Внезапно тот стал терять высоту, и из поврежденного фюзеляжа вырвался длинный язык пламени. Самолет вдруг задрал нос и, тяжело перевалившись через правое крыло, понесся к земле. Факел пожара на его борту разгорался все сильнее, и было видно, что самолет обречен.

   - Ульрих, твоя работа? - Марк знал, что ведомый сейчас тоже смотрит на падающий самолет.

   - Не уверен, командир, - голос ведомого подрагивал от возбуждения. - Я стрелял, но не знаю, попал или нет.

   - Значит, попал, как видишь. Поздравляю с первой победой!

   Тем временем "лайтнинги", увлекшиеся было боем с истребителями, вдруг заметили, что их подопечные несут потери.

   Четверка серебристых машин резким маневром отделилась от общей свалки и ринулась на обидчиков.

   Дрогнувший было строй бомбардировщиков вновь стал стабилизироваться.

   Кто-то твердой рукой принял командование и решил во что бы то ни стало выполнить задачу и отбомбиться по цели.

   "Ах вот это кто!" - Марк увидел, как второй ведомый сбитого лидера выдвинулся вперед и, покачав крыльями, занял место во главе строя.

   - Ну ты у меня сейчас домахаешся крыльями, - пробормотал Марк. Бросил взгляд в сторону четверки Р-38. Те уже заходили в заднюю полусферу для атаки.

   Опасно, но ковать надо пока горячо. Если сбить и этого новоявленного лидера, вряд ли кто-то захочет стать следующим со всеми вытекающими последствиями.

   - Ульрих, прикрой! Атакую лидера, - крикнул Марк ведомому и с переворотом через крыло сорвал истребитель в глубокое отвесное пике. Поймал в прицел головную машину.

   Стрелки десятка ближайших бомбардировщиков открыли бешеный огонь, но вдруг почти сразу замолчали.

   "Свои истребители боятся задеть", - сообразил Марк, - значит они уже близко.

   Оборачиваться было некогда. Марк ощущал каждым миллиметром спины, каждым волосом на затылке нацеленные в него зрачки пушек вражеских истребителей.

   Желание обернуться было почти непреодолимым.

   Инстинкт требовал свое, вопил: "посмотри, ну посмотри же на того, кто убьет тебя сейчас". Но Марк задвинул его подальше и оставил копошиться где-то в дальнем закутке сознания.

   Распластанный на фоне земли растущий крест бомбардировщика прошел через прицел и уткнулся носом во внешний круг прицельной рамки.

   Огонь! В ту же секунду Марк увидел, как его снаряды, выпущенные практически в упор, вспороли фюзеляж бомбардировщика и тот... взорвался!

   Наслаждаться зрелищем пришлось не более трети секунды, поскольку снаряды стали рваться на броне его собственного самолета. Тяжело ударило в бронеспинку. Брызнуло стекло фонаря и ледяной ветер ворвался в кабину через пробоину. Марк рванул ручку вправо, чтобы выйти из-под обстрела, и едва не столкнулся с горящим "лайтнингом" с ревом несущимся к земле на предельной скорости.

   Машина как-то сразу отяжелела, стала вяло откликаться на рули.

   - Командир, ты жив? Командир, тебя подбили! - в раздавшемся в наушниках голосе ведомого слышались панические нотки.

   "Беспокоится", - с благодарностью подумал Марк, пытаясь оценить повреждения и оглядывая пространство. Расслабляться было рано. Бой еще не закончен, хотя непосредственной угрозы не видно. За самолетом тянулся белесый след. Наверное, пробило гидравлику и что-то с двигателем, судя по растущей температуре.

   Он постучал пальцем по уровню топлива. "Похоже, теряю горючее. Отсюда и след за хвостом".

   - Доложить обстановку, - приказал он ведомому.

   - Они уходят! - тут же радостно доложил Ульрих, - сбрасывать груз и уходят со снижением мелкими группами и по одиночке.

   "Чего это они вдруг так резко?" - удивился Марк и тут же понял, точнее разглядел причину панического бегства вражеской воздушной эскадры.

   На помощь сражающейся в неравном бою группе немецких истребителей мчались три десятка фоккевульфов соседнего авиаполка.

