— А ты вообще хочешь танцевать? — спросил Джимми.

— Не очень, — призналась Марсель.

— Тогда пойдем лучше посидим где-нибудь.

Джимми взял ее за руку и повел за собой. Марсель смотрела на его широкие плечи и рыжие волосы, растущие сзади на шее, напоминавшей ей холку бычка.

Джимми знал дом Клеггов как свой собственный. Он открыл дверь в крошечную комнату под лестницей. Это была то ли оружейная, то ли кладовая: здесь висели старые пальто и макинтоши, валялись рыболовные снасти, рюкзаки, старые стулья и разный спортивный инвентарь. Как и предполагал Джимми, в комнатке никого не было.

Марсель опустилась на стул, с глубоким вздохом откинув голову назад.

— Перебрала шампанского, — пояснила она, проглатывая одновременно смешок и икоту.

Джимми сел рядом с ней. Он повернул ее руку тыльной стороной вверх и приложил губы к выступающей на сгибе вене. Марсель казалось, что она смотрит на его склоненную голову с огромного расстояния.

— Расскажи мне все, — сказал он, не отрывая губ от руки Марсель.

— Нечего рассказывать.

Джимми поднял голову и обнял Марсель.

— Нет, есть. Я же вижу, что есть.

Джимми подался вперед, так что теперь губы его касались выступающей из-под темно-зеленого топа груди Марсель.

Марсель знала, что между грудями пролегает вертикальная морщинка. Она боялась, что пудра, которой она воспользовалась, может превратиться в серое грязное пятно, попав в эту складку. Неожиданно Марсель почувствовала себя смущенной и неопытной, неловкой и очень застеснялась несовершенств своего тела. Майкл не посчитал нужным сказать ей, что она хорошо выглядит, когда они отправлялись на вечеринку. Он вообще последнее время забывал сообщать ей об этом.

— Джимми, не надо, — сказала Марсель.

— Почему бы и нет? Разве тебе не приятно?

Сам Джимми чувствовал себя прекрасно. В этот момент он любил Марсель, хотя одновременно не переставал любить и Ханну, и Дженис. Джимми нравились все женщины с их такими разными фигурами, цветом лица и запахом, они напоминали ему блюда, расставленные на огромном столе, и то, что ему навряд ли удастся попробовать каждое, нисколько не умаляло аппетита Джимми.

— Да, — грустно сказала Марсель. — Это приятно, но только не сейчас.

— А когда? — ухмыльнулся Джимми. — Когда Майкл в больнице?

— Ты же знаешь, что я не это имела в виду, — возразила Марсель.

Джимми есть Джимми, это знали все женщины их компании. Марсель всегда достаточно мягко и с некоторой долей сожаления отвергала его притязания. Она не знала, что делали в таких случаях остальные, не спрашивала об этом даже Дженис, хотя, когда поблизости не было Стеллы, они частенько шутили по поводу поведения Джимми.

— Какая жалость! Ну что же, давай просто поболтаем. Расскажи старине Джимми о своих бедах.

На глаза Марсель неожиданно навернулись слезы.

— Ничего страшного, — заставила она себя произнести. Просто быт заел.

— Только это? — настаивал Джимми.

Кончиками пальцев он провел от запястья к ее локтю. Марсель смотрела на его движения как зачарованная, жалея, что выпила сегодня много шампанского. Выпивка всегда развязывала ей язык. Марсель колебалась, пытаясь изобрести какую-нибудь отговорку, но слова, казалось, сами вдруг полились из нее, как ни пыталась она сдержаться, как ни боялась разрушить раз и навсегда миф о счастливом замужестве.

— Нет, не только это, — говорила Марсель. — Гораздо больше. Или гораздо меньше, как посмотреть. Майкл… как будто бы куда-то уходит, отдаляется. Не в прямом смысле уходит, хотя, о, Боже, дома он бывает все меньше и меньше — больница, пациенты, всякие там комитеты волнуют его гораздо больше, чем мы. Но я имею в виду не только это. Майкл как бы ушел в себя, захлопнув дверь перед моим носом. Сначала я злилась, потом мне стало горько и обидно, почувствовала, что он наплевал на все мои надежды, на все мои желания, а я ведь по-прежнему его жена, мне хочется чувствовать себя любимой. Я просто не могу без этого.

Марсель перевела дыхание.

