— Все было как обычно, — ответила она наконец на вопрос мужа. — А где был ты?

— Заехал в гольф-клуб пропустить стаканчик. А ты не хочешь немного выпить на сон грядущий?

Джимми открыл дверцу буфета и достал оттуда бутылку «Джонни Уокера», в которой оставалось примерно треть.

— Нет, спасибо. И кто же там был?

— Где? А, никого из знакомых.

— Ты поел?

— Да. Перекусил в баре.

Глядя на заострившееся в последнее время лицо Стеллы, Джимми подумал вдруг, что она все знает, но никакого страха при этой мысли он не испытывал. Стелла все знала, как обычно знают жены, которые полагаются на свою интуицию, имеют кое-какие основания для подозрений, но чаще всего не собираются докапываться до правды. Джимми подумал о том, что испытал бы он сам, узнав, что жена неверна ему, и уже в который раз решил про себя, что ему это было бы все равно.

Джимми потянулся к жене, собираясь поцеловать ее в макушку:

— Ты выглядишь усталой.

Но Стелла с сердитым выражением лица отшатнулась от мужа:

— Уже поздно, — холодно произнесла она.

Поднявшись, Стелла слегка задела рукой руку Джимми, в которой тот держал бокал, и несколько капель пролилось на пол. Джимми почувствовал, что тоже начинает злиться. Алкоголь к тому же усиливал его раздражение.

Интересно, пахнет ли от него еще духами Люси? Джимми все еще был полон ею. После того, как они выпили немного в баре, Люси, обвив его своими красивыми длинными ногами, со всем пылом молодости целиком отдалась сексу. Вернувшись домой, Джимми сначала чувствовал себя немного виноватым, но охватившее его сейчас негодование изменило его настроение. Он вовсе не собирается любоваться на злющую физиономию Стеллы, готовой в любой момент разразиться обвинениями. В конце концов, дом каждого мужчины должен выглядеть определенным образом, а Стелла не создала ему такой дом. В такие моменты Джимми ненавидел жену. Ведь от нее зависело сделать так, чтобы жизнь стала намного проще для них обоих, но нет, в ней всегда была какая-то несгибаемая решимость, не позволявшая Стелле идти по пути наименьшего сопротивления. Свободной рукой Джимми вцепился в плечо Стеллы.

— Что с тобой происходит? — прошипел он. — Я всего-навсего поехал выпить пару рюмок.

Стелла взглянула ему прямо в глаза.

Глаза Джимми покраснели, щеки горели, плохо выбритые волоски на щеках стояли дыбом, но он далеко еще не был пьян. В голове ее пронеслись расплывчатые, но от этого не менее ужасные образы. Она представила себе, что дала Джимми пощечину, а он дал ей сдачи, сначала один раз, потом другой, потом начал без разбора осыпать ее ударами. Стелла вздрогнула. Она была крупнее Джимми, но он, будучи мужчиной, был, естественно сильнее. А те сцены, которые предстали сейчас перед ее мысленным взором, не все были фантазией, некоторые — воспоминаниями.

Осторожно, почти мягко, Стелла сняла с плеча руку Джимми и, не говоря ни слова, вышла из комнаты.

Наверху, в спальне, Стелла медленно разделась, тщательно сложив вещи, развесила их в старом огромном гардеробе, который они с Джимми все никак не могли собраться поменять на более современную модель, вроде тех, что стояли в спальне у остальных графтонских пар. Она легка в постель, повернулась на бок и стала ждать.

Джимми поднялся вслед за ней наверх. Стелла слышала, как он плещется в ванной, затем Джимми зашел в спальню и стал раздеваться. О столик звякнула мелочь, которую он извлек из карманов. Лежа лицом к стенке, Стелла вспоминала другие вечера, которые обычно следовали за подобными сценами. «Если он захочет меня, думала она, значит не был сегодня ни с кем. А если не захочет, то все ясно без слов».

Джимми залез под одеяло и повернулся спиной к жене, устраиваясь поудобнее перед тем, как заснуть.

На следующий день Стелла позвонила Нине Корт. Она чувствовала себя как лабораторное животное, которое обследовало все выходы из клетки и убедилось, что они наглухо заперты, кроме одного, которое оно никогда не пробовало раньше. Вслушиваясь в гудки, Стелла представляла себе Нину в студии, которой она никогда не видела. Должно быть, там все очень чисто и много света.

