— Спасибо за приглашение, но сегодня я не могу составить вам компанию, — сказала наконец Нина. — Работаю. Я вышла только на несколько секунд подышать свежим воздухом.

Вот уже три дня Нине некому было сказать даже пару слов. И ей не хотелось, чтобы Эндрю начал расспрашивать ее о жизни в баре за ланчем. Она боялась, что не сумеет пренебречь возможностью хоть с кем-то поговорить и скажет много такого, что совершенно не обязательно знать Эндрю Фросту.

— Работаешь? Так ты что, живешь теперь в Графтоне? — Эндрю стоял, засунув одну руку в карман, расслабленный и беззаботный, и в вопросах его сквозило естественное любопытство.

— Да, решила вернуться сюда, — ответила Нина. — Я купила дом на Аллее Декана.

Эндрю присвистнул от удивления.

— Да ты что!

— А как ты? — быстро спросила Нина. — Последовал примеру Бенедикта и нашел свою Беатриче? — На пальце Эндрю она давно уже заметила золотое обручальное кольцо.

— Я женился на Дженис Белл. Помнишь ее?

Нина покачала головой.

— Наверное, она появилась уже после твоего отъезда.

Нине хотелось завершить беседу: приятно было встретить старого знакомого, но требовалось время, чтобы все это как-то уложилось в ее голове. Она показала глазами на собор.

— Почему бы тебе не пойти все-таки на концерт? Позавтракаем вместе как-нибудь в другой раз.

Эндрю достал из кармана визитную карточку и написал что-то на обороте. Он передал карточку Нине, и она прочла: «Фрост-Рэнсом, консалтинг Инженирз», а чуть пониже — имя и фамилию Эндрю. На сей раз она присвистнула, пародируя Эндрю.

Лицо мальчишки исчезло, перед ней опять был взрослый мужчина.

— Мы устраиваем вечеринку в четверг, — сказал Эндрю. — Там на обороте адрес. Вообще-то ты ведь помнишь, это День Всех Святых, но страшный костюм одевать не обязательно. Приходи обязательно, Дженис рада будет с тобой познакомиться.

— Спасибо. Я точно не знаю, но я… постараюсь.

— Ты уже с кем-нибудь познакомилась у нас в Графтоне?

— Пока ни с кем, — ответила Нина.

— Тогда ты просто обязана прийти. И не спорь, — Эндрю пожал ей руку, как бы скрепляя тем самым их уговор. — Итак, в четверг.

Нина рада была бы придумать какую-нибудь отговорку, но Эндрю уже повернулся и зашагал в сторону собора. Нина вернулась к работе.

Конечно, Нина не собиралась идти на вечеринку. Она решила в четверг позвонить Эндрю в офис и передать свои извинения через секретаря. Наступил четверг, прошло полдня, и вдруг Нина поняла, что на самом деле ей хочется совсем другого.

Нина закончила рисунок, вложила его в лист кальки и положила в этюдник. Она была довольна своей работой. Студия полностью ее устраивала, и работалось ей здесь гораздо быстрее, чем ожидала она сама и ее издатели. Что ж, она пойдет на вечеринку к Фростам, потому что не может придумать причину, чтобы отказаться. Как можно скорее, чтобы не передумать, она отыскала в телефонной книге телефон транспортного агентства и заказала машину на восемь тридцать.

Марсель Уикхем была профессиональным кулинаром. Это утро она провела у Дженис, помогая ей готовить еду для вечеринки. Обе женщины работали в свое удовольствие под тихое мурлыканье радио.

Сейчас Дженис восхищенно смотрела на полный противень румяных гренков, только что вынутый из духовки. Она не удержалась, взяла один и засунула в рот.

— Восхитительно, — сказала она. — Ты готовишь как богиня, Map, тебе это известно?

— Передай мне, пожалуйста, формочку, — Марсель вытерла руки о передник, на грудке которого красовалась эмблема кулинарной школы, где она работала демонстратором блюд.

— Мне это очень нравится, — продолжала Марсель. — Мне нравится чистить, резать, смешивать, украшать, — лицо ее расплылось в улыбке. — Я по-настоящему люблю все это. Еще с детства. А еще очень приятно видеть результат своей работы, чувствовать, что всем нравится то, что ты приготовила.

— Счастливая, — вздохнула Дженис.

Марсель наполнила пластиковую формочку икрой из баклажанов и начала выдавливать на гренки аккуратные розочки.

