— Я поцеловал ее. Чисто по-дружески, ну, может быть, чуть-чуть игриво. Такое иногда случается между старыми друзьями.

— Да, действительно?

Майкл нашел руку Марсель и сжал ее.

— Да, бывает, — сказал он. — Мне очень жаль, что это так тебя расстроило.

Марсель понимала, что больше из Майкла ничего не вытянешь. И в каком-то смысле ей стало легче на душе. Все равно ничего не оставалось, как принять объяснения Майкла, и это был самый простой выход, позволявший отбросить в сторону все тревоги и сом нения. Да, такое действительно случается. Между людьми их возраста, долгие годы прожившими бок о бок. Она уже знала об этом от Джимми Роуза.

Майкл убрал руку и начал устраиваться поудобнее, собираясь заснуть.

— Я устал, — сказал он. — И завтра у меня тяжелый день. А у тебя?

— То же самое.

Марсель закрыла глаза, и супруги подвинулись ближе друг к другу, думая каждый о своем.

Нина лежала на боку и внимательно рассматривала голую спину Барни.

Он сидел на краю кровати и разговаривал по телефону с больницей. Она закрыла, а затем опять открыла глаза. Все те же смятые простыни и массивный силуэт Барни на краю постели. Нина изучала шею Барни. Она попыталась представить себе его череп под волосами и кожей. Лица Барни видно не было, но он задавал вопросы голосом взволнованного мальчишки, противореча тому, что видели перед собой глаза Нины.

Барни положил трубку и обернулся к Нине.

— Состояние стабильное, сердце подключено к приборам, — сообщил он. — Сейчас отец спит.

— Что ж, это хорошие новости.

— Можно я позвоню Ханне?

— Конечно. Только не говори ей, откуда ты звонишь, хорошо?

— Ладно, если тебе этого не хочется.

Барни снова набрал номер и его почти мгновенно соединили с Ханной. «Та, наверное, ждала у телефона», — подумала Нина. Она повернулась на спину и стала думать о том, что произошло сегодня утром, стараясь отвлечься от разговора Барни с мачехой.

Итак, они с Барни вместе поднялись наверх, и там, в тишине полутемной комнаты с закрытыми ставнями, Барни не казался больше ни усталым ребенком, ни возбужденным мужчиной — он был просто самим собой. Барни поцеловал Нину и расстегнул ее халат. Нина молча смотрела, как Барни разглядывает ее тело. Затем Барни коснулся ее руки.

— Замерзнешь, — сказал он.

Барни поднял одеяло, и Нина скользнула под него, чувствуя приятное тепло. Барни снял с себя костюм, который одел на вечеринку к Фростам уже тысячу лет назад, как казалось ему теперь, и лег рядом с Ниной. Нина протянула к нему руки.

— Ты разрешишь мне? — спросил Барни. Сейчас он напоминал вежливого мальчика, который просит у хозяйки кусочек торта на какой-нибудь вечеринке для подростков. Нина рассмеялась.

— Что ж, пожалуй, раз мы зашли уже так далеко.

Барни тоже рассмеялся с облегчением, склоняясь над Ниной и целуя ее в уголки рта.

— Спасибо. Заснуть я бы сейчас все равно не смог.

Нине не хотелось сравнивать Барни с Гордоном, но она не смогла удержаться от этого. Барни не удалось заставить ее забыть себя, время, место — все кроме того, что он с ней делал, как это удавалось Гордону, да Нина и не ждала от него этого. Она чувствовала его страсть, его юношескую неловкость, и ей захотелось вдруг приободрить его.

— Все хорошо. Я хочу быть с тобой. Я рада, что мы вместе.

Барни закрыл глаза и вздохнул, а затем пробормотал:

— Я так хотел этого. Я так долго этого хотел. Я думал, ты это видишь.

— Я видела.

Оба они вновь радостно рассмеялись, понимая, что удалось наконец преодолеть разделявшую их пропасть или хотя бы забыть о ней ненадолго.

После этих слов все было уже легче. Нина вселила в Барни уверенность, он был очень нежен и абсолютно естественен, как и ожидала Нина.

Когда все закончилось, Барни прошептал, прижавшись губами к щеке Нины:

— Спасибо тебе. Я не помню, я говорил тебе, что ты красивая?

