Хотя решение создать подобие режима Тито сейчас кажется иллюзорным, оно было не более иллюзорным, чем вера американцев в возможность превращения государства во главе с Дьемом в сильную и жизнеспособную демократическую альтернативу режиму Хо Ши Мина. Оба эти сценария можно было бы легко опробовать на практике. Но французская программа так и не была реализована, потому что в 1955 году Мендес-Франс лишился власти, а французские бизнесмены, не способные извлекать прибыли при введенных коммунистами ограничениях, постепенно сворачивали дела на Севере, тогда как в целом французское влияние снижалось благодаря политике Соединенных Штатов.
Впрочем, неудача вовсе не означает, что цель недостижима. В то время первостепенная задача Хо Ши Мина состояла в том, чтобы добиться независимости от Франции и сохранить эту независимость, точно так же как в свое время маршал Тито добивался независимости Югославии от России. Если Соединенные Штаты смогли помочь Тито, то почему бы им не сокрушить Хо Ши Мина? Дело в том, что сработало самовнушение: наряду с неясным предчувствием «желтой опасности», надвигавшейся вместе с ордами обратившихся в коммунизм китайцев, американцы испытывали ощущение, что коммунизм в Азии есть нечто совсем уж мрачное. Являясь проводником коммунизма, Северный Вьетнам оставался «врагом».
Между тем сателлит вел себя не лучшим образом. Попытка государственного переворота, совершенная противниками Дьема в апреле 1955 года, кризис в кабинете министров и активное неповиновение начальника штаба вьетнамской армии снова заставили американцев встревожиться. По словам корреспондента «Нью-Йорк таймс», правительство Дьема «оказалось некомпетентным, неэффективным и непопулярным, а шансы спасти его уменьшились», в то время как «кровопролитная гражданская война грозит разорвать страну на части». Когда генерал Коллинз уезжал во Вьетнам, чтобы занять свой пост, Даллес сказал ему, что «наши шансы спасти положение не более чем один к десяти». Предвидя дальнейшие затруднения Дьема, Даллес пришел к заключению, что «единственная серьезная проблема, которую мы еще не решили, — это проблема местного руководства». Ему и в голову не приходило, какие последствия будет иметь эта сногсшибательная оценка.
Вашингтон находился в затруднительном положении. Тщетно пытаясь найти альтернативу Дьему, США испытывали сомнения в том, стоит ли вкладывать средства в оказание поддержки столь неустойчивому режиму. Генерала Коллинза отозвали для консультаций. Во время пресс-конференции президент Эйзенхауэр позволил себе проявить мучавшие его сомнения и неуверенность: «Во Вьетнаме случилось множество затруднений. Люди ушли из кабинета министров и тому подобное… это странная и почти необъяснимая ситуация… Какими окажутся точные детали нашей будущей политики, я не могу вам сказать».
В тот момент была возможность дать задний ход. Правительство Дьема не действовало согласно «критериям выполнения», а именно соответствие этим критериям Эйзенхауэр сделал условием предоставления американской помощи. Последствия поражения французов, отказ британцев брать на себя обязательства по участию в совместных действиях, вялое содействие стран-участниц НАТО, — почему администрация Эйзенхауэра не сопоставила все эти факты, когда президент обладал огромным авторитетом у себя в стране, и не отказалась от заведомо проигрышной позиции? Нет сомнений, что в бюрократическом аппарате возобладал страх проявить «нерешительность в отношении коммунизма».
Успешный разгром заговорщиков войсками, преданными Дьему как гаранту щедрой американской помощи, дал некоторую передышку. Дьем сделал правительство послушным инструментом, включив в него трех своих братьев, заменивших оппозиционеров, и старался выглядеть сильным политическим деятелем. Соединенные Штаты избавились от головной боли, связанной с пересмотрами и последующими публичными подтверждениями своего решения оказывать поддержку, прежде всего из-за опасений того, какие последствия может вызвать падение Дьема. Новый посол в Сайгоне, Дональд Хит, точно сформулировал этот выбор: «Свыше 300 миллионов долларов плюс наш национальный престиж» за сохранение свободного Вьетнама — явная авантюра, но отказ в поддержке представлял собой еще худший вариант, потому что содействовал захвату власти коммунистами. Выбор, как это часто бывает, приходилось делать из двух зол.
