Зурван снова и снова требовал, чтобы я напряг память, но все мои попытки оказывались тщетными. Наконец терпение мое иссякло, и я заявил магу, что не понимаю, чего он хочет, и попросил оставить меня.

«Ну-ну, успокойся, — сказал он, похлопывая меня по плечу. — Если не вспомнишь, что происходило с тобой в жизни, не сможешь извлечь пользу из ее уроков».

«А если уроков не было? — откликнулся я. — Что, если в моей жизни не было ничего, кроме лжи и предательства?»

Я хорошо помнил только, как пришел к нему, помнил его слова, как он послал меня к бедуинам и какое наслаждение доставило мне убийство. Я помнил, как вернулся к нему и все, что произошло с того момента. Он задал мне несколько вопросов о подробностях моего путешествия. Спросил, например, что горело в очаге, вокруг которого сидели бедуины, и присутствовали ли там женщины. Я ответил, что горел верблюжий помет и что женщин в палатке не было. Прежде чем ответить на вопрос Зурвана, где все произошло, мне пришлось немного подумать, но, к его удовольствию, я вспомнил, что место это находилось в пятидесяти милях от границы пустыни, расположенной к востоку от Милета.

«Назови имя ныне правящего царя», — продолжал спрашивать Зурван.

«Кир Персидский», — ответил я.

Вопросы следовали один за другим: кто такие лидийцы, мидийцы, ионийцы? Где находятся Афины? Кто такой фараон? В каком городе Кира провозгласили царем мира? И на все я нашел ответы.

Он спрашивал и о вещах, имевших практическое значение: о цветах, о пище, о воздухе, о тепле и жаре. И снова я знал ответы. Как оказалось, память моя сохранила великое множество общих сведений, но ничего о моей собственной жизни. Я подробно рассказал ему о серебре и золоте, и моя осведомленность произвела на него впечатление. Рассмотрев драгоценные камни, присланные Зурвану царем, я отметил их высочайшую ценность и красоту, а потом объяснил, какие из них особенно ценны. Вспомнил я и названия всех цветов в саду. В конце концов я почувствовал, что допрос меня утомил.

И тут случилось неожиданное: я расплакался. Разрыдался, как ребенок. Я никак не мог остановиться, но при этом не испытывал неловкости перед Зурваном. А он молча ждал, и во взгляде его блестящих голубых глаз я видел скорее любопытство, чем жалость.

«Скажи, ты искренне призывал меня всегда помнить о бедных и голодных?» — спросил я.

«Да, — кивнул он. — Я намерен поведать тебе о самом важном из того, что мне ныне известно. И хочу, чтобы ты мог по первому моему требованию повторить все, что сейчас узнаешь. Договорились? Назовем это уроками Зурвана. И после моей смерти, пускай пройдет много времени, ты должен будешь требовать от своих повелителей, чтобы они делились с тобой знанием, пусть оно и окажется сущей глупостью. А глупость ты сумеешь распознать, ибо обладаешь разумом. Ты очень умный дух».

«Согласен, о мой голубоглазый повелитель, — сердито проворчал я. — Поведай же мне все, что тебе известно».

Мой сарказм и оскорбительная насмешка заставили Зурвана нахмуриться. Он сел, закинул ногу на ногу и задумался. Туника подчеркивала сильную худобу мага. Седые волосы доходили до плеч. Однако лицо его было полно жизни.

«Послушай, Азриэль, — наконец заговорил он. — Я могу наказать тебя за неуважение и дерзость. Могу засунуть тебя в котел, которого ты так боишься, и заставить испытать боль и страдания, ибо ты не будешь знать, что он ненастоящий. Поверь, я могу сделать это в любую минуту».

«Если сделаешь это, маг, я выберусь оттуда и оторву тебе руки и ноги», — заявил я.

«Вот это меня и останавливает, — откликнулся он. — Ну что ж, позволь вот что сказать: я ожидаю от тебя благодарности за все, чему сумею научить. Я твой повелитель и стал им по твоему желанию».

«Ну вот, это уже другое дело», — кивнул я.