— Я прочла где-то, что кулинария — одна из трех вещей, которые стоят посередине между ремеслом и искусством.

— А остальные?

— Садоводство.

— Ха! — Дженис взглянула в окно на свой большой запущенный сад, который чаще всего использовали как футбольное поле ее два сына.

— И секс.

— Ха-ха!

Они посмотрели друг на друга поверх стола. В глазах обеих можно было прочесть одно и то же — это можно прочесть в глазах любой женщины, которая замужем уже много лет: вечно усталые мужья, вечно ноющие и чего-то требующие дети, и секс, который давно уже стал привычкой и перестал иметь что-либо общее со страстью. Этим взглядом обе женщины как бы молчаливо признавались друг другу, что в душе, несмотря ни на что, продолжали чувствовать себя иногда свежими и полными жизни, как в юности.

— Я, пожалуй, выбираю цветочки, — сказала Дженис, и обе рассмеялись.

— Кто будет сегодня? — спросила Марсель.

— Как обычно: Роузы, Клегги, Рэнсомы.

Всего вместе с Фростами и Уикхемами их было пять семей. Они отдыхали, ели, пили, сплетничали в гостях друг у друга, их дети у всех, кроме Роузов, были маленькие, проводили вместе уик-энды, отпуска они тоже проводили все вместе. Конечно, у них было еще множество знакомых, многих из которых Дженис назвала и сейчас, но именно эти десять человек чувствовали себя как бы маленькой партией.

«Пять сияющих созвездий не небосводе Графтона», — назвал их всех как-то Дарси Клегг полушутя-полувсерьез, и они тут же выпили тост за звездное небо Графтона.

— В общем всего человек пятьдесят, — закончила Дженис. — Кажется, ты знакома со всеми. Ах, да, кроме одной женщины, с которой Эндрю вместе учился в школе. Он на днях случайно столкнулся с ней на лужайке перед собором.

— И как всегда наш неподражаемый Джимми.

Подруги опять обменялись понимающими взглядами. Все жены в их компании любили Джимми Роуза. На вечеринках он танцевал и флиртовал со всеми. У него был особый талант заставить каждую считать, что хотя он из вежливости весьма и весьма любезен с остальными, но именно она — та единственная, кто интересует его по-настоящему.

— Что ты наденешь? — спросила Марсель.

Дженис поморщилась:

— Придется то мое, черное. Достаточно устрашающе, к тому же я слишком располнела для всего остального. О, Боже! Взгляни-ка на часы! Через полчаса все уже начнут собираться.

В четыре часа Вики Рэнсом, жена компаньона Эндрю, привезла из школы детей. Она сама вызвалась сделать это, хотя была на сносях — до родов оставалось недели две. Сначала в кухню с криками ворвались сыновья Дженис, за ними — дети Вики и Марсель. Маленьким Фростам было одному — девять, другому — одиннадцать. Оба были в отца — коренастые, с такими же светлыми волосами и квадратными подбородками. Старший, Тоби, тут же вынул из кармана и натянул на лицо страшную маску и с душераздирающим воплем обернулся к семилетней дочери Марсель. Девочка завизжала и побежала прятаться за мать.

— Не будь ребенком, Дейзи, — сказала Марсель. — Ведь ты же знаешь, что это всего-навсего Тоби. Привет, Вики.

Мальчишки убежали, а Дейзи и дочь Вики продолжали крутиться вокруг матерей. Младшая дочь Вики, которая заснула по дороге, осталась в машине.

Вики устало облокотилась на кухонный стол.

— Они дрались всю дорогу. Девочки против мальчиков. Мальчики, конечно, победили.

Дженис подвинула ей табуретку.

— Бедняжка! Садись, выпей чаю.

Мальчики прибежали обратно и стали требовать, чтобы их накормили. Дженис раздала чай, бутерброды с медом и куски шоколадного торта. Шум ненадолго затих, и женщины продолжали разговор.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Марсель у Вики.

— Честно говоря, как Джон Херт в «Чужом».

— Тяжело наверное, — отозвался с другого конца стола Тоби Фрост.

Вики с трудом водрузилась на табуретку. Она закинула руки за спину и стала массировать поясницу. Волосы ее были заколоты в пучок, лицо раскраснелось. Продолжая потирать спину одной рукой, она потянулась другой за шоколадным тортом.