До прибытия французов британское командование в Сайгоне использовало против мятежников японские подразделения, процедура разоружения которых была отложена.[16] Делегация Вьетминя, у которой имелись предложения, касавшиеся поддержания порядка, давно ожидала командующего британскими войсками генерала Дугласа Грейси. «Они сказали „добро пожаловать“ и все то, что в подобных случаях говорят, — вспоминал генерал. — Ситуация была неприятная, и я быстро их выгнал». Хотя и в типично британском духе, это высказывание указывает на отношение, которое сохранится и окажет глубокое влияние на последующие действия американцев во Вьетнаме. Находя свое выражение в таких терминах как «косоглазые» и «чурки», оно отражало мнение о том, что все азиаты ниже белых по своему развитию, а народы Индокитая в особенности. Из этого следовало, что с их стремлением к независимости можно считаться меньше, чем, скажем, с такими же стремлениями японцев или китайцев. У японцев, несмотря на их чудовищную жестокость, были артиллерия, боевые корабли и современная промышленность; с китайцами, которые благодаря влиянию миссионеров вызывали восхищение и страх, представляя собой «желтую опасность», приходилось считаться исключительно благодаря обширной территории и численности населения. Не обладавшие подобными достоинствами жители Индокитая не вызывали такого уважения. Отношение к ним, предопределенное высказываниями генерала Грейси, не могло не привести к фатальной недооценке противника.
В октябре и ноябре из Европы прибыли французские дивизии, причем личный состав некоторых подразделений носил форму американского образца и привез с собой американское снаряжение. Они сразу же принялись за привычную работу: подавление сопротивления с помощью оружия. В течение первых дней происходили аресты и массовые убийства. Когда французы снова взяли под контроль Сайгон, силы Вьетминя постепенно рассредоточились в сельской местности, однако на сей раз восстановление колониального правления не было осуществлено в полной мере. В переданной китайцам северной зоне вьетнамцы получили оставшееся после японской капитуляции оружие, которое было продано китайцами, и эта зона осталась под контролем временного правительства Хо Ши Мина в Ханое. Китайцы не вмешивались и, забрав трофеи, доставшиеся им в ходе оккупации, в конце концов ушли на свою территорию.
Находясь в регионе, где смешались народы и партии, подразделения УСС страдали от «отсутствия директив» из Вашингтона, что являлось отражением политической неразберихи в самих Соединенных Штатах. Традиционное неприятие колониализма оставалось источником двойственности принимаемых решений, но господствующее убеждение, согласно которому «стабильная, сильная и дружественная» Франция необходима, чтобы заполнить вакуум в Европе, оказалось решающим фактором в определении политического курса. В конце 1945 года французам для применения в Индокитае продали военное снаряжение на сумму 160 миллионов долларов, а оставшиеся в регионе подразделения УСС получили инструкции служить в качестве «наблюдателей за карательными операциями, направленными против взбунтовавшихся вьетнамцев». На протяжении пяти месяцев Хо Ши Мин направил президенту Трумэну и госсекретарю восемь обращений с просьбами о поддержке и оказании экономической помощи, но все они остались без ответа на том основании, что его правительство не признано Соединенными Штатами.
Такое пренебрежение не было вызвано отсутствием сведений о том, что происходит во Вьетнаме. Доклад, поступивший в октябре месяце от Артура Хейла из Информационной службы США в Ханое, сделал очевидным тот факт, что принятые во внимание американскими политиками обещания французов провести реформы и туманные намеки на предоставление некоторой автономии не будут выполнены. Народ хотел, чтобы французы ушли. «Независимость или смерть!» — гласили надписи на плакатах, развешанных во всех городах и деревнях севера. Они «взывают к прохожим с каждой стены и каждого окна». Коммунисты открыто выступали против новой оккупации: флаг временного правительства был похож на советский флаг, марксистские брошюры лежали на письменных столах чиновников; впрочем, то же самое можно было сказать и об американском влиянии. Обещания, которые американцы дали филиппинцам, стали постоянной темой для обсуждений, а геройство, которое американцы проявляли во время войны, производительность их промышленности, а также технологический и социальный прогресс воспринимались местными жителями с огромным энтузиазмом. Однако в условиях отсутствия какой-либо ответной реакции американцев на предложения Вьетминя и возникновения таких инцидентов, как «недавняя доставка в Сайгон французских войск на американских судах», доброе отношение к американцам постепенно исчезало. Доклад Хейла тоже представлял собой некое пророчество: даже если французы преодолеют сопротивление временного правительства, «можно со всей определенностью полагать, что движение за независимость не умрет». Такая определенность существовала с самого начала.
