— Извините, можете ли вы сказать мне, когда вы с Цзян Хэ виделись в последний раз?

— В тот день, когда он вернулся из Синьцзяна. Вечером он пришел сюда. Он сказал мне, что только что сошел с поезда вместе с археологической экспедицией. У него был необыкновенно усталый вид, даже говорил с трудом. Особенно странным был его взгляд. Казалось, он в чем-то меня обманывает. Он пробыл здесь очень недолго и поспешно ушел, ничего особенного не сказав.

Потом несколько раз я звонила Цзян Хэ по телефону, чтобы договориться о свидании, но он отвечал, что очень занят и у него совсем нет свободного времени. Надо-де подождать, когда он от этих дел освободится, тогда и поговорим. Вот так: вплоть до самого вечера беды я его больше не видела.

Бай Би продолжала, хотя у нее разболелась голова.

— Позвольте спросить, вы сказали, что последнее время он был очень загружен работой. Какой же работой он был так занят?

— Не знаю, я никогда не лезла в его служебные дела. Знаю только, что они поехали в Синьцзян на Лобнор производить раскопки, пробыли там больше месяца, и никаких весточек оттуда не было.

Е Сяо вытащил авторучку.

— Извините, еще один вопрос. Познакомившись с Цзян Хэ, вы одновременно не отказывали во внимании Сюй Аньдо? — нахмурившись, спросил Е Сяо.

— Он уже умер.

— Оказывается, вам уже известно, что он погиб в дорожной аварии? — Е Сяо был просто уверен, что она была очень близка с Сюй Аньдо.

— Нет, я не верю, что гибель Цзян Хэ и Сюй Аньдо была только случайностью.

Е Сяо вздрогнул, потому что слова сидящей перед ним девушки совпали с тем, что думал он сам. Но он не мог раскрывать свою точку зрения, потому и спросил:

— Почему?

— Сюй Аньдо погиб в тот вечер, после траурной церемонии по Цзян Хэ. Когда прощание закончилось, он побеседовал со мной наедине. Он сказал, что я не смогу понять каких-то событий, случившихся за последнее время. Я попыталась расспросить его, что же именно случилось, но он не захотел делиться ни под каким видом. Потом он ушел. Вот уж не думала, что в тот же вечер он погибнет. Наверняка есть что-то, чего я не знаю. А что скажете вы, полиция?

Е Сяо кивнул с одобрением.

— Спасибо за то, что вы рассказали. Это для нас большая помощь. Но только не надо называть меня полицией. Мне неприятно это слышать, лучше зовите меня по имени. Е Сяо, хорошо? Впредь нам придется часто беседовать, вам следует быть к этому готовой.

— Хорошо, Е Сяо.

Тут Е Сяо, как бы вдруг вспомнив, спросил:

— Ах, извините, чуть было не забыл. Я справлялся о вас. Ваш отец работал в прошлом в том же Институте археологии, что и Цзян Хэ?

— Он уже больше десяти лет как погиб в автокатастрофе, — печально отвечала Бай Би.

— Извините.

— Ничего, — горько улыбнулась она.

— А ваша мать?

— Она находится в психиатрической лечебнице. С тех пор как погиб отец, она стала душевнобольной.

— Ну извините. Ладно, в любом случае спасибо вам за участие. Я думаю, что вы предоставили нам ценные ниточки для расследования, а мы вас действительно затруднили. Вот моя визитка, в случае чего прошу мне позвонить. Не беспокойтесь, у меня не бывает выходных дней, утро и вечер не различаю, всегда можно прийти. — Е Сяо вручил ей свою визитку.

Визитку она приняла, серьезно восприняв его слова, что при необходимости можно позвонить и можно прийти всегда, хоть утром, хоть вечером. Видать, считает, что и она сама в опасности. Неужели же после Цзян Хэ и Сюй Аньдо дойдет очередь и до нее? Подняв голову, она посмотрела на Е Сяо глазами, полными тревоги.

— Верьте мне, с вами ничего не может случиться. Я пошел.

Е Сяо понимал, что уже контролирует положение, и, кивнув ей, направился к выходу. Но вместо обычного прощания сказал:

— Еще вопрос. Вчера я видел вас у входа в археологический институт. Вы выглядели очень удрученной.

