Ло Чжоу хорошо знал этот пассаж. Прежде его пугало изображение мира у Элиота, но, если вдуматься, разве первооснова мира не такова? То, что люди скрывают, и то, что люди приукрашают, — разве не то же самое, только в своем истинном обличье? А если так, то ничего страшного в этом нет, а есть только алые губки, декламирующие стихи у тебя перед глазами, и стихотворные строки одновременно слетают с уст и вдыхаются как воздух.

Сам Ло Чжоу любил больше всего не «Бесплодную землю», а «Четыре квартета». В прошлом он даже написал рассказ об Элиоте, эдакое подражание Борхесу; в нем Элиот проходит сквозь лабиринт вечный и бесконечный, по стезе, начинающейся в пустыне и в пустыне кончающейся.

Пока он погрузился в фантазии об Элиоте, Лань Юэ продолжала декламировать:

— Хватит, — прервал Ло Чжоу. Он несколько раз пробормотал одну фразу: «Но нет здесь воды». И хоть у его дома протекала полноводная река, ему показалось, что горло пересохло, словно его опалил огонь.

— Но я же не дочитала до конца, — грустно заметила Лань Юэ.

— Я знаю, — сказал Ло Чжоу и придвинулся поближе. — Извините, прервал вас, но этого для меня уже достаточно, не надо читать до конца. Иначе я не вынесу. Кроме того, вы так долго читали, что, наверное, вам захотелось пить. Выпейте чего-нибудь. — Он встал и налил ей стаканчик.

— Спасибо, я не хочу пить. Я с рождения не знаю жажды. — Однако она отпила глоточек, то ли для приличия, то ли действительно пить захотелось.

— Знаешь, почему я не вынесу этого? Потому что отрывок от слов: «О если бы тут вода» и до слов: «Но нет здесь воды» — это процесс перехода от надежды к полному отчаянию. Есть вода, и нет воды. Начнешь читать, и стоит выпасть одному слову — переходишь границу между существованием и гибелью. Я сразу же вспомнил нашу пьесу «Лоулань — пагуба для души». Ведь Лоулань тоже погиб оттого, что вода иссякла?

— В нашей пьесе вода в Лоулане иссякает по заклятию.

— Правильно, но, с моей точки зрения — все едино, это отчаяние. Я предполагаю, что Элиот мог знать про Лоулань и даже мог им интересоваться. «Бесплодная земля» написана в 1922 году, в то время книги и доклады Свена Хедина и Стейна о цивилизации Западного края были известны на Западе уже больше десяти лет. Множество людей из западных стран заинтересовались древней цивилизацией Синьцзяна. Очень возможно, что и Элиот интересовался. Может быть, даже хотел съездить туда, мечтал посетить древний город Лоулань. Во имя своей мечты он и написал «Бесплодную землю», в которой описана не только окружающая его жизнь, но и образный мир фантазии. Вот почему, по-моему, все его образы указывают на одно место — Лоулань. Сегодня Лоулань — бесплодие и гибель, но он изображает героев, которые могли существовать только в прошлом Лоуланя, в период процветания. Гибель Лоуланя привела к превращению его в бесплодную землю. А это как раз полностью соответствует стремлению Элиота создать символ гибели и уничтожения.

Уголки рта Лань Юэ слегка приподнялись, а личико еще больше округлилось.

— Какая у вас сила фантазии! Может быть, вы правы.

— Да ладно, все это мои фантазии. Может, Элиот вообще не знал о существовании Лоуланя, — иронически усмехнулся Ло Чжоу.

— Я готова поверить, что в «Бесплодной земле» имеется в виду Лоулань. — Лань Юэ встала, подошла к окну и посмотрела на сияющие огни в громадных зданиях на том берегу реки. Резко распахнула окно, и порыв ветра ворвался в комнату, немедля взметнув ее волосы.

— Зачем окно-то открывать? — проворчал Ло Чжоу, у которого от ветра прошел по телу озноб.

— Прекрасен ночной пейзаж, как в Лоулане. Две тысячи лет назад ночной пейзаж в Лоулане тоже был прекрасен. А две тысячи лет спустя Лоулань — сплошная пустыня. Сейчас ночной пейзаж этого города так прекрасен, а через две тысячи лет во что он может превратиться? История должна быть справедливой.

