Прежде чем отправиться в сопки, Атувье принес жертву духам. Он отыскал на самом мыске косы большой камень и положил на него ржавый четырехгранный гвоздь. Это был очень дорогой подарок: в стране чаучу, в тундре, железных вещей не найдешь. Все железные вещи попадают к оленным людям с побережья. В тундре костей много, а железа нет. Однако попадается иногда желтое железо. Атувье достал из неразлучной деревянной коробочки маленький, но тяжелый камешек такого же­леза и положил его рядом с гвоздем. Он нашел целую горсть таких камешков на дне реки, на мелководье, когда возвращался после охоты на слепого медведя. День был жаркий, ему пить хотелось. Вода рядом. Подошел к реке, нагнулся и увидел на дне сначала один, а рядом второй. Рука сама потянулась к блестящим камешкам. Присмотревшись, увидел еще несколько желтоватых кам­ней. Поглубже разглядел камень размером, пожалуй, с его кулак, но не захотел мочить штаны.

Камешки он отдал Тынаку. Та протерла их кусочком выделанной коже, и они посветлели. Жена обрадовалась им. Зря обрадовалась — желтое железо оказалось мягким. Разве что на грузило годилось. Собирая мужа в дорогу, Тынаку достала из коробочки, сплетенной из тоненьких корневищ березы, два камешка и велела взять их ему с собой, чтобы подарил он их добрым духам.

Знал бы Атувье, что за камешки он нашел на дне ре­ки, может, и не стал бы жалеть свои драные штаны! Но сын пастуха Ивигина не видел золотых монет, не видел на женщинах стойбища золотых украшений. Он был мо­лод и не знал цену золоту, цену самородкам, что поднял со дна притока Апуки. Он еще не был на побережье, не знался с купцами. Это богач Вувувье знал цену золоту, а сын Ивигина не знал. И взял-то их потому, что были похожи они на железо, из которого сделаны патроны и медные пуговицы с двухголовыми орлами. Такими пуго­вицами украшали свои летние кухлянки и керкеры жен­щины. Такие пуговицы были и на колпаке шамана Кот­гиргина.

Атувье перевалил первую сопку и поднялся по седло­вине на макушку другой. Поднялся и увидел уютную до­лину, посреди ее лежало круглое озеро. Ой-е, по долине бродили олени! Сердце у Атувье забилось часто-часто. Ой-е, духам понравились его подношения! Потрясая копьем, оленный человек Атувье исполнил танец радости. Ноги сами понесли его вниз.

Но чем ниже, тем медленнее, осторожнее спускался Атувье. У оленей острое чутье. Даже в самую сильную пургу ездовые олени сами находят дорогу к стойбищу, к стоянке. Глаза у рогатых слабые, зато чутье шибко хорошее. Д у дикарей оно куда как лучше, чем у домаш­них. Трудно достать стрелой или копьем дикаря. Легче добыть его ременной петлей, поставленной на тропе. Но Атувье верил в себя. Конечно, хорошо бы, если это был косяк домашних важенок, которых отбил сохжой. Домаш­ние олени не боятся подпускать близко даже незнакомых людей.

Спустившись в долину, Атувье осторожно начал под­крадываться к ближнему косяку из пяти оленей. Однако, как он ни осторожничал, олени почуяли неладное, за­беспокоились. Сбившись .в ядро, они кинулись прочь. Скорее всего, к вожаку. Еще когда Атувье спускался, он увидел вожака: на возвышении, посреди стада, пасся черно-серый самец с огромными, похожими на куст за­сохшего кедрача рогами... Такие большие рога вырастают только у самцов-дикарей. Атувье остановился возле куста тальника и сквозь ветви, с которых почти совсем опали листья, принялся изучать долину. Еще на вершине сопки он прикинул, где лучше всего затаиться и ждать под­ходящего случая, чтобы поразить стрелой добычу. Испу­ганный олень всегда бежит на ветер и, взобравшись на сопку, только тогда остановится. Сейчас ветер тянул в спину. Значит, надо перейти долину и ждать добычу вон на той двугорбой сопке. Ждать, когда оленей кто-нибудь вспугнет. О, у рогатых много врагов — волки, росомахи, медведи и, конечно, человек. Но людей, кроме него, сына Ивигина, в долине не было, а вот росомахи... Ну, эти вонючие охотники обязательно бродят где-нибудь рядом. Может, какая-нибудь пакостница, как и он, затаилась рядом и тоже ждет подходящего случая.

