По его расчетам получалось, что Данг указал на карте названную им точку с точностью, которая укладывалась в погрешность измерения линейкой. И сделал это с первой попытки и без всякой линейки. Причем, называя расстояния в метрической системе, он должен был учитывать, что масштаб карты указан в английских милях.

   Отсюда вытекало две возможности. Либо перед ними мастер устного счета с идеальным глазомером, либо ко всему, что говорит этот человек (человек ли?), нужно отнестись серьезно.

   Но впереди еще одна проверка, которая должна окончательно либо подтвердить его необычайные способности или опровергнуть. И если все подтвердится...

   Полковник представил себе полк бомбардировщиков, который с необъяснимой точностью ночью или в условиях абсолютной непогоды появляется над целью, снайперски сбрасывает свой смертоносный груз прямо сквозь облака и тьму и уходит без потерь назад. А наводить бомбардировщики будет этот странный парень, кто бы он ни был.

   И полковник Торстон решился:

   - У меня есть к вам предложение, мистер Данг. Я постараюсь решить все ваши проблемы, а вы поможете нам...

   Он в который раз украдкой смотрел в маленькое зеркало, которое выпросил как-то у медицинской сестры, ухаживающей за ним, пока он не смог самостоятельно вставать и заботиться о себе сам.

   Его собственное отражение уже перестало его пугать. Он привык смотреть на безволосый обожженный череп, на лишенное бровей и ресниц лицо, обезображенное багровеющими рубцами, и уже не содрогался от отвращения. Он просто сквозь эту страшную маску хотел разглядеть себя прежнего. Или хотя бы вспомнить.

   Он не помнил ничего из своей прошлой жизни, кроме того, что являлось ему во сне или в бреду. Он не помнил, кто он.

   Ему сказали, что его зовут Марк Рудель. Имя он воспринял, как свое , но более в его памяти ничего не шевельнулось.

   Он пилот, военный пилот, обер-лейтенант. Он участвовал в боях на восточном фронте и сбил несколько десятков русских самолетов. Его отметили как специалиста по бомбардировщикам, так как в списке сбитых им самолетов их было большинство, и отправили на западный фронт.

   Англичане и американцы активизировали налеты своих бомбардировщиков на промышленные центры Германии и каждый способный сражаться с ними пилот-истребитель был на счету. Тем более с таким опытом как у Марка Руделя. Он усмехнулся. Хорош опыт, о котором ничего не помнишь.

   Пока он поправлялся в госпитале, он заново привыкал к мысли, что он человек без прошлого и его жизнь как бы начинается с нуля.

   Как выяснилось, родных, которые помогли бы ему вспомнить детство, у него нет. Все погибли год назад от англоамериканской бомбы.

   Однополчане, навестившие его в госпитале и узнавшие диагноз: амнезия в результате полученных травм - пытались расшевелить его память, но он не узнавал их. Даже своего ведомого, Александра Типельскирха, с которым бок о бок провоевал более года.

   А они, закаленные в боях пилоты, с ужасом и состраданием всматривались в обожженные черты лица, вслушивались в сипящий голос, пытались определить, что осталось в этом обгоревшем подобии человека от их боевого товарища Марка Руделя.

   Но в том, что это был он, они не сомневались. Они оставляли ему фрукты и уходили, качая головой, а он силился вспомнить их, себя в окружении однополчан, но ничего не получалось.

   Доктор сказал, что такие случаи амнезии известны, и довольно часто память возвращается к человеку после очередного потрясения или если что-либо подтолкнет его, напомнит о чем-то важном из забытого. И тогда память вернется.

   В чем он был уверен, так это то, что он действительно летчик и что, скорее всего, Марк это действительно его имя. С первой секунды, как он очнулся в госпитале после ранения и услышал это имя, он отозвался на него естественно, как на свое. Фамилия Рудель не вызвала у него никакой реакции, и похоже к ней придется привыкать заново. Как и ко всей жизни.

