— Ты и я... ты хочешь, чтобы я... чтобы это случилось сегодня?

— Что? — Лукас словно возвращался ко мне откуда-то издалека. — О! Я не думал, что... сегодня...

— Я тоже, но вижу, что ты этого хочешь. — Я его поцеловала; он дрожал, вероятно от волнения. Это было так же, как в прошлом году наверху северной башни, — так же неодолимо и безрассудно. — И тогда мы по-настоящему будем вместе. Навсегда.

— Ты уверена?

— Это изменит все... для нас обоих... Уверена. А ты? Он улыбнулся той своей ленивой, сексуальной улыбкой, от которой мне всегда становилось тепло.

— Совершенно уверен. — Мы снова поцеловались, но теперь в этом чувствовалось другая энергия. Цель. Стремление. И тут Лукас шепнул мне в щеку:

— У тебя есть... ну... защита?

— Защита?

— Ну, ты понимаешь. — Я не понимала. — Я не взял с собой презервативы. Потому что я просто настолько тупой! — Лукас стукнулся головой о мое плечо. — Я не подумал, что ты... что до этого дойдет. А мог бы и догадаться. Каждый раз, когда я к тебе прикасаюсь...

— Погоди, ты что, решил, я говорю о сексе?

Лукас уставился на меня, и я мгновенно поняла, что, конечно, он говорил именно о сексе. Он лежит на мне, и я наполовину раздета. И не в том дело, что я об этом не думала — может быть, позже этой же ночью, — но я-то говорила о том, что свяжет нас навеки!

— Бьянка, ты... ты имела в виду... Ты хотела выпить моей крови?

— Да.

— Но не просто выпить крови. — Его лицо вытянулось и побледнело. — Так?

— Я думала, ты хочешь, чтобы я... сделала тебя вампиром. — Последний дар. Я положила ладонь на щеку Лукаса, наслаждаясь прикосновением. Все мои прежние мечты ожили, и на какое-то мгновение я позволила себе надеяться. — Сделав это, я тоже стану вампиром. И тогда, Лукас, нам больше никогда не придется расставаться.

Лукас оцепенел:

— Скорее я умру. В смысле — умру и останусь мертвым. Бьянка, никогда больше не проси меня об этом. Потому что это то единственное, чего я никогда ради тебя не сделаю. Я никогда не буду вампиром. Никогда!

Каждое слово казалось ударом. Он столько узнал о вампирах, и я думала, что прежнее сопротивление этой идее исчезло. Но оно оставалось с ним, такое же сильное, как и раньше. Я чувствовала себя ошеломленной. Нет, много хуже — я чувствовала себя отвергнутой. Лукас не хотел того, что я ему предлагала. И не принимал то, кем я являюсь.

Похоже, больше нам нечего было сказать друг другу. Безумный пыл, подстегивавший нас, испарился, как будто его и не было. Мы сели, слегка отодвинувшись друг от друга. Я вдруг почувствовала, как здесь холодно, и трясущимися пальцами начала застегивать свитер. Лукас нежно обнял меня за плечи, но объятие это получилось неловким. Никогда не думала, что буду чувствовать себя в его объятиях так странно.

— Ты как, в порядке? — в двенадцатый раз спросил меня Лукас, когда мы ехали обратно в Ривертон.

— Все нормально. Честно.

Я чувствовала себя разорванной пополам, в душе был полный сумбур, но я не собиралась признаваться в этом ни Лукасу, ни даже самой себе.

Да, мы взяли себя в руки, мы смотрели на звезды и даже разговаривали о чем-то, но ничего прежнего не осталось. В моей памяти продолжали звучать слова: «Я никогда не буду вампиром».

Он говорил это и раньше, и я ему верила. Но на этот раз это меня действительно потрясло: не имеет значения, что произойдет, не имеет значения, как сильно мы любим друг друга, между мной и Лукасом всегда останется преграда. В этом году я выдержала нашу разлуку, потому что верила: она не будет вечной. Это просто невозможно, ведь мы так любим друг друга!

А теперь выяснилось, что больше у нас никогда ничего не будет, только тайные встречи и редкие письма. Всего лишь несколько украденных минут страсти среди бесконечных недель одиночества.

А однажды он состарится, умрет и оставит меня одну навеки.