Обойдя стороной оленей, Атувье взобрался на крутой склон двугорбой сопки, сел возле куста кедрача и при­нялся наблюдать за пасущимися оленями. Он смотрел на них неотрывно и постепенно забыл, что перед ним стадо дикарей... Дикие и домашние живут одной жизнью, по одному закону. Атувье сразу определил важенок. За вес­ну и лето, вскармливая молоком телят, они растратили много жира и теперь усиленно кормились.

Приближение осени оленные люди замечают не только по увядающим травам, по утренним, седым от инея тра­вам. Верная примета осени — поведение самцов. Молодые бычки начинают хоркать, гоняться за самками. Между бычками начинаются стычки, стучат рога. Взрослые, ма­терые быки пока спокойны. К этой поре еще совсем не­давно теплые, покрытые «мхом» — мягкой кожей — рога уже закостенеют, начинают лопаться, как пересохший на солнце бубен. Олени начинают тереться рогами о землю, о кусты, чтобы поскорее освободиться от ненуж­ного кожаного панциря...

Атувье все глядел и глядел на оленей, совсем позабыв, зачем пришел в эту долину, забыв, для чего он взобрался на эту сопку с подветренной стороны. Вот два самца сошлись в поединке. Молодые, сильные, они бились за право продолжить род, а род должны продолжать самые сильные. Но даже в таком поединке олень не прольет кровь соперника. У них такие густые ветвистые рога, что они не могут ранить один другого. Уж если суждено умереть в этом бескровном бою, то они умрут оба. В тунд­ре немало скелетов самцов,, погибших в брачном бою: переплетутся рога соперников страшным узлом и не сможет его развязать ни победитель, ни побежденный... Атувье даже привстал, наблюдая за поединком двух крупных, сильных быков; у каждого на голове не рога, а настоящие костяные кусты. Далеко до них, стрела не до­летит, но острые глаза Атувье все видели. Пока самцы кружили друг возле друга. Встали. Сейчас начнется бой! Самцы медленно начали сближаться, словно прицели­ваясь, куда лучше нанести удар сопернику. Сошлись, сшиблись рогами и начали напирать друг на друга. Кто из них сильней? Наверное, левый, с темной холкой и белым передником. Но и дымчато-серый, с белыми под­палинами по низу живота, тоже хорош. Быки стояли словно в задумчивости. Так казалось издали, но Атувье представлял, как налились сейчас кровью глаза соперни­ков, как храпят они от натуги. Кто сильнее? Победителя ждет великая награда — он может выбирать себе столько подруг, сколько у него сил хватит их любить. У оленей справедливый закон продолжения рода — если ты силь­ный, можешь выбрать любую самку, можешь брать их столько, сколько сил у тебя.

Атувье поправил колчан со стрелами и тут только вспомнил, зачем он пришел в эту долину. Ой-е, вот сейчас бы он мог подойти близко к быкам и убить их. Но он только подумал об этом и сразу прогнал нехорошую мысль. Нет-нет, ни один чаучу не посмеет убить быка во время брачного боя. Духи сурово покарают каждого», кто прольет кровь быка в этом бою. Даже волки не тро­гают быков-соперников.

Между тем серый начал крутить головой.

«Сдает серый, прямой напор ему не под силу. Однако и отступать не хочет. Из последних сил держится. Нико­му не хочется быть побежденным...» — размышлял Ату­вье.

А соперник, почуяв слабость серого, напирал. И серый сдался. Не сразу, но сдался: он еще раз покрутил голо­вой и резко отскочил назад, повернулся и отошел от со­перника.

Победитель стоял, высоко подняв голову. Он не пре­следовал серого. Зачем унижать побежденного?

Бой быков окончился, и Атувье снова стал охотником. Он знал: только терпение может принести удачу. И он дождался. Когда солнце стало клониться к зубцам хребта, к сопке направился серый бык. Тот самый, который уступил в брачном бою. Бык подходил все ближе и бли­же. «Духи справедливы, выгнали побежденного на ме­ня»,— подумал Атувье и натянул тетиву... Стрела вошла под левую лопатку. Олень словно споткнулся, потом вы­прямился, рванулся вперед и, пробежав немного, зава­лился на бок.