Я постучал в дверь. Мне никто не ответил. Я позвонил. Та же фигня.

— Сью?! Ты дома? В ответ — тишина.

Нет, нет, нет! Только не говорите мне, что она сбежала с моей собакой!

Только не это!

— Док! — Я подергал за ручку. Дверь была заперта. Я постучал еще раз. — Сью! Это Уолли! Открой дверь! — Тишина. — Сью!

Даже если она была дома, она явно не собиралась меня впускать. На мгновение я растерялся, но потом твердо сказал себе: «Нет. Я пришел забрать Доктора, и я его заберу!». Еще вчера я бы просто ушел, смирившись. Но сегодня я был уже новым Уолли, который сметает все на своем пути, и ничто его не остановит.

Я отступил на пару шагов для разбега, рванулся вперед и со всей силы пнул дверь. Боль прошла по ноге и ударила в спину. Я едва не упал. Дверь издевательски усмехнулась, типа «Надо же, как мы умеем». В первый раз в жизни я пробовал вышибить дверь. В первый раз! Так что будьте ко мне снисходительны. Это только в кино все легко и просто: один пинок, и тяжеленная дверь услужливо срывается с петель. Ноя был настроен весьма решительно. Опять отошел для разбега, примерился… Мыслительный процесс разделился на два параллельных потока: «Может, хватит изображать из себя супермена? Если ты снова ударишь по двери ногой, ты ее так отобьешь, что потом еще долго не сможешь ходить» и «Бей ближе к ручке. Твоя задача — не вынести дверь, а сломать замок». А потом мозг отключился, и я начал действовать по наитию, повинуясь каким-то глубинным инстинктам. Вскинул обе руки над головой, медленно поднял одну ногу и на секунду застыл в некоем подобии позы журавля а-ля Малыш-каратист. Сделал глубокий вдох и ударил ногой по двери. Вложив в этот удар всего себя. Деревянная рама хрустнула, и дверь распахнулась.

Я ворвался в квартиру. Пронесся, как вихрь, по всем комнатам. Никого. Ни Сью, ни Доктора. Блин, и что теперь делать?! Я присел на диван в гостиной и обхватил голову руками.

А потом я услышал какой-то скребущийся звук, доносившийся из коридорчика рядом с кухней.

Я сорвался с дивана и бросился туда. Звук стал громче, потом затих. Я как раз проходил мимо бельевого шкафа и на мгновение остановился, прислушиваясь. Звук раздался снова. Кто-то скребся как раз в шкафу! Я распахнул дверцу, и…

Да!

Мой малыш. Мой единственный друг в целом мире. Доктор Барри Шварцман. Живой и здоровый.

— Док! — Я присел на корточки, подхватил его на руки и прижал к себе. Он буквально дрожал от счастья и радостно тявкал. Он со мной разговаривал, я уверен. «Папа! Где же ты был?! Я так скучал, так скучал!» Я даже расплакался, честное слово. Наклонился к нему и поцеловал в макушку. Он принялся облизывать меня, возбужденно похрюкивая и пуская слюни. От него так вкусно пахло. Наверное, Сью его выкупала. Я подумал: «Сью, конечно, изрядная сука. Но с собаками она обращаться умеет». — Ладно, малыш. Нам пора. — Я поставил его на пол, похлопал по загривку и встал.

«Интересно, — подумал я, направляясь к выходу. — А почему Дока закрыли в шкафу? Сью, при всей ее закоренелой стервозности, любит животных. Она никогда бы не закрыла Доктора в шкафу. Разве что…»

Разве что для того, чтобы спрятать. Но от кого? Почему?! Я решил еще раз осмотреть квартиру. Заглянул в спальню. На первый взгляд — все нормально. Но потом я заметил несколько мелких, но значимых деталей: выдвинутые ящики комода, открытые дверцы шкафа, пустая верхняя полка, где Сью — я уверен — хранила свой красный чемодан. С туалетного столика убрана вся косметика. Фена тоже нет на месте.

Похоже, Сью в спешном порядке бежала из дома.

Я пошел в кухню. На столе лежал одинокий листок, прижатый солонкой. На листке было что-то написано. Ладно, посмотрим. «ТОМУ, КТО ЭТО ПРОЧТЕТ. ВСЕ, С МЕНЯ ХВАТИТ. Я УЕЗЖАЮ. НЕ МОГУ ЗДЕСЬ ОСТАВАТЬСЯ. МОЖЕТ БЫТЬ, Я ВЕРНУСЬ. МОЖЕТ БЫТЬ, НЕТ. ЦЕЛУЮ, СЬЮ».

