На рассвете троянские дозорные видят, что осада снята и враг ушел, оставив у городских ворот диковинную огромную статую. Царь Приам и его советники выходят ее осмотреть и затевают долгий и бурный спор. Приняв надпись на боку коня за чистую монету, старейшина Тимоэт просит ввезти коня в храм Афины в стенах города. Капис, другой советник, которого «не провести», говорит, что Афина слишком долго благоволила грекам и троянцам лучше либо тотчас сжечь мнимый дар, либо вскрыть его медными топорами и заглянуть ему в брюхо. (Налицо разумная альтернатива, не правда ли?)

Колеблясь, опасаясь осквернить дар Афины и оскорбить богиню, Приам решает ввезти коня в город, пусть ради этого придется проломить стену или, по другой версии, разобрать свод Сионских ворот. Это первое предостережение, ибо древнее пророчество гласило, что, если будет когда-нибудь разобрана арка Сионских ворот, Троя падет.

Взволнованные голоса из собравшейся толпы кричат:

— Сожгите его! Сбросьте со скалы в море! Разрубите!

Другие голоса не менее громко требуют принять и сохранить священный образ. А затем происходит драматическое вмешательство Лаокоона. Жрец Аполлона выбегает за стены и обращается к зевакам:

— Жалкие безумцы! Думаете, враг ушел? Думаете, дары греков искренни? Вспомните, чем славен Одиссей?

С этим предостережением, которому суждено отдаваться эхом в веках, он изо всех сил замахивается и кидает в коня копье; то вонзается в дерево и «исторгает стон» у спрятавшихся внутри воинов. Бросок настолько силен, что копье едва не раскалывает конский бок; внутрь проникает свет, однако либо судьба, либо боги приглушают этот свет, иначе, как скажет позже Эней, Троя стояла бы до сих пор.

Но в тот миг, когда Лаокоону удалось убедить большинство горожан, стражники приводят Синона, якобы греческого перебежчика, который притворяется, будто его бросили на берегу по приказу Одиссея, питающего к нему неприязнь. На самом деле он подослан Одиссеем. Приам велит ему говорить правду, и Синон клянется, что конь действительно дар Афине: дескать, греки нарочно построили его таким громадным, чтобы троянцы не смогли ввезти коня в город, ведь иначе это будет означать окончательную победу Трои. Если троянцы уничтожат коня, то сами обрекут себя на гибель. Но если они ввезут коня внутрь, он защитит город.

Выслушав слова Синона, троянцы мешкают, разрываясь между пророчествами и ложными надеждами. И тут происходит ужасное событие, которое убеждает всех, что Лаокоон неправ. Едва жрец начинает уверять, что рассказ Синона — еще одна хитрость Одиссея, из волн на берег выползают две огромные черные змеи:

В оцепенении и ужасе смотрит на них толпа, а они набрасываются на Лаокоона и двух его сыновей, «острыми зубами терзая несчастные тела», обвивают жреца за пояс, шею и руки; он издает сдавленные крики, а змеи стискивают его в смертельных объятиях. И потрясенные горожане видят, что боги карают Лаокоона за богохульство, ибо он посмел поразить копьем приношение божеству.

Появление змей было загадкой даже для древних поэтов, ему не находили объяснения. У мифов тоже имеются тайны, и их далеко не всегда получается раскрыть. По мнению некоторых авторов, змей послал Посейдон по просьбе Афины, чтобы показать, что он разделяет неприязнь богини к троянцам. Другие полагают, что змей наслал Аполлон, дабы предупредить троянцев о надвигающейся гибели (эффект получился обратным, так что это объяснение кажется нелогичным). Вергилий утверждал, что тут не обошлось без Афины, которая желала убедить троянцев в подлинности истории Синона и тем самым обречь их на гибель; словно подтверждая эту теорию, змеи после расправы с жрецом находят убежище в храме богини. Вообще вопрос о змеях настолько сложен, что некоторые древние авторы считали, будто судьба Лаокоона никак не связана с троянским конем, будто его гибель стала следствием осквернения храма Аполлона (жрец познавал свою женой перед статуей бога).