   Собственно, через их зону и должны были, по разведданным, лететь англо-американцы. А теперь они спешили, чтобы все-таки поучаствовать в отражении налета. Но, благодаря Марку и Ульриху, успели только на сладкое.

   Им оставалось только догонять и уничтожать отдельные бомбардировщики янки, да гоняться за "лайтнингами" растерявшими свой боевой пыл вместе с численным превосходством.

   Сейчас они пытались оторваться на пикировании и уйти, забыв о своих бомбардировщиках. Но Фоккевульф-190 сам пикирует не хуже Р-38. Так что, по крайней мере, для шести "Молний" это пике стало последним. Сто девяностые нагоняли их и расстреливали либо на самом пикировании, либо у земли, на выходе из него.

   Такое развлечение сейчас для Марка было недоступно. До дома бы дотянуть.

   - Ульрих, у меня повреждения, иду домой.

   - Понял, командир. Не беспокойся, я прикрою, - ответил ведомый и пристроился слева сзади от покалеченной машины Марка.

   - Спасибо, кстати...

   - За что командир?

   - Если бы ты его не завалил, он бы меня добил.

   - Тридцать восьмой, что ли? Он так вами увлекся, господин обер-лейтенант, что не видел ничего вокруг, - Ульрих от волнения снова перешел на "вы".

   Похоже, его потряхивало. Еще бы! Первый бой не шутка.

   "Кто переживет первый бой, будет жить дальше." - так говорит солдатская мудрость. До самой смерти жить будет!

   Двигатель вдруг стукнул, выдал облако дыма, и винт встал как вкопанный. И произошло это в самый неподходящий момент. При заходе на посадку, когда скорости уже нет, и высоты, чтобы выброситься с парашютом, тоже не хватит.

   Марк рывком затянул привязные ремни, отдал ручку от себя, надеясь хоть чуть-чуть набрать скорость перед самой землей. Самолет нехотя опустил нос и лишь слегка увеличил скорость.

   А вот и земля. Марк рванул ручку на себя и уперся ногами в приборную доску. Истребитель так же лениво поддернул нос и тут же чуть ли не плашмя ударился о поросшую травой землю.

   Удар был такой, что аж зубы клацнули и заныли. Самолет протащило брюхом по кочкам, развернуло на девяносто градусов и, наконец, отпустило.

   Марк осторожно открыл глаза. Он сидел, упершись всеми конечностями во все, что можно, и только поэтому не разбил лицо о приборную доску, а вот левую кисть, пожалуй, слегка растянул. Это он понял сразу, когда попытался левой рукой откинуть фонарь кабины и чуть не взвыл от резкой боли.

   Пришлось использовать правую руку, а потом еще и ногу, поскольку рама была повреждена, и фонарь никак не хотел съезжать назад.

   Когда он наконец выбрался на крыло, к самолету уже подъехали машины аэродромных служб.

   Их вызвал по радио Ульрих. Он как раз зашел на посадку, едва не посбивав выпущенными шасси фуражки с голов аэродромного персонала, прибывшего на помощь Марку.

   Сделав короткий пробег, ведомый съехал с полосы и, не дожидаясь, когда двигатель заглохнет окончательно, выскочил из кабины и бросился к самолету командира.

   Марк махнул ему рукой, показывая, что с ним все в порядке. Полковой врач тем временем осмотрел его левую руку и вынес вердикт. Простое растяжение в кистевом суставе. Тугую повязку и через день-два рука будет как новая.

   До полосы он не долетел каких-то полсотни метров. Марк осмотрел истребитель и насчитал тринадцать пробоин, причем две из них в капоте двигателя. Как долетел, вообще непонятно! Он погладил забрызганную машинным маслом обшивку самолета и мысленно поблагодарил самолет.

   Рядом вздыхал Фридрих и, качая головой, прикидывал, какие запчасти нужно выписать на складе. Душа механика рвалась на части и плакала глядя на изуродованный истребитель.

   Послышался звук двигателей. На посадку заходили остальные летчики группы.

   Марк насчитал пять машин. Как сбили командира он видел, а остальные четверо видимо были сбиты в собачей свалке с "лайтнингами", когда у них было двойное численное преимущество.