«Ладно. А теперь слушай, я поделюсь с тобой тем, что знаю, и ты должен запомнить это навсегда. До тех пор, пока ты будешь кипеть от ненависти и жариться в адском пламени гнева, ты не сможешь в полной мере использовать дарованные тебе способности. А значит, будешь попадать во власть других духов и зависеть от милости магов. Гнев путает мысли и сбивает с толку, а ненависть ослепляет. Так-то. Ты сам делаешь себя ущербным, и я хотел бы избавить тебя от этих чувств, но это выше моих сил.

Однако я постараюсь научить тебя кое-чему. Смирись со всем, с чем гнев и ненависть позволят смириться. Самое главное — запомни, что есть только один Бог. Не важно, какое имя он носит: Яхве, Ахурамазда,[30] Зевс или Атон. Не имеет значения, как именно ему поклоняются и служат.

Есть только одна цель в жизни: видеть происходящее и стараться как можно лучше познать сложность мира, его красоту, его тайны и загадки. Чем глубже ты во всем разберешься, чем внимательнее будешь наблюдать, тем полнее будет твое наслаждение жизнью и ощущение внутреннего покоя. Это самое главное. Все остальное не более чем игры и развлечения. Если все, что ты делаешь, не основано на любви и стремлении к познанию, толку не будет.

И еще. Проявляй доброту. Всегда, при любой возможности. Никогда не забывай о тех, кто беден, голоден и несчастен. О тех, кто страдает и нуждается. Главнейшая цель существования на земле, будь ты ангел или дух, мужчина, женщина или ребенок, — помощь другим: бедным, голодным, угнетенным… Самая важная способность — умение облегчить боль и подарить радость. Я бы сказал, что доброта — это чудо, творимое людьми. Доброта присуща исключительно людям и некоторым наиболее совершенным духам.

Теперь о магии. Везде, во всем мире, вне зависимости от того, на чем она основана и как проявляется, магия одинакова. Ее предназначение в том, чтобы управлять призраками и душами живых людей, а также общаться с духами мертвых, которые вечно витают в пространстве. Вот что такое магия. Слова, произносимые на магических обрядах, могут быть разными в Эфесе, Дельфах или на просторах северных степей, но суть их не меняется. Я знаю все, что известно сейчас о магии, однако не прекращаю поиски. Каждое новое заклинание дарит мне неизведанные прежде способности. Но ты должен понять: любая магическая формула помогает мне обрести ту или иную способность, однако не увеличивает мою силу. Могущество мое растет только благодаря пониманию и воле. Магия везде одинакова, и, знаешь ты слова или нет, тебе доступно многое.

В большинстве случаев магами рождаются, однако случается, что некоторые люди становятся ими. Магические формулы помогают им, однако, повторяю, слова не имеют решающего значения. Для Бога все языки одинаковы, он их не различает. Равно как и духи. Слабым магам заклинания приносят больше пользы, чем сильным. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду. Ведь ты обладаешь могуществом и можешь творить чудеса без всяких заклинаний. Мы оба убедились в этом сегодня. Так не позволяй никому взять над тобой власть при помощи заклинания. Да, некоторые маги способны на это, но не позволяй одурачить себя словами. Ты должен противиться любой власти, если найдешь в себе силы. Соберись, пробуди волю и произнеси собственное заклинание, ибо заклинаний боятся не только духи, но и люди. Когда будет нужда, пропой песнь силы, песнь могущества, и ты добьешься своего. Перед тобой распахнутся все двери».

Он щелкнул пальцами и, немного помолчав, продолжил:

«И последнее. Ни один человек на земле не знает, что ожидает его за порогом истинной смерти. Духам известно больше: они видят сверкающие лестницы, ведущие на небеса, любуются цветущими деревьями в райском саду, общаются с душами мертвых, видят вспышки Божественного света — поверь, он то и дело вспыхивает, правда, лишь на короткое мгновение. Но и духам не дано знать наверняка, что лежит за гранью истинной смерти. Никому из тех, кто действительно покинул землю и сонм обреченных скитаться над ней духов, не довелось вернуться. Они могут приходить и даже беседовать с нами, однако их нельзя заставить вернуться. Только Бог или сами мертвые решают, появиться здесь или нет. Так что не верь тому, кто станет утверждать, будто ему известно о небесах все. Все, что мы с тобой когда-либо узнаем о высших сферах, о духах или об ангелах, будет связано только с землей, но никак не с царством смерти. Ты понял?»