У той дрогнули губы, она улыбнулась непередаваемо прелестной улыбкой, кивнула и шепотом сказала:

— Здравствуйте, вас, кажется, зовут Бай Би? Помню, вы говорили, что вы подруга Сяо Сэ, а также что вы художница.

— Я не говорила, что меня можно считать художницей. Вы на репетицию?

Лань Юэ согласно кивнула. Бай Би рассмеялась:

— В таком случае я вышла из дому слишком рано. Я еду посмотреть репетицию Сяо Сэ и вашу.

— Оказывается, нам по дороге, поедемте вместе. — Лань Юэ поправила рукой волосы, и Бай Би показалось, что от них исходит чарующий аромат.

Поезд тронулся, следующая станция была пересадочной, в вагон набилось много народу, началась давка. Бай Би и Лань Юэ зажали в толпе. Бай Би сделалось нехорошо, она всегда испытывала отвращение к давке, ей было трудно дышать. Однако на Лань Юэ ничего не подействовало, она выглядела свежей, по губам по-прежнему бродила улыбка. Актриса крепко держалась за поручень, всем телом покачиваясь в ритм движения поезда, будто пританцовывая. Бай Би позавидовала ее спокойному и уверенному виду.

Лань Юэ обратила внимание на длинный свиток у Бай Би за спиной:

— Картину несете?

— Да. В прошлый раз я сказала, что афиша у входа в театр слишком вялая. Я для вас написала новую, конечно, бесплатно. Когда приедем, отдам наклеить.

— Вы, наверно, хорошо рисуете.

— Я очень мало писала афиш. Не знаю, что получится, когда наклеят.

Лань Юэ подмигнула ей, но ничего не ответила. Приехали. Обе вышли из вагона и поднялись на улицу. Солнечный свет приятно грел лицо Бай Би. На ходу она приглядывалась к Лань Юэ. Бай Би всегда считала, что у нее очень белая кожа, но, кажется, лицо Лань Юэ еще белее. Лань Юэ попросила шепотом:

— Не смотрите на меня так, Бай Би.

— Извините. По-моему, у вас прекрасные внешние данные. Вы можете стать известной артисткой, — смутилась Бай Би.

Лань Юэ обернулась с улыбкой:

— Спасибо, но я и сама не знаю, можно ли считать меня артисткой. Между нами: разве каждый из нас не играет в своем спектакле?

Бай Би согласно повторила ее слова:

— Разве каждый из нас не играет? Вон прохожие: каждый из них в жизни исполняет собственную роль. Причем одни исполняют ее для зрителей, а другие — чтобы полюбоваться собой.

— Вот я и исполняю роль, чтобы самой на себя полюбоваться. Впечатления других меня не интересуют, — немедля парировала Лань Юэ.

— Однако на сцене вы великолепны.

— Правда? — Лань Юэ рассмеялась странным смехом, словно смеялась над собой. Так показалось Бай Би.

За разговорами они прошли через лабиринт улицы и подошли ко входу. Скверная афиша по-прежнему висела у входа.

— Может, сейчас и заменим? — спросила Бай Би.

Лань Юэ кивнула и, подняв руку, поприветствовала заведующего отделом рекламы театра. Тут же выбежал оформитель и тотчас содрал старую афишу.

— Стыдно-то как, ведь эту афишу я сам рисовал и нарисовал по-дурацки. Насмешил, насмешил, — смущенно извинялся он.

Бай Би сняла с плеч тубу, сняла чехол, извлекла свиток. Очень осторожно развернула его и с помощью оформителя наклеила.

Первым высказался оформитель:

— Здорово нарисовано! Кто художник?

— Вот она, барышня Бай, — сказала Лань Юэ учтиво.

Оформитель смерил Бай Би взглядом:

— Она? Слишком молода для художницы.

Потом сказал, что на сцене как раз устанавливают декорации, и убежал внутрь здания.

Лань Юэ неподвижно глядела на новую афишу, как зачарованная: она сама походила на мраморную статую, а ее глаза соперничали с глазами женщины на картине. После долгого молчания медленно проговорила:

— Это самая лучшая театральная афиша, которую я когда-либо видела.

— Вы мне льстите, — отвечала Бай Би.

Вдруг Лань Юэ прямо посмотрела на нее:

— Как вы нарисовали эти глаза?

— Откровенно сказать, эти глаза я увидела во сне. Правда, во сне.

