Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Томас, – жалобно сказала Инга, – мне, честное слово, очень неудобно. Но у вас тут где-нибудь курят?

Стаффаж, оживляющий пейзаж. Тонкий девичий силуэт, юбка развевается, локоток отставлен, продолжение изящной кисти – длинный мундштук. Тьфу! Это ты, мерзавка? Твои штучки?

Матрос опешил от вопроса. Вопрос нервировал матроса! – ликовала в глубине чертова сестренка.

– Да, конечно, у нас тут много кто… и я тоже. И вы? Вот сюда, не споткнитесь, тут ящик с песком, – заторопился увалень Томас.

Надо же, а с берега таким ловким парнишкой казался. Инга нашарила в сумочке узкую твердую пачку, выудила наугад, зажигалка не желала выплевывать пламя, но бывалый моряк Мерекааренен пришел на помощь даме и преподнес трепещущий лепесток огня.

– А вы, наверное, трубку курите? Нет? Жаль, вам бы пошло. И запах от трубки такой мужской, надежный…

Господи, это же не Агни, это я. Что я несу?..

– Спасибо вам, Томас. Жаль, что библиотеку не осмотрели, ну ничего, еще сто раз успеем. А здесь всегда так пусто? Мы завтра утром увидимся, ваш начальник сказал, чтоб не позже восьми. Я вообще редко курю… Скажите, а кофеварка у вас есть на борту?.. Нет. Не люблю. Не знаю, зачем спросила. Спасибо, я тогда… До завтра.

Томас, решительно затушив свежезакуренную сигарету, галантно проводил барышню до трапа и учтиво раскланялся. Только что ножкой не шаркнул, – прокомментировала язва Агни.

* * *

Дорогой Иероним!

Я не писал тебе несколько дней, да ты все равно не заметишь разницы. В жизни моей не происходит ничего нового, как ни горько это признать. Еще месяц назад мне казалось, что сказки сбываются, что началось лучшее приключение в моей жизни, но должен признать, я всего лишь в очередной раз сменил клетку на клетку, как глупая пешка у плохого шахматиста. Ты помнишь, отец всегда говорил, что верный признак лодыря и балбеса – неосмысленные ходы, сделанные просто так, бездумно. Здесь, на «Птице», немало людей, которыми отец был бы доволен, – волевые, решительные. Даже девушки такие есть. А я вот – дурак дураком. С тех пор как начал тебе писать, в редком письме не жалуюсь на свою никчемность и расхлябанность. Ну ничего, зато со шваброй управляюсь почти виртуозно. Когда научусь ее должным образом выжимать – не насухо и не слишком слабо, «по-старушечьи», как говорит боцман, – узнаю у Сандры, нет ли каких международных сертификатов по мытью пола. Думаю, сдам с отличием. Такая перспектива помогает мне с оптимизмом смотреть в будущее: если наука пойдет студенту Мерекааренену не впрок, он сделает карьеру уборщика экстра-класса.

Вчера в нашу морскую семью влился очередной новичок. Я уже привык и к частым обновлениям состава, и к постоянной суете, но иной раз мне кажется, что, если бы вся команда по списку одновременно собралась на палубе, мы бы там просто не поместились. Йозеф сказал, чтобы я не ломал себе голову и не беспокоился. Да я не беспокоюсь. Когда я рассматриваю очередную волну посетителей, уже с гарантией могу сказать: этот останется, а этот очень хотел бы остаться, но не решится. Иногда мы даже специально заходим в какие-то потаенные местечки, прибрежное захолустье, где кто-нибудь или покидает нас, или, наоборот, приходит, чтобы работать на «Морской птице». Чего уж тут, я и сам так пришел, а довольно скоро уйду… Кстати, пока я еще тут, попробую научиться некоторым полезным вещам. Например, курить трубку.

* * *

Дорогой Иероним!

Кажется, сейчас я скажу тебе одну вещь, в которой не признался бы даже себе еще два дня назад. Наверное, это ересь, но это письмо все равно будешь читать только ты. Представь себе, Иероним, я не люблю море. Ох, сказал – и облегчил душу. Справедлив вопрос: а что ты в таком случае делаешь на борту, да еще на таком прекраснейшем корабле, как наша «Птица»? Отвечу: я это понял совсем недавно, а до того искренне считал, что очень люблю море. На самом деле, море мне приятно, но не более того. Также я люблю смотреть на горы, на пустыни, на огромные шумные города и одинокие домики в лесной глуши, но ни за что не стал бы там жить. Очевидно, именно это и вставало между мной и такими людьми, как Йозеф и Сандра, мне было одиноко среди наших мореманов, как слепому на выставке картин или глухому в филармонии. Интересно, моя нелюбовь к морю – она видна снаружи? Все всегда говорили мне, что я бесхитростный, у меня все мысли наружу. И если это правда, то почему капитан все же взял меня в плавание?

