Сенаторов это не убедило. Были внесены поправки в финансовые законопроекты с целью сократить финансирование военного присутствия, прекратить или ввести временные ограничения на проведение боевых операций. Эти поправки были одобрены Комитетом по ассигнованиям, обсуждались на специально созванном совещании и были приняты достаточным большинством голосов. В каждом случае под автократическим давлением крайне правого председателя комиссии нижней палаты законопроекты либо выхолащивали, либо отсылали на повторное обсуждение, либо отклоняли с использованием парламентской тактики «прекращения полемики». В конце концов Тонкинскую резолюцию отменили, но только когда администрация, перехитрив оппонентов, сама поддержала отмену на том основании, что право вступать в войну обусловлено конституционными полномочиями президента как главнокомандующего вооруженными силами. Это основание было весьма зыбким, поскольку вставал вопрос, является ли он на самом деле главнокомандующим, если война так и не была объявлена? Но Верховный суд, решение которого шло вразрез с несколькими исследованиями, проведенными в этой области, старательно обходил данный вопрос.

Тем не менее количество противников войны в нижней палате увеличивалось. Когда 153 члена палаты представителей, что на тот момент было рекордным показателем, проголосовали против затягивания процесса выхода из войны (что весьма занятно), поправка Купера — Черча, запрещавшая финансирование военных операций в Камбодже после июля, воспринималась как сигнал к мятежу. В следующем году число сторонников поправки Мэнсфилда, которая в своем первоначальном варианте устанавливала сроки вывода войск, не превышавшие девяти месяцев (но потом измененные палатой на фразу «как можно скорее»), возросло до 177 человек. Эти сроки устанавливались в надежде на скорейшее освобождение военнопленных. Данный, пусть небольшой прогресс предполагал дальнейшее усиление оппозиции и даже возможное приближение к тому невообразимому моменту, когда законодательная власть сможет сказать президенту: «Остановитесь».

В 1971 году силы АРВ при поддержке американских ВВС (но без содействия американских сухопутных войск) вторглись в Лаос, повторив камбоджийскую операцию. Как выяснилось, «вьетнамизация» обошлась для АРВ потерей 50 % личного состава, к тому же создалось впечатление, что теперь ее солдаты сражаются и умирают за то, чтобы позволить американцам покинуть страну. Это впечатление усиливала привычка Вашингтона громогласно объявлять каждую военную операцию направленной на «спасение американских жизней». По мере того как антиамериканские настроения во Вьетнаме усиливались, расширялось тайное сотрудничество с Национально-освободительным фронтом, и все чаще звучали открытые требования пойти на политический компромисс. Возродилось протестное движение, на сей раз направленное против Тхьеу. Моральный дух оставшихся в стране американских войск падал, подразделения уклонялись от боевых действий или просто отказывались воевать. Среди военнослужащих широко распространилось употребление наркотиков. Имели место случаи «фреггинга», то есть подрыва с помощью ручных гранат своих же офицеров и сержантов — впервые в американской армии.

В конце года данные опросов показывали, что число сторонников полного вывода американских войск, даже если это приведет к переходу Южного Вьетнама под контроль коммунистов, скоро составит большинство населения Соединенных Штатов. Впервые большинство согласилось с тем, что «в нравственном отношении война Соединенных Штатов во Вьетнаме является неправедной» и что «главной ошибкой» было втягивание Америки в эту войну. Общественное мнение изменчиво, данные опросов эфемерны, а ответы на вопросы могут зависеть от того, как эти вопросы сформулированы. Причина, по которой войну признали безнравственной, была аналогична той, о какой говорил в свое время лорд Норт: «…длительные неудачи, которыми она была отмечена, сделали ее непопулярной, и люди стали взывать о мире».

К 1972 году война продолжалась дольше, чем любой другой зарубежный конфликт, в каком когда-либо принимала участие Америка, а те шесть месяцев, которые определил для себя Никсон, растянулись на три года, в течение которых погибли еще 15 тысяч американцев, — а конца войны все еще не было видно. Все парижские переговоры и тайные миссии Киссинджера не принесли никакого результата, главным образом потому, что Соединенные Штаты пытались договориться о том, как им выйти из войны, которую они не смогли выиграть, и при этом сохранить лицо. Северный Вьетнам нес равную ответственность за продолжение войны, но ставки противников не были равны. Ведь вьетнамцы поставили на карту свою землю и свое будущее. В марте 1972 года, когда большинство подразделений американской армии уже покинули страну, Северный Вьетнам предпринял наступление, которое должно было приблизить конец войны.

