— Слишком простая история.

— Неправдоподобная?

— Наоборот. Если все это происходило кучу веков назад, того парня и впрямь могли в конце концов обозвать богом.

— Но вы не поклоняетесь ему, значит, кто-то помнит, как все было на самом деле. Помнит и передает эти знания по наследству.

— И тогда становится понятно, почему верующих вылавливают и казнят, если не удается усмирить их иначе, — пробормотал демон. — Потому что глупо поклоняться чужой ошибке, приведшей к большим бедам. Но откуда… — Лус подняла взгляд на меня. Очень пристальный и напряженный взгляд. — С чего тебе вдруг пришла в голову вся эта история? Только не говори, что вдохновила прогулка по старым развалинам!

Я вздохнул, сделал еще один большой глоток и поставил кружку на стол.

— Сегодня днем я встретил бога вашего мира.

Девичьи глаза начали расширяться, напомнив мне о мертвом прибоженном. И пока они не заняли половину лица, я поспешил добавить:

— Он появился из ниоткуда, рассказал мне свою историю и ушел.

— В никуда?

— Не знаю. Думаю, вернулся туда, где живет сейчас. Живет не тужит, как я понимаю. Хотя не оставляет попыток найти дорогу домой.

— Как он выглядел?

— Как ты или я. Как человек. Не молодой и не старый. Причудливо одетый, это да. Так обычно наряжают домашних шутов. Весь такой разноцветный, из заплаток. На заплатки, кстати, и разлетелся, когда уходил. Улетел облачком.

Лус, не сводя с меня взгляда, потянулась за моей кружкой, поднесла ко рту, опрокинула, не отрывала от губ, пока не допила весь эль, и только потом, чуть заикаясь, переспросила:

— О-об-облачком?

— Все, забудь. Не было ничего. Никаких облаков. Погода, погляди какая замечательная! Солнце в полный рост.

Солнца и впрямь было много. Зал трактира слепяще мерцал пылью, плавно кружащейся в ярких лучах, и я смог разглядеть лицо хозяйки, только когда она подошла совсем близко.

— Уже вернулись?

Она ждала хороших новостей с полным на то основанием. И самое главное, верила в то, что перемены к лучшему войдут в ее жизнь именно с моей легкой руки. Руки, которая вовсе ни к чему не прикладывалась. Об этом, впрочем, легко умолчать. Если не спросят прямо.

— Да. И кое-что должен вам рассказать.

— Позвать всех? — встрепенулась женщина.

— Не стоит. Передадите им мои слова сами.

Она понятливо кивнула и уселась за стол рядом с Лус, все еще ошеломленно пялящейся, но, слава Божу, уже не на меня, а в пространство.

Бож. Теперь это полуимя-полутитул звучало для меня совсем по-другому. И я пока не понимал как — внушительнее или легковеснее. Зато, пожалуй, многое отдал бы за то, чтобы встречи на замковой стене никогда не происходило.

— Позволите задать вопрос?

Трактирщица недоуменно кивнула, видимо полагая, что спрашивать — мое неотъемлемое право, а отвечать — ее первейшая обязанность.

— Это имеет отношение к происходящему, поверьте. Как давно вы недовольны деяниями Смотрителя?

— Да уж больше года. Когда от стражей совсем проходу не стало.

— А как давно отправили прошение в столицу?

Она мысленно сосчитала дни и послушно доложила:

— Месяц с четвертью.

— Почему же вы ждали так долго? За год что-то изменилось? Только хорошо подумайте, прежде чем ответить.

Подобные предостережения, внешне вроде бы призванные обезопасить собеседника от необдуманных слов, на самом деле преследуют иную цель: заставить сомневаться и запутать в собственных ощущениях. Женщина попалась на эту уловку легче, чем столичные купцы — в сети Атьена Ирриги.

— Я… Они стали приходить все чаще и… Становились все требовательнее…

— Или вам так казалось, потому что в вас копилось негодование. Впрочем, неважно. Когда именно вы решились просить о замене Смотрителя? Что вас подтолкнуло?

Она совсем растерялась и посмотрела на меня глазами не менее большими и круглыми, чем только что таращила Лус.

— Подтолкнуло?

Не хочет думать своей головой? Что ж, имеет право. Очень удобная позиция для человека по другую сторону стола. Вот только зачем мне такое удобство?