Трубку курить оказалось гораздо сложнее, чем сигарету. Она у меня все время гаснет. Йозеф помог мне выбрать хорошую, подобрать табак оказалось сложнее, зато теперь у меня есть настоящий кожаный кисет. Его мне подарила девушка Кэти, их фрегат стоял неподалеку, и она пришла к нам в библиотеку. Я мог бы ее описать, но не стану, письмо и так длинное, ты ведь не обидишься на меня за это? Скажу только, что Кэти чудесная.

Знаешь, Иероним, та новенькая, Инга, оказалась юристом. Она пришла к нам ненадолго, возможно всего на полтора месяца. Инга, кажется, очень хороший юрист, нам такой нужен. На нее сразу свалилась просто гора работы, Сандра сказала, что кэп ею не нахвалится и попробует уговорить остаться в команде и не покидать нас. Инга говорила мне, что решила провести отпуск так, как ей хочется, и потому пришла на «Птицу». Но мне кажется, это очень странно, Иероним, ведь она практически безвылазно сидит в юридическом отделе, только вечерами выходит погулять на палубе. Конечно, она не участвует в вахтах. И еще – она тоже не любит море. Нас таких теперь двое.

* * *

Агни, увидев Томаса с трубкой, зашлась самым бесстыдным хохотом. Томас посмотрел на нее с легкой укоризной, и Инга, спохватившись, извинилась и пригласила его к себе выпить чаю.

О! – восхитилась Агни. – Нынче к чаю пирожок! А мне дадут попробовать?

Инга, внутренне взвыв, задавила поганку на самое дно и мило улыбнулась Томасу:

– Черный? Зеленый? Апельсиновый?

Томас сидел на краешке скамейки и отчаянно краснел. Каюта номер пять дышала чистотой и опрятностью. На столике стояли две кобальтовые чашки с золотой сеточкой, три яркие пачки чая в пакетиках, наломанный дольками шоколад на блюдечке и коробка с имбирными пряниками. Пряники – стратегический запас – притащила с собой Агни, Инга была равнодушна к мучному, но сейчас они пришлись как нельзя кстати. Томас несмело куснул белое глазированное сердечко и поблагодарил за восхитительный чай. Разговор не клеился.

А он не дурак пожрать, – вскользь заметила Агни, – гляди-ка, уже три пряника слопал!

Пряники и вправду исчезали мгновенно.

– И на здоровье, – машинально отозвалась Инга, – была бы охота. Боже, Томас, кушайте! А хотите джема? Я сейчас достану.

– Нет-нет, не надо, – перепугался Томас. – Я хотел спросить, Инга. Вам не скучно у нас?

Ай да матросик! Без пряников не заигрывает! Сейчас предложит пошалить! – измывались внутри.

Но Инга лишь недоуменно подняла брови.

– Ну… вы же целыми днями за работой, всякие договоры, поставки-отгрузки, это, наверное, очень утомительно.

– Ах вот вы о чем, – улыбнулась Инга. – Нет, что вы! Наоборот, я так рада, что оказалась тут. Вы бы видели, какие сокровища припрятаны в здешних архивах. Недавно я отыскала договор о продаже экземпляра «Младшей Эдды». Копию, конечно, но копия четырнадцатого века, представляете? Это же с ума сойти! На староисландском, Томас! Слава богу, с параллельным переводом на английский, а сама купчая была составлена…

Так, сестренка! Еще наддай, клиент уже теплый.

– Я бы ни за что не поверила, если бы в руках не держала. Понимаете – это настоящие вещи. Любой юрист что угодно отдал бы, чтобы в этих архивах порыться. Библиотекарь сказал, что оригинал документа вообще на рыбьей коже написан. Представляете, Томас? Торфин Торвальдсон, бонд, передал книгу. Дорого взял, кстати, что-то вроде цены коня серебром. А это для Исландии бешеные деньги. И как составлено, каким слогом! У нас поэмы не так захватывающе читаются, как у них простой договор…

49
{"b":"189033","o":1}