   Несмотря на первоначальные опасения врачей, Марк быстро шел на поправку. Раны затянулись, оставив на коже уродливые красные рубцы, стягивающие ее в самых неожиданных местах и придающих его безволосой голове и лицу вид исчадия ада.

   Через месяц он был практически здоров и руководство госпиталя, связавшись с учебным полком, в который в соответствии с документами должен был прибыть обер-лейтенант Рудель, подтвердило, что приказ остается в силе.

   В надежде хоть что-то вспомнить о себе он прибыл в эту часть и окунулся в обучение.

   Военная машина затянула его в свои недра и он убедился, что в прошлом он точно был военным. Тут сомнений быть не могло.

   Листая справочники, читая газеты и общаясь с сослуживцами, он с радостью стал выуживать из памяти кое-какие сведения, которые похоже только и ждали, когда о них вспомнят. Благодаря этому он очень быстро усвоил по справочникам, плакатам и бюллетеням люфтваффе все типы своих и вражеских самолетов.

   Инструкторы, поначалу заметившие некоторую нерешительность Марка в кабине новейшего истребителя и списавшие это на посттравматический шок, убедились, что тот легко осваивает новую технику.

   А Марк находился в постоянном состоянии дежавю.

   Навыки управления самолетом тело "вспомнило" практически в первом полете. Руки и ноги действовали автоматически, а вот расположение приборов почему-то показалось ему незнакомым, и пришлось какое-то время привыкать. Удовольствие, которое он получал от полета, окончательно подтвердило его крылатое прошлое.

   Истребитель, который он осваивал, был новейшей модификацией ФоккеВульф-190, вооруженный четырьмя 20 мм пушками и двумя крупнокалиберными пулеметами, и также мог нести на внешней подвеске бомбы.

   И хотя броня, прикрывающая летчика и двигатель, добавляла массы, самолет был маневренным и скоростным.

   Правда, Марку во время первых полетов почему-то казалось, что он привык к гораздо более высоким скоростям, но скоро это ощущение прошло.

   Марк освоил самолет досконально, буквально сжившись с машиной.

   К удивлению остальных летчиков эскадрильи, он вместе с пожилым механиком Фридрихом подолгу ковырялся в моторе, настраивая его словно настройщик фортепиано.

   И самолет ему отвечал тем же. Он точно реагировал на все манипуляции пилота и даже, как казалось Марку, помогал ему. И скорость набирал чуть быстрее и в вираж входил круче, чем получалось у других пилотов. В учебных воздушных боях Марка "сбили" всего один раз, и то когда он откровенно расслабился и не заметил вовремя зашедшей на него снизу в хвост пары истребителей.

   Руки и ноги среагировали на рулях мгновенно, но не слишком скоординировано. Истребитель вошел в "бочку" неровно и слишком резко, тут же потеряв скорость. Имевший значительное преимущество в скорости ведущий атакующей пары не смог удержаться в хвосте Марка и, проскочив вперед, неожиданно вписался ему в прицел.

   Марк успел нажать на спуск, и фотопулеметы отщелкали положенное количество кадров, зафиксировав "сбитие" противника.

   Но и самого его "сфотографировал" ведомый вражеской пары, успевший сбросить скорость и прицелиться.

   Марк потом анализировал этот учебный бой и понял, что "неправильную" бочку можно использовать для превращения преследующего противника в дичь. Резко теряешь скорость и ловишь проскочившего вперед врага в прицел.

   Освоение новых машин закончилось, и эскадрилья в полном составе на своих новых самолетах перелетела во Францию. Сверху были видны пострадавшие от бомбардировок города. Изрытые воронками великолепные немецкие автострады.

   Американцы и англичане на весь мир объявляли, что бомбят исключительно объекты военной промышленности, но под бомбами почему-то оказывались мирные женщины и дети.