Ло Чжоу подумал, что ее слова не лишены смысла, но тихо ответил:

— Две тысячи лет спустя нас уже никого не будет. Не стоит утруждать себя раздумьями о делах будущего.

— Но ведь лоуланьцы две тысячи лет назад предвидели сегодняшний день. И до сего дня мы все еще испытываем влияние Лоуланя.

— Кто знает? Я беспокоюсь только о своей пьесе.

Лань Юэ оставила окно и подошла к двери.

— Я пошла, — сказала она тихо.

При виде ее спины Ло Чжоу охватило возбуждение. Он схватил ее за руку.

— Останься, Лань Юэ. Как раз сегодня вечером ты нужна мне.

Лань Юэ обернулась и смерила его очень странным взглядом: таким хозяин смотрит на раба. Ветер из открытого окна раздувал и трепал ее волосы.

— Ло Чжоу, ты вправду хочешь, чтобы сегодня вечером я осталась? — грустно спросила она.

Ло Чжоу энергично закивал:

— Останься, нужно только твое желание.

— Ло Чжоу, ты будешь раскаиваться за свой порыв сегодня же вечером.

— Нет, будь что будет, я никогда не буду раскаиваться. — И Ло Чжоу еще крепче стиснул ее руку.

— Может быть, все это — судьба, — горько усмехнулась Лань Юэ.

— Верно, судьба.

Вдруг тело Лань Юэ обмякло. Подобно нежной устрице, вынутой из твердой ракушки, она поддалась Ло Чжоу, нежно заключившему ее в объятия. Ветерок продолжал дуть, обвевая их тела; в тусклом свете лампы два одиноких человека дышали в унисон.

В этот вечер своевольного осеннего ветра Ло Чжоу начал делать первые шаги в новой пустыне.

Е Сяо поставил служебную «Сантану» около здания. Стоило ему выйти из машины, как порыв холодного осеннего ветра заставил его вздрогнуть. Он поднял воротник, втянул голову в плечи, оглянулся на дамбу вдоль реки. Даже самых закаленных стариков, любителей ушу, было меньше обычного, а над речной поверхностью тоненькими струйками курился туман.

Он посмотрел на часы: восемь часов утра; рано это для Ло Чжоу или поздно? Быстрым шагом вошел в подъезд и поднялся на верхний этаж. В руке он держал книгу, которую Ло Чжоу специально попросил его взять в библиотеке. Это была книга о путешествии Стейна в Китай, и Ло Чжоу сказал, что сегодня утром хочет ее просмотреть.

Е Сяо нажал на кнопку звонка.

Он ждал очень долго, минуты две, пока дверь тихо не приоткрылась. Ло Чжоу стоял перед ним в ночной рубашке. Он выглядел смущенным и полусонным, да и на ногах стоял нетвердо. Е Сяо очень удивился:

— Ло Чжоу, что с тобой? Я пришел слишком рано?

— Е Сяо, ты зачем пришел?

— Неужели ты забыл?

Е Сяо помахал перед глазами Ло Чжоу книгой.

Растерянный Ло Чжоу негромко хлопнул в ладоши:

— Ах, извини, я про книгу позабыл напрочь.

Ло Чжоу продолжал стоять в дверях, он не приглашал гостя войти, но и не провожал к лифту. Казалось, ему не хочется, чтобы друг входил. Е Сяо удивился:

— Что с тобой?

— Извини, извини, глупо себя веду, заходи.

Они уселись в гостиной.

— Спасибо, тебе, Е Сяо, что привез мне эту книгу.

— Не церемонься, мы же хорошие друзья. Эта книга вполне ординарная, поскольку написана с точки зрения людей Запада. Некоторые взгляды страдают односторонностью, и мне не нравятся, но документальные материалы вполне свежие. Главное же — в книге много интереснейших фотографий, которые наверняка пригодятся тебе при постановке пьесы. Что с тобой творится, в конце концов? В чем душа держится.

— Нет, ничего, наверно, вчера вечером переутомился, — уклончиво отвечал Ло Чжоу.