Другие наблюдатели разделяли это мнение. Как отмечала «Крисчен сайенс монитор», французы могли взять крупные города на севере, «но крайне сомнительно, что они когда-нибудь смогут полностью подавить движение за независимость. У них недостаточно войск для того, чтобы искоренить каждую партизанскую группу на севере, и они уже показали, что вряд ли могут справиться с повстанцами, которые ведут партизанскую войну».
В ответ на просьбу Госдепартамента дать оценку того, насколько высок авторитет США в Азии, поскольку были все основания полагать, что он «стремительно падает», представитель политического ведомства в Бангкоке и будущий посол США в ООН Чарльз Йост подтвердил имевшиеся опасения и также упомянул об использовании американских судов для перевозки французских войск и о «применении этими войсками американского снаряжения». После войны расположение к Америке как к защитнице угнетенных народов было весьма велико, но отказ американцев поддерживать национально-освободительное движение, «похоже, не способствовал установлению долгосрочной стабильности в Юго-Восточной Азии». Йост предупреждал, что восстановление колониальных режимов не отвечает существующим условиям «и по этой причине их нельзя будет долго поддерживать, не применяя военную силу».
То, что американская политика тем не менее была направлена на поддержку действий французов, объяснялось тем, что был сделан выбор в пользу удовлетворения более насущной необходимости. Госсекретарю Джорджу Маршаллу было известно о существовании «устаревших и весьма опасных колониальных взглядов и методов применительно к этому региону». Но «с другой стороны… — утверждал он, — мы не заинтересованы в том, чтобы увидеть, как колониальное управление будет вытеснено с помощью прокремлевской философии, а также созданных и контролируемых Кремлем политических организаций». В этом состояла основная проблема. Французы забрасывали Вашингтон «свидетельствами» о контактах Хо Ши Мина с Москвой, а заместитель госсекретаря Дин Ачесон ничуть не сомневался в их достоверности. «Не забывайте, что в прошлом Хо являлся агентом международного коммунизма, и нет свидетельств, что он от этого отрекся», — телеграфировал Ачесон шефу отдела Юго-Восточной Азии Эбботу Лоу Моффату, который в декабре 1946 года отправился в Ханой.
Моффат, который был горячим сторонником освобождения Азии, сообщил, что в ходе разговора Хо Ши Мин отрекся от того, что его целью является построение коммунизма. Он сказал, что если бы ему удалось добиться независимости, этого было бы достаточно, чтобы посчитать, что жизнь прожита не зря. «Возможно, — добавил он, криво улыбнувшись, — лет через пятьдесят Соединенные Штаты будут коммунистической страной, тогда и Вьетнам тоже может стать коммунистическим». Моффат сделал вывод, что группа, которая взяла на себя ответственность за будущее Вьетнама, «на данном этапе ставит на первое место национально-освободительную борьбу», что создание эффективного национального государства должно предшествовать созданию коммунистического государства, которое «во временном отношении должно быть вторичной задачей». Был ли он введен в заблуждение? История не может дать ответ на этот вопрос, поскольку нет никакой уверенности в том, что когда Хо Ши Мин пытался получить поддержку американцев, коммунистический вектор развития Демократической республики Вьетнам (ДРВ) уже был таким необратимым, каким он стал в ходе дальнейший событий.