— Да, — смущенно согласилась Бай Би.

— Не надо туда больше ходить. Поверьте мне, в этом Институте археологии есть проблемы, не надо рисковать.

— Вы полагаете, что и с другими людьми может случиться беда?

— Возможно. Сейчас никто поручиться не может. Если б кто-нибудь смог, было бы здорово.

Е Сяо и сам не мог ручаться. Не утверждать же, что кто-то еще может погибнуть!

Душу Бай Би охватил леденящий ужас, и она с трудом выговорила:

— Заклятие.

— Что вы сказали? Заклятие?

— Извините, я просто так, невзначай сболтнула, задумалась, — торопливо проговорила Бай Би.

Нахмурившись, Е Сяо посмотрел на Бай Би искоса. Все вовсе не так просто, как она говорит. Но сейчас было не время докапываться до корней. И он попрощался.

Быстрым шагом Е Сяо спустился по лестнице и, выйдя на улицу, стал внимательно осматривать перекресток. Десять лет назад Бай Чжэнцю, отец Бай Би, странно и таинственно угодил здесь под машину. Эту сцену он старался себе представить по рассказу Бай Би. Он шел и шепотом повторял вырвавшееся у нее слово: заклятие.

Бай Би, прильнув к окну, долго наблюдала за идущим внизу по улице Е Сяо. И не могла понять: кто же это из двоих шел внизу?

Бай Би прежде здесь никогда не бывала, лабиринты перекрестков шли один за другим. Следуя адресу, который ей дала Сяо Сэ, она как челнок сновала под у ту нами, пока наконец не нашла театр.

У входа в театр людей не было, только наклеена скверного качества афишка спектакля. Бай Би самой доводилось рисовать подобные афиши, и, с ее точки зрения, эта была нарисована из рук вон плохо: студенты Института изобразительных искусств рисовали гораздо лучше. Фоном служила желтого цвета пустыня, небо было замазано свинцово-черным, затянуто множеством туч и украшено молниями.

В центре была изображена синьцзянская женщина с превеликим количеством украшений и драгоценностей на голове, в цветастом платье; однако лицо ее напоминало даму с японской гравюры: немыслимо огромные глаза, а выражение лица — пугающе страшное. Бай Би подумала, что такая картина может завлечь разве что школьников. Справа от рекламы была надпись столбцом иероглифов: «Лоулань — пагуба для души».

Лоулань. Опять Лоулань. При виде этих двух иероглифов Бай Би стало не по себе. Ниже рекламы была пропечатана дата спектакля: через десять дней. Она нерешительно вошла в театр, у входа так никто и не встретился. Потом прошла по темному коридору и открыла дверь; впереди увидела освещенную сцену.

Театр был не так уж велик, как она себе воображала: узкий и тесный, в пустом зале сидело в разных концах несколько человек. То ли участники труппы, то ли такие же, как она сама, посторонние, случайно зашедшие посмотреть репетицию. Она выбрала самый темный уголок и села. На сцене шла репетиция, не было только яркого света ламп и музыки, из декораций — один задник, да и тот был готов лишь наполовину. Но актеры уже надели сценические костюмы.

На сцене стояло несколько человек, одетых не по-китайски, не по-европейски; в центре стоял стул с претензией на красивость. На нем восседал человек в короне и длинном халате. Ему приклеили большую бороду, чтобы создать образ синьцзянца с его окладистой бородой. Персонаж выглядел князем.

Вдруг человек, сидевший в зрительном зале, в самом первом ряду, громко прокричал:

— В этом действии нет динамики, сойдите со сцены. Начнем репетировать третье действие.

Сразу погас свет, но занавес не опустился, и было видно, как на сцене засновали черные фигуры. Некоторые мужчины громко перекликались в темноте. Бай Би видела только то, что происходило перед глазами. Она ждала в сплошной тьме, но в голове теснились раздумья о фотоснимках Лоуланя, которые она видела в отцовском архиве.

Наконец сцена осветилась: посередине сидела женщина, тихо и спокойно, Хотя она была густо намазана гримом, Бай Би с первого взгляда узнала Сяо Сэ. Та была одета в красное платье, чересчур броское. Сначала она смотрела со сцены вниз, вытаращив глаза, но потом ее взгляд помягчел, и она начала свой монолог: