Большое внимание власти уделяли контролю за спортом. Это была та область, в которой можно продемонстрировать Западу свои силы и успехи. Одновременно достижения спорта воспитывали у советских людей патриотизм, уверенность, что мы самые могучие, ловкие и умелые. Они давали выход эмоциям масс, увязывались с военными проблемами. Речь шла об обороне, но подразумевалась не только она. И спорт тесно смыкался с военно-патриотическим воспитанием. Так и именовалось оно. А спортивный комплекс, который прeдлагалось сдавать всем молодым людям, назывался ГТО (готов к труду и обороне). А еще был «Ворошиловский стрелок». На эту тему слагались песни, снимались фильмы. Один из них, «Вратарь», по мотивам книги Льва Кассиля «Вратарь республики» (режиссер С. Тимошенко, музыка И. Дунаевского, слова песен В. Лебедева-Кумача) снят еще при Сталине, в 1936 г., но песни из него были популярны и во время Брежнева:

Кстати, пионерский салют: — Будь готов! — Всегда готов! ориентирован не только на мирную деятельность.

Среди других видов спорта особое место занимали шахматы. Они являлись предметом гордости страны. Шахматными вопросами занимались на самом высоком уровне. Речь, конечно, идет не о шахматной игре партийных и государственных руководителей, а об играх совсем другого рода. Кстати, любовь к шахматам — устойчивая часть мифа о Ленине («Шахматы ему: они вождям полезней». Маяковский). В Советском Союзе имелось несколько сфер, которыми руководство, на фоне весьма скромных успехов, могло гордиться. Одна из них — балет. Существовала даже ироническая песня, лейтмотивом которой звучали повторяющиеся слова:

К таким немногим областям, где мы были «впереди планеты всей», можно несомненно причислить шахматы. Они занимали в СССР исключительное положение. В стране, где каждая мысль находилась под контролем властей, шахматная сфера, на первый взгляд, не контролировалась. Корчной в своей книге, о которой пойдет речь дальше, приводит высказывание дочери гроссмейстера И. Болеславского: «Шахматы…давали играющим в них иллюзию независимости. По крайней мере, во время партии ты был хозяином положения. Вот почему в зажатой тисками идеологии стране интеллигенция так тянулась к шахматам. Государство так и не заметило эту, таящуюся в шахматах, силу независимости и сделало их предметом национальной гордости» (Корч112). Один из гроссмейстеров с некоторой ностальгией вспоминал, как во время важных международных соревнований вся советская команда после каждого тура далеко за полночь (по московскому времени) выстраивалась перед телефоном и рапортовала вождю о своих успехах (не дай Бог, если их не было). Шахматы были относительно свободной сферой, но каждый шаг шахматистов, как и иных советских граждан, особенно выступающих на международной арене, подвергался неусыпному контролю властей. В первую очередь, когда речь шла об их публичных высказываниях, материалах, опубликованных в печати. И в целом советских шахматистов удавалось «держать в узде», при помощи кнута и пряника. За редкими исключениями. Я остановлюсь только на нескольких примерах. Прежде всего на судьбе, шахматной и человеческой, великого шахматиста Пауля Кереса. (7.1.1916 — 5.6.1975). По словам М. Ботвинника, его главного соперника: «как турнирный боец Керес вряд ли кому-либо уступал на земном шаре». Он имел все данные, чтобы стать чемпионом мира, но им не стал. «Вечно второй». Почему? (см. о Кересе содержательную и интересную книгу В. Хеуйэра «Пауль Керес». М.,2004, перевод на русский язык С. Салупере; см. также специальный выпуск журнала «Вышгород», номер 1. Таллин, 2006, посвященный международному коллоквиуму «Павел Керес 90»). Писатель Юло Туулик, один из главных организаторов коллоквиума, открывавший его, отвечая на вопросы редактора журнала, говорил, что Керес, как люди, «взошедшие высоко по своей профессиональной лестнице, имеет уже сверхнациональное значение, даже не как спортсмен, а как деятель культуры, как Вацлав Гавел для чехов, Сибелиус для финнов, Шаляпин для русских». По словам Туулика, если бы в Эстонии устроили опрос о самом популярном её жителе, «то кандидатом N1 — самым любимым, самым известным, самым популярным эстонцем за все времена — был бы Пауль Петрович Керес» (Выш67). И не только потому, что он — гениальный шахматист, прославивший Эстонию во всем мире. Керес стал эталоном спортивной этики, самых высоких нравственных норм: «В этом смысле Керес являлся уникальным, исключительным явлением в истории шахмат. Стоя на самой вершине, на самом пике шахматной горы, он оставался человеком добрым, мягким, желаемым коллегой для всех. О Кересе никто никогда не сказал ни одного плохого слова» (75). В приведенной оценке Туулика ощущается скрытое противопоставление Кереса Ботвиннику, который делал «из своих противников — своих врагов», в той жестокой борьбе, в которой «иногда, может быть, и нельзя, но можно забыть о спортивной этике и человеческих ценностях». Как будет видно из дальнейшего, такое противопоставление имеет основание.

В детстве и молодости, в довоенной Эстонии, дела Кереса складывались удачно. Необыкновенный шахматный талант приносил ему успех за успехом, Он становится чемпионом Эстонии среди юношей, а затем среди взрослых (34/35), чемпионом Европы по переписке (36), завоевывает право участия в международных турнирах самых сильных шахматистов мира. В Бад-Наугейме (Германия) Керес разделил первое-второе место с Алехиным, сделав с ним ничью. В 38 г., когда Кересу было 22 года, на АВРО-турнире (Голландия) он победитель (опередив Алехина, он делит первое-второе место с американским гроссмейстером Файном, но у него более высокий коэффициент). Организаторы турнира, по договоренности с Алехиным, перед началом объявили: победителю «автоматически гарантируется матч на первенство мира» (Хеу243,247). В АВРО-турнире играли шахматисты самого высокого класса (Алехин, Капабланка, Эйве, Флор, Решевский, Файн, Ботвинник). Каждый из них имел основания претендовать на титул Алехина — чемпиона мира. Но победа досталась молодому Кересу..