— Нина, это Стелла. Может, встретимся. Я бы хотела поговорить. Я думала, что давно уже забыла, как это делается, но во время нашей прогулки, кажется, вспомнила. Я получила огромное удовольствие от нашей прогулки.

На том конце провода несколько секунд молчали.

— Мне тоже очень понравилась наша прогулка, — голос Нины звучал тепло и дружелюбно. Я рада, что ты позвонила. Заходи ко мне. Когда? Ну, например, можешь сегодня вечером? Я приготовлю ужин.

— Спасибо. Я обязательно приду.

Дом Нины Корт вызвал у Стеллы удивление. Нина провела ее по всем комнатам, и они прошли в студию, где взгляду Стеллы открылись белые стены и мебель, явно антикварная, которая произвела впечатление даже на Стеллу, как ни мало разбиралась она в подобных вещах. Стелле понравилось обилие света и воздуха в комнате, а также то, что все вещи, которые здесь находились, были куплены человеком, который был уверен, что именно эти вещи необходимы именно в этой комнате. Затем их расставили четко по своим местам, без всяких компромиссов с действительностью. Здесь не было ничего кустарного, никакого ширпотреба, и весь стиль этой комнаты заставлял жилища графтонцев, даже Уилтон-Манор, казаться обставленными надуманно и безнадежно провинциально.

Женщины спустились в гостиную на первый этаж. Нина разлила вино и протянула Стелле ее бокал.

— Ты богатая? — спросила Стелла. — Должно быть, богатая, если смогла позволить себе такой дом и все это. Жутко бестактный вопрос, правда? Видишь, я же предупреждала, что абсолютно разучилась общаться.

— Богатым был мой муж, — сказала Нина. — А я практически не подозревала об этом, пока он не умер.

Стелла почувствовала что-то похожее на зависть.

Нина была свободной, независимой, и к тому же богатой. Могла делать все, что захочет, и быть такой, какой хочет. «Неудивительно, — подумала Стелла, — что Гордон увлекся ею. Ведь сам Гордон, также как и Стелла, был типичным графтонцем, не больше и не меньше».

— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — сказала Нина.

— Надеюсь, что нет. Эти мысли не делают мне чести.

— Мне не легче, а тяжелее оттого, что я имею все это. Ведь не так приятно иметь все это одной. Иметь все, но не иметь его. Вначале, сразу после его смерти, мне хотелось, чтобы все кругом отражало мое внутреннее состояние. Я продала дома в Лондоне и за городом, машины, отдала на хранение коллекцию Ричарда. Я считала, что должна жестоко расправиться со всем, что он мне оставил, потому что он оставил меня так жестоко. Вот и сюда я приехала только потому, что он никогда не был здесь. Графтон — это мое, только мое прошлое, не имеющее ничего общего с нашей жизнью с Ричардом. И когда я только что приехала сюда, я так завидовала всем вам. Ведь вы все были по двое.

— А, уж мы-то парами, это точно. А ты действительно угадала, о чем я думала. Правда, я не копала так глубоко. А тебе по-прежнему также грустно?

Нина откинулась на спинку стула. Очень не хотелось отвечать на этот вопрос, но никак нельзя было не ответить.

— Иногда. А иногда нет. Иногда, когда горе отступает, я вдруг начинаю чувствовать себя виноватой, как будто я обязана постоянно поддерживать в себе скорбь. А то вдруг чувствуешь себя такой счастливой, как будто раньше и представления не имела о том, что такое счастье. Так я чувствовала себя с Гордоном. И с тобой во время нашей прогулки. И с Барни Клеггом, когда он приехал, чтобы заняться моим садом.

— С Барни Клеггом?

— А почему бы и нет, — стала оправдываться Нина, но тут обе они рассмеялись. Казалось, они уже переступили барьер простого знакомства и становятся настоящими друзьями и союзниками.

— А ты? — спросила Нина.

Стелла пожала плечами.

— Ты же говорила, что хочешь пообщаться. Что, давно забыла, как это делается? Именно так, как мы делаем это сейчас. Ты хотела поговорить о Гордоне?