Вынужденный выбор всегда опасен тем, что он вызовет шумные протесты дома. Сообщалось, что влиятельный сенатор Мэнсфилд «верит в Дьема», также считалось, что реакция кардинала Спеллмана будет резко отрицательной, если его протеже свергнут. «Горе недавно преданным миллионам индокитайцев, которые теперь должны узнать от своих энергичных коммунистических хозяев о таком ужасном явлении как рабство», — заявил Спеллман после Женевской конференции. Индокитайцам предстоит испытать «мучения, которым подверглись несчастные жертвы бесчеловечной тирании, царящей в Красной России». Осуществляя план по захвату мирового господства, коммунизм следовал «точному расписанию». Красные правители с «ужасающей ясностью» знали, чего именно они хотят, и с «неистовым упорством» шли к своей цели. Кардинал продолжал в том же духе, вспомнив о стремлении Американского легиона «оказывать сплоченный отпор». Но в середине 1955 года, когда Эйзенхауэр готовился выставить свою кандидатуру на второй срок, у него не было никакого желания слушать подобные тирады.
Признание сателлита сделало Соединенные Штаты заложниками важного решения Дьема отказаться от проведения всеобщих выборов, которые, согласно принятым в Женеве решениям, были назначены на 1956 год. В отличие от Юга, где проживали 12 миллионов человек, Север с его пятнадцатимиллионным населением и пользующимся громадной популярностью Вьетминем, вполне мог рассчитывать на то, что в результате выборов возьмет под контроль всю страну. Когда в июле 1955 года Вьетминь пригласил главу Юга на консультации, он отказался на том основании, что никакие выборы при существующем в Ханое режиме не позволят провести свободное голосование, а их фальсификация даст результат, намного превышающий число голосов, отданных на Юге; в любом случае, Дьем никак не связан Женевским соглашением. Хотя в тот момент его возражения имели веские основания, но уже спустя три месяца они утратили убедительность. Тогда, в ходе референдума, проведенного на Юге с целью сместить отсутствующего Бао Дая с должности главы государства и возложить обязанности президента на Дьема, желаемый результат был достигнут с помощью методов, которые один зарубежный наблюдатель назвал «возмутительными». Эти методы принесли Дьему 98,8 % голосов. Вполне очевидно, что ни в том, ни в другом случае на свободное волеизъявление избирателей никто не полагался. Впрочем, по-другому и не могло быть в стране, не имевшей никакого опыта демократического управления. Призванные разрешить вьетнамский гражданский конфликт выборы (которые предлагалось проводить под наблюдением не обладавшей влиянием Международной контрольной комиссии) так и остались шарадой, придуманной в Женеве только для того, чтобы сделать возможным временное разделение страны и заключить перемирие.
По словам одного официального лица, никто не сомневался в том, что если бы выборы были проведены, «подавляющее большинство вьетнамцев проголосовало бы за коммунистов». Возражая против предоставления равных условий коммунистическому режиму, сенатор Джон Ф. Кеннеди в своей речи признал «популярность и политический вес» партии Хо Ши Мина «во всем Индокитае» — это обстоятельство казалось ему основанием для того, чтобы не допускать партию к участию в работе общенационального правительства. Эйзенхауэр, получивший от своих советников данные о том, что Хо Ши Мин безусловно победит на выборах, «отказался дать согласие» (как выразился генерал Риджуэй) на их проведение. Хотя по этому вопросу Дьем не нуждался в американских советах, за его отказом проводить выборы стояли американцы. К 1956 году в распоряжении администрации оказались новые многочисленные свидетельства применения на Севере суровых мер, в том числе и проводившиеся по примеру Китая убийства землевладельцев. Вполне можно было предположить, что и на выборах применялись бы методы запугивания. В июне 1956 года Госдепартамент официально заявил, что «мы полностью поддерживаем позицию президента Дьема, который считает, что когда нет условий, которые могли бы препятствовать „запугиванию или принуждению“… не может быть и свободного выбора».
