Восход был не за горами, деревья в предрассветных сумерках отбрасывали огромные тени, когда он услышал звук, который подтвердил его уверенность, что он идет в правильном направлении, — хотя лучше бы он не слышал этого звука. Выстрел из мушкета — даже два ружейных выстрела. Они прозвучали почти в миле от него. Мердо побежал бегом и замедлил шаг только тогда, когда понял, что не так уж и далеко от цели — нужно соблюдать осторожность.

Сойдя с тропинки, Мердо начал поиски, но они оказались совершенно бесплодными, пока не наступило утро и стало можно что-то рассмотреть на некотором расстоянии перед собой. И вот далеко впереди, где дорога поднималась в горы, Мердо увидел тех, кого он преследовал, но их было только двое — и оба мужчины.

Мердо удвоил свои усилия. Если Эми застрелена бушрэнджерами, он найдет ее тело. Если жива, оставался еще один бушрэнджер, с которым она могла быть. Мердо искал не более десяти минут — не более чем в пятидесяти шагах на земле в тени, отбрасываемой скалой, лежало что-то неподвижное.

Подавив крик, он бросился бежать. На полпути к телу резко остановился. Это была не Эми, а третий бушрэнджер. Значит, застрелен был один из бандитов, но ведь было два выстрела.

Приблизившись к телу, он понял, что стреляли в спину и с очень близкого расстояния. Куртка вокруг пулевого отверстия была окрашена в кровавый цвет. Мерзавец был ранен еще и в ногу. Судя по количеству крови, окрасившей брюки, эту рану нанесли раньше, возможно, даже во время нападения на лагерь Россов.

Выпрямившись, Мердо неожиданно для себя увидел еще одно тело, и оно принадлежало не Эми, а женщине-аборигенке. Ее тоже застрелили с близкого расстояния, пуля прошла между глаз. Когда Мердо вгляделся в то, что осталось от лица мертвой женщины, загадка двух выстрелов была разрешена — но где же Эми?

Вдруг краем глаза Мердо заметил, что в скалах поблизости что-то шевелится, и сразу же поднял свое ружье. Движение не повторилось, но он, низко нагнувшись, перебежал в укрытие под скалу, отсюда легче было целиться самому, не подвергаясь возможной опасности.

Немного сдвинувшись, Мердо взял на мушку того, кого преследовал, — и сразу же опустил ружье, разглядев маленького аборигенского мальчика, видимо, того самого, кого в день встречи с бушрэнджерами прижимала к себе ныне убитая женщина.

Мердо позвал мальчика, но, услышав его голос, маленький абориген подпрыгнул, как от ружейного выстрела. Он побежал прочь, но Мердо погнался за ним и поймал, когда тот пытался вскарабкаться на валун, который был больше его самого. Мальчишка сопротивлялся и дрался, повизгивая от страха.

— Успокойся… спокойно, малыш. Я не стану тебя бить. Тебе и так достаточно пришлось пострадать за столь короткую жизнь.

Скорее всего, мальчишка не понял ни одного его слова, но в конце концов успокаивающий тон возымел действие, и мальчик прекратил сопротивление.

— Так-то лучше. — Присев перед ребенком на корточки, Мердо увидел, что он плачет. Из носа у него тоже текло, возможно, от напряжения.

— Ну, вообще-то я не тебя намеревался привести с собой в лагерь, но не бойся, я тебя не брошу.

Оба бушрэнджера были уже далеко, и шли они быстро, не представляя никакой угрозы для мальчика, но ему было не более шести-семи лет. Его нельзя оставлять одного. Придется отвести его в лагерь, а потом трое мужчин отправятся на поиски Эми.

Мердо увидел Эми примерно на полдороге от лагеря, и она увидела его. Побежав навстречу, девушка остановилась в замешательстве, не поняв, кого это ведет Мердо за руку, но потом обняла парня с такой теплотой, какой он не смел ожидать еще двенадцать часов до этого.

— Мердо!.. Ну наконец-то! Нам показалось, что мы слышали два выстрела рано утром. Мы боялись… Что случилось — и что здесь делает этот мальчик?

Мердо рассказал все, что произошло, как можно короче, добавив:

— У него теперь никого нет, а ты знаешь, что это такое. Я думаю, нам нужно оставить его с нами… Но что произошло с тобой? Мы все думали, что бушрэнджеры захватили тебя.

— Скорее наоборот. Возможно, это я ранила бушрэнджера, труп которого ты нашел. Когда я разбудила твоего отца и Чарли, они побежали помогать тебе, а мне вдруг пришло в голову, что угон овец — простая уловка. Что на самом деле бушрэнджерам нужны лошади. Я подождала тут, в лагере, в уверенности, что они вернутся. Так оно и оказалось. Я выстрелила, и они убежали. Потом, когда вы вернулись, началась стрельба, и все мы, похоже, шли в разных направлениях. Я побежала в сторону загона, потому что мне показалось, что ты пошел туда. Я тебя не нашла, но услышала, что овцы были где-то поблизости. Я знала, что, если они убегут, мы можем их больше не найти, вот и осталась с ними, пока не рассвело. А потом я пригнала их назад.

Эми преподнесла все очень просто, но Мердо понимал, что ей пришлось пережить — одной, в темноте стреляя в мужчин, потом найти овец, стеречь их и привести назад в лагерь. Все это подтверждало, что он открыл несколько недель назад: Эми необычная девушка, и он не хочет потерять ее снова.

К удивлению Эми и удовольствию Энгуса и Чарли, Мердо обнял ее и поцеловал так, как ее никто еще не целовал. Он прервал поцелуй, чтобы только произнести:

— Эми Макдональд, ты больше никогда не убежишь от меня. Я состарился на десять лет. Похоже, тебе потребуется вся жизнь, чтобы компенсировать мне эти годы.

Мердо Росс и Эми были обвенчаны спустя месяц священником-миссионером. Это положило начало очень удачному браку, но не привело к концу путешествия.

Три раза они селились, чтобы вести фермерское хозяйство, и три раза им пришлось все бросать из-за воинственных настроений коренного населения. Наконец они двинулись далеко на Север, в места, пустынные уже в течение двадцати пяти лет. Там они нашли покой, которого искали, там они поселились, построили дом и растили детей.

— Черт побери! Это четвертая повозка за неделю. — Сэм Чишолм глубоко вонзил лезвие топора в пень огромного дерева. Он и Роберт Маккримон работали все утро, расчищая пни с отвоеванного от леса участка земли под пастбище. Трудностей хватало, а тут еще эти новенькие. Разжав ноющие от работы пальцы, он плюнул на землю, прежде чем повернуться спиной к объекту своего недовольства, не обращая внимания на машущих руками пассажиров повозки.

— Откуда они все берутся? Не успеешь оглянуться, как этих людишек будет повсюду больше, чем блох у индейских собак. Я от этого чувствую себя не в своей тарелке, Боб. Чертовски не в своей тарелке. Скоро их тут будет целая толпа, а я не люблю толчеи.

Ответив на приветствие проезжающей семьи, Роберт оперся на свой топор и криво усмехнулся своему приятелю.

— Народ едет сюда, на плато Озарк, все больше и больше, Сэм. Это правда, что они так тебе надоедают, или просто тебе не хочется заниматься расчисткой участка — своей собственной земли, — ведь Джил сейчас находится где-то в горах, на одной из тех встреч, о которых ты так много рассказывал?

— О дьявол, нер… — Сэм Чишолм бросил взгляд на свои огромные руки, огрубевшие от месяцев тяжелой работы топором, и играючи повел плечами. — Может, ты и прав, Боб. Я не рожден быть фермером. Как только я замахнусь топором и не успеет он еще вонзиться в дерево, как я вспоминаю о гора… мне интересно, сколько охотников, которых знали мы с Джилом, осталось в живых, чтобы прийти на традиционную встречу в этом году. Я всматриваюсь в горизонт — за тысячу миль — и вижу долину, полную горцев, индейцев, охотников, мулов, лошадей и мехов. Неделю или две на всем созданном Богом свете не сыскать похожего места. Мужчины продают меха, обмениваются историями… и женами тоже. Там есть люди, которые видели такое, чему никогда не поверит тот, кто никогда не был в горах. Встречаются и такие, что неделями рискуют своей жизнью, чтобы привезти немного мехов и тут же обменять их на выпивку. А когда через пару недель протрезвеют, то снова пойдут назад, и все повторится снова. Но самое главное — это страна. Мили и мили гор и тишина. Первозданная тишина…