— Я не могу понять, в какой именно момент мы перестали быть партнерами и начали становиться врагами. Как будто мы теперь по разные стороны какой-то невидимой линии фронта. Сколько ни оглядываюсь назад, никак не могу понять, когда же это произошло, только знаю точно, что теперь это именно так. Мы начинаем ссориться, споры наши ничем не кончаются, потом в доме воцаряется тишина, иногда мы убийственно вежливы друг с другом, а затем опять споры, споры, споры.

Теперь Марсель рыдала, уже не стесняясь Джимми. Слезы горячими ручьями текли по ее лицу. Наверняка останутся следы.

— Ну-ну, — бормотал Джимми, — бедная старушка Map, бедняжка. Не плачь.

Он достал из кармана огромный белоснежный носовой платок и протянул его Марсель. Та высморкалась и вытерла губы, пытаясь унять рыдания.

— Например, сегодня вечером. Мы опаздывали, и я волновалась, а потом мое волнение сделало нас обоих злыми и раздражительными, и мы поссорились.

— Ты не любишь опаздывать, ты не любишь всего, что против правил, ты замечаешь при этом такие мелочи, которые никто, кроме тебя, не замечает. Ты постоянно стремишься к совершенству.

— Я? Да нет, не думаю. А вы со Стеллой? Вы счастливы друг с другом?

Глядя на Джимми сквозь пелену слез, Марсель вдруг увидела его совсем по-другому, как будто с него слетела маска, обнажив лисьи черты лица и лисью хитрость, светящуюся в глазах.

— О, мы со Звездочкой давно уже живем каждый по своей системе, — ответил он. — Так делают многие, кто живет в браке подолгу, разве я не прав?

Марсель вспомнилась высокомерная, полная чувства собственного достоинства сдержанность Стеллы во время вечеринок, на которых Джимми во всю флиртовал, перешептывался и целовался по углам с другими женщинами. Она вспомнила, что и сегодня Стелла была совсем рядом, когда Джимми танцевал с близняшками Дарси Клегга — отплясывала рядом с Эндрю Фростом. Роузам не оставалось ничего другого как иметь каждому свою систему.

— Майкл и я любили друг друга, — продолжала Марсель. — Я думала, это продлится вечно, оказалось, что нет. Теперь я ни за что не поверю, что Майкл любит меня.

— Может, все не так плохо, — сказал Джимми. — Я просто уверен в этом. Или ты думаешь, что у него есть кто-то еще?

— Нет, — покачала головой Марсель. — Кажется, он слишком холоден и для этого, весь заморожен изнутри.

— А у тебя есть кто-нибудь другой?

— Конечно, нет.

Секунду они сидели молча, прислушиваясь к музыке, доносящейся из комнаты для танцев. Вечеринка была в самом разгаре. Марсель постепенно приходила в себя и начинала сожалеть о том, что позволила себе расплакаться, пусть даже в пустой кладовке в присутствии одного лишь Джимми Роуза. Теперь она судорожно пыталась сообразить, что же такое надо сказать, чтобы ее откровение, казавшееся еще минуту назад самой важной вещью на свете, стало для Джимми событием малозначительным, которое не стоит лишний раз вспоминать, уделять ему внимание.

— Наверное, все дело в возрасте, — сказала она. — Небольшое охлаждение перед новой вспышкой взаимной симпатии.

— Наверное, — Джимми пожал плечами. Затем он сжал руку Марсель в кулак и положил ей на колено. Вид у Марсель был такой, как будто она готова вот-вот ударить кого-то.

Отчасти желая сгладить впечатление от своей истерики и отвлечь от себя внимание, отчасти — вознаградить хоть как-то Джимми за этот миг тепла и взаимопонимания, Марсель улыбнулась и сказала:

— Разумеется, эти проблемы не только у нас с Майклом.

Джимми вопросительно посмотрел ей прямо в глаза.

— Наверное, все проходят через это, только, конечно же, по-разному, — Марсель было приятно чувствовать себя частью целого, к тому же ей так хотелось поделиться тем, что она знала. — На днях я видела Гордона. Он был с Ниной Корт. Они вместе ехали в ее машине.

Как только у Марсель вырвались эти слова, она тут же пожалела об этом. Она снова улыбнулась Джимми, но на сей раз улыбка вышла несколько виноватой.