— Сон? Да-да, сон. Разве мы все не живем во сне? Точно так древнему мудрецу Чжуан Чжоу приснилась бабочка.

— Как хорошо вы сказали! Почему вы всегда умеете говорить такие глубокие вещи? — Уважительный тон Бай Би был искренен.

— Я высказала основную суть жизни и только. Здесь никакой глубины нет. Почему люди всегда мелкое выдают за глубокое, а глубокое считают мелким? Ладно, не будем, считайте, что я ничего не сказала.

Лань Юэ улыбнулась, помолчала и после паузы спросила:

— Почему вы в руки этой дамы вложили голову мужчины?

— Не знаю. Так мне видится.

Взгляд Лань Юэ сделался странным:

— Знаете что? Эта картина очень гармонирует с настроением пьесы. Это же голова человека, которого она любит. Откровенно говоря, я ей завидую.

Бай Би такого не могла понять:

— Кому завидуете?

— Женщине на картине завидую. По-моему, получить голову своего любимого — немыелимое счастье. — Взгляд Лань Юэ просто буравил Бай Би. Та не знала, что и говорить.

— Вам вправду так понравилась эта картина?

— Да. Необычайно понравилась.

— Почему?

Лань Юэ помолчала в задумчивости:

— Потому что… эта картина заставила меня вспомнить «Бесплодную землю».

Бай Би изумилась:

— Пустыню? Или вы имеете в виду «Бесплодную землю» Элиота?

— Так вы тоже знаете поэзию Элиота? «Бесплодная земля» — самая моя любимая поэма.

Было о чем призадуматься. Но Бай Би не знала, как лучше ответить. Обе молча переглянулись. Первой заговорила Бай Би:

— Лань Юэ, можешь ли ты дать мне номер своего телефона? Мне хотелось бы стать твоей подругой.

— Хорошо, — согласилась та, достала ручку и бумагу, крупными иероглифами вывела имя ЛАНЬ ЮЭ, а под именем: номер мобильного телефона 138-01-221-442.

Взяв бумагу, Бай Би восхитилась:

— Как красиво написаны иероглифы! Ну мы уже пришли. Не буду задерживать репетицию.

Они вошли в театр, прошли темным коридором и вышли на сцену. Сцена уже была обставлена, свет и художественное оформление для танцев размешены как необходимо. Видимо, сегодня предстояла генеральная репетиция со всеми аксессуарами. Вот отчего звонившая сегодня утром Сяо Сэ так настаивала, чтобы Бай Би обязательно пришла.

Какой-то молоденький парнишка, увидев их, подскочил к Лань Юэ и заговорил приветливо:

— Почему вы сегодня так задержались? Все вас дожидаются. Пойдемте поскорее гримироваться.

И сам первым побежал вперед. Бай Би спросила у подруги:

— Кто это?

— Режиссер, — шепнула в ответ Лань Юэ и, кивнув, ушла за кулисы.

Бай Би сама нашла в зале свободное место. Почти тут же началась генеральная репетиция спектакля «Лоулань — пагуба для души».

Занавес медленно раздвинулся. С прошлого раза у осветителя прибавилось опыта, и он тотчас сфокусировал свет в центре сцены. Звукооператор включил звуки завывающего в песчаной пустыне ветра. Ло Чжоу сидел в первом ряду, большая часть фигуры скрыта в темноте. Он был взволнован, потому что справа и слева от него сидели инвесторы спектакля, а это была первая генеральная репетиция спектакля «Лоулань — пагуба для души». Первый прогон пьесы перед премьерой. Если спектакль провалится, последствия для театра окажутся самыми пагубными. Крах, одним словом.

Первое действие происходило на кладбище в горной долине, на фоне пустынных гор и могил. На сцену вышел молодой князь, прибывший из Лоуланя, чтобы найти могилу женщины, которой поклялся быть верным до гроба. Согласно первоначальному замыслу эта сцена приходилась на середину пьесы, но теперь Ло Чжоу переставил ее в начало.

Молодой князь сам себе задает вопросы и сообщает, что в ходе войны они расстались и он попал сюда; что его спасла таинственная волшебница и с тех пор он поклялся ей в верности до гроба. Но теперь князь узнал, что его любимая уже умерла, оставив дочь. Поэтому князь клянется непременно дать общей дочери счастье навек.

Ло Чжоу был недоволен первым действием, прежде всего потому, что актер, исполнитель роли князя, играл чересчур патетично, а на исправление его исполнения не хватало времени. И актерского дарования.