Совершив бросок по всей ширине демилитаризованной зоны, войска Северного Вьетнама численностью 120 тысяч человек, оснащенные советскими танками и полевыми орудиями, прорвали оборону АРВ и двинулись в направлении расположенных вокруг Сайгона густонаселенных городских центров. Не в состоянии оказать сопротивление на суше, США приступили к выполнению первого этапа операции «Ожесточенный удар», разработанной еще в 1969 году. В воздушное пространство Северного Вьетнама направили бомбардировщики B-52S, которые должны были нанести массированные удары по складам горючего и целям, входившим в транспортные системы Ханоя и Хайфона. Никсон объявил эту кампанию «решительной военной акцией за окончание войны». Спустя месяц Киссинджер предложил план временного прекращения огня, в котором впервые отсутствовало требование вывода войск Северного Вьетнама с Юга, и заявлялось о готовности американцев вывести все войска в течение четырех месяцев после возвращения военнопленных. Вопрос о политическом урегулировании оставался открытым. Возможно, для того, чтобы согласиться на четырехмесячный срок вывода американских войск, Ханой должен был проявить мудрость, но поскольку он всегда отказывался вести переговоры под бомбежками, то и на этот раз случилось то же самое.

Никсон, который никогда не забывал о предстоящем переизбрании, был взбешен упрямством противника и в присутствии помощников клятвенно пообещал, что «этих ублюдков еще никогда не бомбили так, как их будут бомбить в этот раз». В ответ на предостережения, что это может вызвать опасную реакцию внутри Америки и привести к тому, что русские отменят встречу в Москве, которая должна была начаться через две недели, и не подпишут соглашение об ограничении стратегических вооружений (ОСВ), с таким трудом подготовленное, президент объявил о начале второго этапа операции «Ожесточенный удар» — морской блокаде и минировании гавани Хайфона и круглосуточных налетах B-52S. Из-за нервозной обстановки, вызванной риском нанести ущерб советскому судоходству и судоходству других стран, американцы давно избегали применения таких акций как морская блокада и минирование портов. К тому же, эти действия могли вызвать недовольство в самих Соединенных Штатах. Сотрудники Белого дома, нервы которых были на взводе, считали, что подобное решение «способно либо возвеличить, либо погубить президента», и потратили более 8000 долларов из фондов предвыборной кампании на то, чтобы состряпать поток фальшивых телеграмм, в которых высказывалось одобрение, и сфабриковать пропагандистские объявления в газетах. Все эти действия имели целью предоставить Белому дому возможность заявить, что общественное мнение складывается в пользу президента. Наверное, они работали не жалея сил, поскольку, несмотря на то, что и пресса, и ясно излагавшие свою позицию инакомыслящие осудили блокаду, общественное мнение не выразило возмущения, а казалось, напротив, довольно высоко оценило жесткие действия президента, столкнувшегося с непримиримостью северовьетнамцев.

Вскоре после этого стало известно еще об одном случае мошенничества. В штаб-квартире Национального комитета Демократической партии, находившемся в гостиничном комплексе «Уотергейт», были схвачены с поличным пять агентов Комитета по переизбранию президента (КППП), которые были связаны с двумя главными «водопроводчиками» Белого дома (Говардом Хантом и Гордоном Лидди), являвшимися инициаторами налета на кабинет личного психиатра Элсберга. Задержанные просматривали документы Демократической партии и устанавливали прослушивающие устройства на телефоны. Тогда окончательное разоблачение того, во что оказался вовлечен президент, стало достоянием широкой общественности только после судебных разбирательств с этими пятью агентами и состоявшихся в следующем году слушаний специальной комиссии по расследованию, возглавляемой сенатором Эрвином. В ходе этих слушаний были раскрыты многочисленные случаи замалчивания фактов, шантажа, подстрекательства к лжесвидетельству, взяток за молчание, шпионажа, подрывной деятельности, использования правомочий федеральной власти для незаконных преследований «врагов» и наличия плана, составленного пятьюдесятью наемными сотрудниками для искажения и срыва предвыборных кампаний кандидатов от Демократической партии с помощью «грязных махинаций» или того, что на жаргоне сотрудников Белого дома называется «крысиной возней». Полный список подлежащих уголовному преследованию преступлений включал в себя незаконное проникновение в помещение, подкуп, подлог, лжесвидетельство, кражу, тайный сговор, воспрепятствование отправлению правосудия, причем большинство из этих преступлений совершались в особо крупных масштабах; подобно тому, как лента тикера с биржевыми котировками превращает в развалины величественное здание компании, они превращали в развалины личность самого преступника.