Екатерина настаивала на том, что король Наваррский не должен пострадать ни при каких условиях.

— Но, ваше величество, ведь он и есть глава протестантов, — возразил Бираг.

— Не забывайте, сударь, что он также муж моей дочери, — ответила королева.

— Но, ваше величество, — настаивал хранитель печати, — ведь именно он, по замыслу протестантов, должен занять трон его величества…

— Довольно! — Королева повысила голос. — Ни один волос не должен упасть с головы Генриха Наваррского, это приказ. И вы лично отвечаете вашей головой за его выполнение.

Над зятем королевы висело серьезное подозрение в сговоре с мятежниками. Екатерина нисколько не сомневалась в том, что он действительно виновен. Но даже если так, она меньше всего желала, чтобы по ее велению был убит муж Маргариты. Этого она никогда не смогла бы простить себе. Нужно принять все возможные меры, чтобы сохранить его невредимым. Запереть в покоях под надзором бдительной стражи, чтобы он не мог ни с кем встречаться. Прежде всего, нужно любой ценой помешать ему передать какие бы то ни было сведения своим вероятным сообщникам.

В списках рядом с именами осужденных стояли имена тех, кому надлежало исполнить приговор. Каждой жертве был назначен свой палач. Герцогу Гизу предстояло покончить с адмиралом. Королева боялась, что гугеноты немедленно ответят насилием. Необходимо было заранее позаботиться о безопасности. Поэтому начальник городской стражи Клод Марсель получил приказ поддерживать порядок в столице. Все городские ворота должны быть заперты, чтобы десять тысяч гугенотов, расположившихся в предместьях, не могли прийти на помощь своим предводителям. Все площади, перекрестки и набережные Сены будут оцеплены гвардейцами Ле Шарона.

На Гревской площади сосредоточатся основные силы артиллерии. Этого настойчиво требовала королева. Люди Марселя не должны присоединяться к отрядам Ле Шарона. Марсель, фанатичный католик и вассал Гиза, пользовался тем не менее особым доверием Екатерины. Он и его люди уничтожат приговоренных советом гугенотов. Королевским войскам строго-настрого запрещено участвовать в казнях. Нужно сохранить лицо и на всякий случай обеспечить путь к отступлению.

В три часа пополуночи колокол Дворца Правосудия возвестит о начале действий. Измученная сомнениями королева решила оставить за собой право отменить все в последний момент.

— Все должно быть готово к условленному часу, — заключила она, — но выступим мы только по моему знаку.

Советники замерли в изумлении.

— Всегда может случиться что-то непредвиденное, — объяснила Екатерина в ответ на скептические взгляды своих сподвижников. — Это тоже нужно учитывать. Я не желаю идти на неоправданный риск и подвергать опасности моих людей.

— И каким образом ваше величество предполагает сообщить нам свое окончательное решение? — осведомился Гонди.

— Скажите мсье Нансею, капитану гвардейцев его величества, чтобы он в час захода солнца наблюдал за моими окнами, выходящими во двор Пятисот. Если в этот — и только в этот! — час он увидит меня читающей книгу возле окна, это будет сигнал, что можно начинать приготовления. Тогда вам останется только дождаться удара колокола Дворца Правосудия, чтобы начать…

Окончание фразы повисло в воздухе, словно королева отказывалась произносить зловещие слова, за которыми стояли смерть, кровь, преступление.

— Все будет исполнено по желанию вашего величества, — вступил Гонди, чтобы избавить королеву от неловкости. — Какие будут указания в случае, если капитан Нансей не увидит вашего величества у окна?

Неподвижный взгляд Екатерины был устремлен в какую-то ей одной известную точку на противоположном краю стола. Она не отвечала.

— Если капитан Нансей не увидит ваше величество, что нам тогда делать? — настаивал Гонди.

Екатерина молча поднялась и направилась к дверям. В помещении воцарилась мертвая тишина. Слышно было только шуршание черных юбок. Мужчины тотчас вскочили с мест и замерли в глубоком поклоне. На пороге королева обернулась к Гонди:

— В этом случае я буду ждать вас в своих покоях на рассвете, мсье Гонди.