— Думаю, что да, в той или иной форме.

— В той или иной форме недостаточно. Ты безумно красивая.

Нина улыбнулась. Теперь настала ее очередь благодарить Барни.

— Спасибо тебе, — нежно сказала она.

Ей было приятно то, что оба они так легко и непринужденно подошли к этому моменту. Нина отогнала от себя весь свой здравый смысл и чувство ответственности и заставила себя думать о том, как их с Барни дыхания сливаются в одно. Через несколько секунд Нина поняла, что Барни засыпает — и не удивительно. По кругам под глазами и заострившимся чертам лица было видно, насколько он вымотан.

Барни проспал примерно час. Все это время Нина тихонько лежала рядом. Затем он неожиданно открыл глаза. Барни выглядел полностью отдохнувшим. Это заставило Нину опять подумать о его молодости и здоровье.

— Я должен позвонить, — сказал Барни.

Он позвонил снова в больницу, затем Ханне.

— Я сказал ей, чтобы она ложилась и попробовала заснуть, — объяснил он Нине. — Она думает, что я у Тома.

Барни снова лег рядом с Ниной. Несколько секунд они пристально изучали лица друг друга, как бы пытаясь еще раз осмыслить и осознать эту новую степень их близости и понять, что же следует делать дальше. Нина провела пальцами по губам Барни. У него был очень красивый рот. Ей опять вспомнилось все, что произошло утром. И тут же Нина испугалась, что может показаться жадной до наслаждений вдовушкой, заманившей смазливого юнца к себе в постель.

— Все это должно остаться между нами, Барни, — сказала она. — Это было очень приятно, немного удивительно, но я не хочу, чтобы об этом узнал весь белый свет.

— А я хочу рассказать всем. Мне хочется залезть на крышу и прокричать оттуда на весь Графтон. Как же я могу удержаться?

Широкая улыбка обнажила безупречно белые зубы Барни, он приподнялся на локте и смотрел теперь на Нину сверху вниз. Всякая неуверенность улетучилась, как дым. Барни был вполне доволен собой и своей победой. «Как молоденький петушок», — устало подумала Нина, чувствуя себя по сравнению с Барни какой-то высохшей изнутри, старой и вымотанной жизнью. Нине было бы легче, если бы Барни ей не нравился. Но все было как раз наоборот. Нину вновь начали одолевать призраки.

— Придется удержаться, — сказала она. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал.

— Ну, конечно же, никто не узнает, если тебе так хочется, — заверил ее Барни. — Ты стыдишься меня, в этом все дело, да?

— Вовсе нет. Скорее самой себя.

— Почему?! — удивился Барни. — Тебе что, не понравилось, как все это было?

— Ну что ты, Барни. Мне все очень понравилось. Но это вопрос… ну, приличия, что ли.

— Потому что мы не совсем одного возраста? Но ведь если мы с тобой чувствуем, что подходим друг другу, кого еще это, черт возьми, касается.

Нине приятно было это слышать. Увидев, что попал в точку, Барни продолжал:

— Если никто ничего не узнает, можно мне будет прийти к тебе еще? Я прокрадусь неузнанным под покровом ночи, если ты так уж на этом настаиваешь.

Нина увидела, что Барни смеется, и сама тоже почувствовала какую-то легкость. Вспоминая Гордона, Нина успела уже подумать о том, что за новые наслаждения тоже придется расплачиваться страданиями. Но взгляд Барни на окружающий мир был настолько прост и естественен, что ей тут же захотелось разделить его.

В конце концов, напомнила она себе, оба они бы ли взрослыми людьми, вполне способными отвечать за свои поступки, и испытывали друг к другу определенное влечение, и неважно, что неизвестно было сколько это продлится.

— Тебе придется пробираться ко мне ночью в длинном плаще и с фальшивой бородой, — сказала Нина.

— Все, что угодно, только бы тебе понравиться. Так можно мне прийти?

Нина кивнула, и наградой ей было засветившееся от счастья лицо Барни.

Кэтти и Люси пришли в больницу навестить отца. Прошло два дня после приступа. Дарси перевели уже в общую палату, и сейчас он сидел, откинувшись на спинку кровати. Лицо его было все еще не очень здорового цвета, но часть его беспокойной энергии уже, казалось, вернулась к Дарси.