только можно. Но главное, по польскому бездорожью волокли всю трофейную артиллерию плюс тяжелые крепостные орудия, снятые со стен Кракова. Недаром король в свое время сказал, что «...скоро мы возьмем у противника всю его артиллерию, и тогда у нас ее будет больше, чем необходимо». Так и получилось. Но бросать все это было жалко, поэтому чертыхались, потели, выбивались из сил, но тащили.
Не совсем еще оправившегося от перелома ноги Карла несли на носилках 32 гвардейца, по восемь человек в смену. Носильщикам заплатили по риксдалеру в день и зачислили на бесплатное довольствие в королевскую кухню. (Среди носильщиков был мушкетер Нильс Фриск, оставивший по себе и по своему времени память в виде дневниковых записок. Нильсу придется еще два раза становиться под носилки с королем.) Через месяц король уже пытался ходить самостоятельно, но с костылями. 16 ноября он на коне добрался до походной канцелярии, а обратно к себе в палатку скакал галопом. После этого о левой ноге короля никаких упоминаний в источниках нет. Через семь лет Карп XII снова вспомнит о своей ноге, но уже при совершенно иных обстоятельствах.