Она снова отвернулась и покинула зал Совета.

Как только тайный совет завершился, королева-мать отпустила советников и поспешила вернуться в свои покои. Она не желала давать придворным пищу для сплетен. Вполне возможно, что какой-нибудь шпион уже донес своему хозяину о том, что королева собирала советников в покоях короля, но ей не хотелось давать лишний повод для подозрений. Ее чересчур длительное отсутствие непременно возбудит всеобщее любопытство.

Екатерина возвращалась быстрым шагом. Впереди шли ее пажи, следом за ней спешили несколько фрейлин. Они сопровождали ее с утра и ожидали окончания совета в королевской приемной. Эта небольшая свита состояла из самых преданных людей, но в силу своей природной подозрительности Екатерина и им не слишком доверяла.

Королева торопилась так, словно у нее совсем не оставалось времени. Хотя у нее был еще целый день, чтобы принять окончательное решение. Самое важное в ее жизни. Собственно говоря, оно уже обдумано. Все должно пройти так, как намечено. Но ей ли не знать, что в самое последнее мгновение какое-нибудь непредвиденное событие может сорвать все планы. Именно по этой причине она сохранила за собой возможность еще раз подтвердить свое согласие. Просторные переходы Лувра казались бесконечными, и королева про себя проклинала огромное расстояние, отделяющее ее апартаменты от королевских покоев, расположенных в противоположном крыле дворца. Она старалась, чтобы придворные, провожавшие ее почтительными поклонами, не заметили одолевавшего ее беспокойства. Но скрыть тревогу было нелегко. Верное ли решение она приняла? Стоило ли заставлять короля? А вдруг она ошибается? Что, если знаменитая интуиция на сей раз изменила ей и ее ослепило… что? Жажда власти? Желание отомстить человеку, занявшему ее место возле сына? Страх потерять свое влияние на дела государства? Пожалуй, все это сыграло свою роль, но она старалась убедить себя в том, что принятое ею решение — единственный способ спасти королевство.

Мысли проносились в ритме ее стремительного шага. Приходилось признать, что в глубине души она все же испытывает чувство вины, что легкое сомнение не оставляет ее, как уже бывало не раз, когда она затевала большое дело. Было над чем поразмыслить. В первую очередь взвесить последствия задуманного. В ответ на казнь адмирала Колиньи протестанты могут взяться за оружие. И не исключено, что все окажется гораздо страшнее, чем она себе представляет. Но на этот риск нужно пойти. Если действовать быстро и внезапно, то, возможно, удастся подавить сопротивление гугенотов в зародыше.

Больше всего королева желала избежать бессмысленного кровопролития. Но как? В эти дни Париж наводнили гугеноты, прибывшие на праздничные торжества по случаю свадьбы Маргариты. Осведомители доносили, что парижане, в большинстве своем убежденные католики, с неприязнью относятся к осквернителям веры и терпят их только потому, что их сдерживает пример королевского двора. Разве не сам король Карл IX пожелал иметь своим другом гугенота из гугенотов адмирала Колиньи? А принцесса Маргарита, родная сестра короля, разве она не выходит замуж за гугенота Генриха Бурбона, короля Наваррского? Конечно, к этому браку привели неисповедимые подчас пути политики, и тем не менее он недвусмысленно свидетельствует о терпимости по отношению к протестантам. Екатерина догадывалась, какие мысли бродят в головах ее подданных, и боялась насилия. Массовые убийства — ибо именно массовыми убийствами называется то, что она задумала, — предводителей гугенотов не оставят горожан равнодушными. Нет сомнений, что, как только начнется резня, народ поддержит палачей. Екатерина предвидела это. Но в сложившихся обстоятельствах не находила другого выхода. Вырезать придется всех до единого. Если поступить иначе, оставшиеся в живых восстанут, и ее собственная жизнь окажется в опасности. Месть их будет страшной. Поэтому необходимо убрать их с дороги всех, раз и навсегда.