Лукас подъехал к кинотеатру как раз тогда, когда из него начали выходить зрители. Среди пожилых пар было несколько смеющихся подростков, но одна фигура выделялась из толпы — Балтазар, высокий и угрюмый в своем длинном черном пальто.

— Мне пора. — Я повернулась к Лукасу. — Где и когда мы встретимся в следующий раз?

— Думаю, в январе. Есть один городок, Альбион... Черити там часто бывает. По крайней мере, так говорится в отчетах. Наверное, Балтазар охотно отвезет тебя туда.

— Наверняка отвезет. Вторая суббота января? Восемь вечера?

Он кивнул.

— Где?

— В центре города. Поверь, это крохотный городишко, мы не разминемся. — Лукас положил ладонь мне на щеку. — Я люблю тебя.

Я кивнула. Горло перехватило, и я ничего не смогла сказать.

Лукас привлек меня к себе и поцеловал в лоб.

— Эй. Не плачь.

— Не буду. — Я вдохнула его запах. Если бы я только могла удерживать его рядом с собой все время, чтобы он всегда был так же близок ко мне, как сейчас. — В рождественское утро, где бы ты ни был, вспомни обо мне. А я буду думать о тебе.

Мы нежно поцеловались, я неохотно открыла дверцу пикапа и выбралась наружу.

По пути домой мы с Балтазаром молчали. Но не потому, что не знали, что сказать друг другу: я погрузилась в собственные мысли, и Балтазар, насколько я видела, тоже. Наконец я решилась:

— Ты что-нибудь выяснил? Ну, из заметок Лукаса.

— Не очень много. Но узнал, что Черити посещает города в этом районе — те, что помнит. Она иногда так делает, но это не помогает ей стать счастливее. Она вроде как ненавидит все эти места за то, что они меняются, а она остается прежней.

— Ну, значит, ты ее найдешь. — Я потерла так и не отогревшиеся руки, очень уж было по-зимнему холодно. — Сможешь вычислить, где она.

Балтазар, не отводя глаз от дороги, включил печку.

— Теперь я могу сузить круг поисков. Но нет никакой системы — с Черити никогда и не угадаешь.

— Ну, все-таки есть с чего начать.

— Всегда видит только плюсы. — Уголок рта Балтазара приподнялся в невольной улыбке. — Да, есть с чего начать.

Мы подъехали к парковке в дальнем конце школьной территории, я открыла свою дверцу и хотела выйти, но Балтазар не шевельнулся. Я помедлила.

— Спасибо. За сегодняшний вечер. Это очень много для меня значит.

Балтазар поднес руку к моему лицу. Он не прикоснулся ко мне, но кончики пальцев оказались у самых моих губ.

— У тебя губы распухли.

— Что? — Стоило ему сказать об этом, и я почувствовала, что губы действительно распухли и болят. Это все из-за того, что мы с Лукасом так жадно целовались. — О, и это выглядит... ну, слишком...

— Все прекрасно, — небрежно произнес Балтазар, хотя взгляд его затуманился. — Любой, кто заметит, решит, что ты целовалась со мной.

К счастью, у меня не было времени сильно горевать из за разлуки с Лукасом. Приближалась экзаменационная неделя, так что подготовка отнимала все мое время. В некотором роде учеба стала для меня утешением.

Мрачное настроение не проходило, сколько бы сочинений я ни писала для миссис Бетани и сколько бы практических работ по математике ни сдавала. Но этого никто не замечал, потому что вся школа была на грани нервного срыва. Хотя стекло в большом зале вставили (снова простое вместо витражного), он оставался пустым даже в дождливые дни: ученики предпочитали тесниться в спальнях. Слухи не утихали, становясь все абсурднее с каждым днем.

— Я слышала, что привидения — это часть проклятия вуду, — объявила однажды Кортни, принимавшая душ. Я мыла голову в соседней кабинке. — Вуду существует на самом деле, это абсолютно точно, и один из лузеров, бросивших школу в прошлом семестре, решил проклясть это место, чтобы испортить лучшее время года для всех по-настоящему классных людей.

Мне хотелось сказать Кортни, что она полная идиотка, но лучшего объяснения у меня не было.

Когда началась экзаменационная неделя и напряжение усилилось, я заметила одну странную вещь, которой никак не ожидала: вампиры испытывали гораздо больший ужас перед призраком. Ученики-люди, конечно, нервничали, но к привидению относились очень спокойно.