«Подлая, трусливая сука», — подумал я. Не могла подождать, пока я не приеду за Доктором? Наверное, ей было стыдно смотреть мне в глаза… Я бросил записку на стол. И куда, интересно, она поехала? Может быть, к маме? Хотя это вряд ли. Ее несносная, монументально-противная маменька жила в столь же монументально-противном особняке в предместье Майами. Опять же донельзя противном. Сью ненавидела мать и ее особняк. Она никогда бы не бросилась за утешением к матушке. Но куда еще она может поехать? Я перечитал записку. «Тому, кто это прочтет». Какое-то странное обращение. Она знала, что я собираюсь приехать за Доктором. Почему она не написала, к примеру: «Дорогой, Уолли»? Или ладно, пусть просто «Уолли», без «дорогого»? Я попытался сосредоточиться. Значит, так, когда Сью мне позвонила, она билась в истерике. Записка написана ровным и аккуратным почерком, который совсем не вязался с безудержными истеричными рыданиями. Мне было как-то сомнительно, что Сью за пару секунд успокоилась, собрала вещи и отбыла в неизвестном направлении, не забыв оставить записку. Написанную, как я уже говорил, ровным и аккуратным почерком, чуть ли не печатными буквами. Я знал почерк Сью, он был совсем не похож на этот шедевр каллиграфии… Может быть, это писала вообще не она?! Или ее принудили силой?! Под конец разговора Сью вела себя очень странно. Вообще куда-то пропала, как будто… как будто у нее отобрали телефон. Я еще раз внимательно оглядел кухню. А потом кое-что вспомнил и бросился обратно в спальню. У Сью была одна вещь, которую она непременно взяла бы с собой, если бы действительно собиралась уехать из города — по собственной воле. Папа Сью умер, когда ей было всего десять лет. И незадолго до смерти он подарил ей плюшевого медведя по имени Фоки, с которым Сью не расставалась вообще никогда.

Я влетел в спальню.

Фоки сидел на кровати. Черт!

Доктор истошно залаял. Я обернулся.

У меня за спиной в дверях спальни стояли Душка Винни и двое его молодцов.

Драться или бежать. Такова первая, бессознательная реакция человека на опасную ситуацию.

Первобытный инстинкт, память предков.

Но со мной этот инстинкт не сработал.

Я вдруг понял, что у меня совершенно нет сил: ни физических, ни моральных. Я себя чувствовал леденцом с лакрицей, с которого уже слизали верхний карамельный слой, так что остался лишь темный и липкий центр.

Как будто мне было мало предательства Сью и Рамоны.

Неужели и Джерри тоже?!

Да, в тот момент я был готов сдаться.

У меня просто не было сил сопротивляться.

Но у Доктора, очевидно, были свои соображения на этот счет. А я привык доверять его компетентному мнению. В конце концов, он же Доктор. А доктор плохого не посоветует. Он угрожающе зарычал. Я в жизни не слышал, чтобы он так рычал. У него первобытный инстинкт сработал безотказно. Он прошел чуть вперед и встал между мной и зловещей троицей в дверях. Мой герой.

Я посмотрел в глаза Винни.

— Она здесь? — спросил Винни.

Я покачал головой и спросил:

— Что вам нужно?

Доктор сердито залаял.

— Слушай, может, утихомиришь зверюгу? Чтобы мне не пришлось запулить в него конским транквилизатором. — Коротышка Лу распахнул пиджак, демонстрируя серебристый ствол, небрежно заткнутый за пояс брюк.

— Нет, — сказал я и сам поразился собственной наглости. — И если вы подойдете ближе, кому-то из вас точно неслабо достанется. Он кусается.

— Да неужели? — Лу взялся за пистолет.

— Лу, хватит паясничать, — сказал Винни.

Лу посмотрел на него как-то странно, чуть ли не вызывающе, но все-таки убрал руку с оружия и запахнул пиджак. Винни обернулся ко мне:

— Уолли, нам надо поговорить. Это не то, что ты думаешь.

— Уже верю, — ответил я.

— Честное слово.

— Тогда чего вы сюда притащились? Почему вы меня преследуете?

Винни склонил голову набок.

— Иди сюда, — бросил он через плечо.

В дверях за спиной у бандитов показалась Рамона. Кевин и Лу расступились, как две половинки театрального занавеса, явив Рамону во всей ее сногсшибательной красоте. Должен признаться, мое сердце дрогнуло. Только уже не от нежности, а от обиды, и горечи, и чувства невосполнимой потери. Я ведь действительно думал, что у нас с ней намечается что-то большое и светлое…