— Вы не знали, что Смотритель может быть смещен. Верно?

Женщина поспешно кивнула.

— Значит, кто-то вам рассказал?

— Ну да. Лейто. Вы ж его видели!

Тот книжник. Помню. Но это еще не все.

— Когда именно состоялся ваш разговор?

— Да зимой еще, — ответила трактирщица и осеклась, догадываясь, что время играет во всей истории весьма важную роль.

— Итак, у вас имелось праведное недовольство и свод законов. Два орудия нападения. Но никто никогда не бросается в бой, пока его тылы не защищены. В одиночку вы бы до сих пор сидели на своей кухне, костеря Смотрителя на чем свет стоит, но безропотно кормили бы юных наглецов. И только найдя сторонника, решили начать сражение. Я все правильно говорю?

Она снова кивнула. Не очень охотно, скорее вынужденно.

— Любому человеку обычно нужна поддержка. В больших делах, в мелочах. А если кажется, что весь мир вдруг восстал против тебя, первый, кто протянет руку помощи, становится больше чем другом.

Я говорил и при этом больше смотрел в окно, а не на свою собеседницу. По двум причинам. Во-первых, легкое пренебрежение взглядами и жестами других участников разговора придает весомости твоим собственным словам, пусть самым наивным и нелепым. Однако намного важнее было то, что «во-вторых».

Действия Роалдо Лиени не вызывали у меня одобрения, сочувствия или чего-то подобного, обычно порождающего снисхождение к проступкам, и все же я не хотел крушить его жизнь. Конечно, от меня дальнейшее уже не зависело: проверяющий из столицы рано или поздно приедет, обман будет раскрыт, и разразится скандал, но если удастся посеять сомнения в главной заказчице разбирательств, если удастся убедить ее, что даже очень сильные люди временами бывают слабыми…

На меня ведь тоже могут написать жалобу. И честно говоря, на месте лисички я бы не слишком медлил, если она и вправду недовольна моим назначением. Одно то, что Смотритель сбежал невесть куда без объяснений, уже заслуживало открытого недоверия. Не удивлюсь, если прошение, похожее на творчество заговорщиков из Ганна-Ди, уже лежит на столе перед каким-нибудь столичным дознавателем. А защитников у меня нет, и вполне возможно, что возвращение в Блаженный Дол обернется прощанием с очередной несостоявшейся жизнью.

Но пока топор еще не падает вниз, руку палача можно попробовать отвести в сторону, пусть эта плаха предназначена вовсе не мне.

— Вы не виноваты в том, что произошло. Хотели обзавестись дорогой игрушкой? Пожалуйста. Единственное, забыли, что она живая и не согласится молча лежать в пыльном сундуке. Нет, конечно, Смотритель тоже хорош: плыл по течению, пока его не выкинуло на пороги. В случившемся нет вины. Есть ошибки. С обеих сторон. Чьи тяжелее? Не знаю. Зато я вижу, что вы могли бы хоть один раз попробовать пойти навстречу друг другу. Могли бы поговорить по душам.

Трактирщица хотела возразить, но я поднял ладонь:

— Сейчас не время для споров. Просто подумайте над тем, что я сказал.

— Но он же…

Да, вел себя недостойно должности. Это я видел своими глазами.

— Все его проступки будут подтверждены. Как положено. И еще одно… Скоро в здешней кумирне будет новая держательница. Или держатель. И никаких стражей божьих в Ганна-Ди не останется, а значит, Смотритель снова окажется без поддержки. Это отличный шанс начать все сначала. Для всех вас.

Женщина выслушала меня, не проронив ни слова, и краем глаза я видел, что ее лицо все больше становится похожим на тучу. Оно и понятно, кому захочется копаться в собственных глупостях, особенно если кто-то чужой тыкает тебя в них носом? А когда наступила тишина, трактирщица поднялась с лавки, неожиданно тяжело выбралась из-за стола и направилась в сторону кухни. Молча, как будто проглотила язык.

— Хорошая была попытка, — сказал демон, уже немного отошедший от недавнего потрясения.

— Бесполезная, — подытожил я, с сожалением глядя на пустую кружку, в которую теперь уж точно никто не поспешит подлить эля.