Слепой Демодок из «Одиссеи» не ведал о Лаокооне и пел, что троянцы долго препирались, выбирая из трех решений: «либо полое зданье погибельной медью разрушить, / Либо, на край притащив, со скалы его сбросить высокой, / Либо оставить на месте, как вечным богам приношенье»; большинство склонялось к последнему варианту, ибо «решила судьба, что падет Илион, если в стены / Примет большого коня деревянного…». Итоговое же решение можно интерпретировать как свидетельство того, что человечество (в лице жителей Трои) нередко увлекается политикой наперекор разуму.

Инцидент со змеями — не исторический факт, которому потребовались бы объяснения, а плод необычайно яркого воображения, запечатленный в мраморе: кажется, мы слышим стоны корчащихся в страданиях жертв… Воистину это — шедевр классической скульптуры. Увидев ее во дворце императора Тита, Плиний Старший подумал, что эта мраморная группа — «лучшее из всех произведений живописи и ваяния». Но статуи немы и не могут поведать о причинах своего появления. Софокл написал трагедию «Лаокоон», но текст был утрачен, и потому мысли автора нам неизвестны. Легенда рассказывает, что Лаокоон был наказан за то, что предвидел правду и предупредил о грядущей трагедии.

По приказу Приама троянцы обвязали коня канатами, подвели под него катки и приготовились везти в город. Высшие силы пытались предупредить Трою. Конь четыре раза останавливался, и от толчков грозно гремело в нем оружие греков, однако троянцы игнорировали знамения. «Мы же стоим на своем, в ослепленье разум утратив». Троянцы пробили брешь в стене, сняли ворота, не обращая внимания на рвущуюся священную завесу: уж слишком они верили в то, что защита им более не требуется. В произведениях, написанных после «Энеиды», упоминаются и другие предзнаменования: смешанный с кровью дым; слезы, текущие из глаз каменных богов; болезненно стонущие башни; мгла, закрывшая звезды; вой волков и шакалов; лавр, увядший в храме Аполлона, но троянцы не тревожились. Судьба гонит страх — «ставим, на горе себе, громаду в твердыне священной».

В ту ночь они с легким сердцем веселятся, пьют и едят. Им дается еще один шанс — следует последнее предупреждение. Влюбившись в Кассандру, дочь Приама, Аполлон наделил ее даром предвиденья, но девушка не согласилась ответить ему взаимностью, и тогда оскорбленный бог присовокупил к своему дару проклятье: с этого момента пророчествам Кассандры уже никто не верил. За десять лет до прибытия Париса в Спарту Кассандра предвидела, что приезд юноши навлечет на их дом несчастье, но Приам не обратил внимания на слова дочери. «О, жалкие людишки, несчастные глупцы, — стонала Кассандра, — не понимаете, что вам грозит». Она сказала, что они действуют неразумно, — «в коне ваша погибель». Пьяные троянцы посмеялись и ответили, что она несет чушь. В гневе Кассандра хватает топор и горящую головню и бросается к деревянному коню, но ее останавливают.

Пьяные троянцы погружаются в глубокий сон. Синон крадучись выходит из дома и открывает люк в брюхе коня, оттуда вылезает Одиссей с товарищами, некоторые плачут, от страха у них дрожат колени. Греки открывают остальные городские ворота, а Синон факелом подает сигнал кораблям. В предчувствии скорой победы данайцы приветствуют друг друга. Они нападают на спящих, убивают всех подряд, грабят и жгут дома, насилуют женщин. Гибнут и греки, потому что троянцы хватаются за мечи, но преимущество за захватчиками. Темная кровь льется рекой, земля покрывается искалеченными трупами, треск огня заглушает женские вопли, стоны и крики раненых.