Казалось, ничто не может спасти Каткова. Но случилось непредвидимое. 25 мая, после неудачного покушения Д. В. Каракозова (4 апреля 66 г.), император приехал в Москву. Катков встречается с его приближенными, ведет с ними продолжительные беседы. 14 июня он подает на имя царя пространную записку, утверждая в ней, что его газета всегда выражала интересы правительства, верховной власти. Он просит разрешения вновь возобновить свою журнальную деятельность. Доводы Каткова произвели впечатление. Разрешение было получено. 20 июня царь принял Каткова. Любимов, со слов последнего, передавал содержание беседы. «Верю тебе — считаю своим», — якобы сказал Александр; он сообщил, что внимательно следит за «Московскими ведомостями», регулярно читает их. Позднее, в начале 67 г. Катков говорил, что царь одобрил его деятельность и «выразил желание, чтобы мы продолжали ее в том же смысле, как прежде, и сохраняли уверенность, что в нем самом будем иметь поддержку, которая даст нам возможность действовать по совести» (1393). И хотя осложнения с цензурой у Каткова остаются, а нападки на администрацию сохраняются, речь об отрешении его от редактирования «Московских ведомостей» более не идет. Его главные недруги, Головнин и Валуев, вскоре после выстрела Каракозова уволены в отставку (первый в 66, второй в 68 гг.). А министром просвещения становится поклонник и единомышленник Каткова Толстой. Валуева же сменил 8 марта А. Е. Тимашев, еще более «крутой» в отношении к печати, чем его предшественник. Положение Каткова становится незыблемым. Позднее он становится одним из тех, кто определяет государственную политику.
Остановимся на приостановке еженедельной славянофильской газеты «День». Она выходила в Москве с 15 октября 61 г. под редакцией И. С. Аксакова и пользовалась довольно большой популярностью. В 62 г. у неё было около 4 000 подписчиков и тираж её превышал 7 000 экз., хотя популярность её после 62 г. резко снизилась.
Прежде, чем говорить о прекращении «Дня», следует напомнить о судьбе его предшественников, о запрещении в начале 30-х гг. журнала «Европеец», а в начале 50 х гг. — «Московского сборника», о чем говорилось в предыдущих главах. Правительство с подозрением относилось к славянофильским изданиям, чувствуя в них некоторую оппозиционность. Наиболее активные организаторы и участники славянофильских изданий И.С. и К. С. Аксаковы, А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, кн. В. А. Черкасский и др. были отданы под надзор полиции. Им запрещено было печататься, редактировать газеты и журналы. После смерти Николая I запрет был снят. В 56–60 гг., уже при Александре, выходил на паях славянофильский журнал «Русская беседа», редактируемый А. И. Кошелевым (4–6 раз в год). Позднее, с осени 58 г., его редактором становится И. С. Аксаков. Власти журналу не благоволили, но и у публики он успеха не имел, следовательно, не был опасен. В январе 59 г. под редакцией И. С. Аксакова стала выходить еженедельная газета «Парус». После второго номера власти её запретили, за требование гласности, критические отзывы о некоторых действиях правительства, об его внешней политике (статья М. П. Погодина «Прошедший год в русской истории», напечатанная во втором номере; см. часть первую шестой главы). «Дню» еще повезло: он выходил до 65 г. Направление газеты было довольно официальным: осуждались восставшие поляки, студенческие беспорядки 61 г., нигилисты обвинялись в поджогах и т. п. Тем не менее, начальство было ею недовольно. Прежде всего вызывали неодобрение выступления редакции с требованиями свободы печати, против цензурной политики правительства. Отчасти мы уже упоминали об этом выше. Головнин был недоволен газетой; всё в ней его раздражало (даже не столько общая суть содержания, сколько демонстративные выпады: сообщения, урезанные цензурой, печатались в черной рамке; на месте запрещенной передовой публиковалось, что она не появилась «по независящим от редакции обстоятельствам»; при помощи графини А. Д. Блудовой редакция добивалась разрешения какой-либо резкой статьи и т. п.). Головнин пожаловался царю об одной не пропущенной цензурой статье, опубликованной после запрета по настоянию Аксакова. Царь оказался либеральнее Головнина и московского цензора: не поддержал их мнения. Но вскоре нашелся более веский повод для репрессий: редактор «Дня» отказался повиноваться распоряжению самого императора. 3 июня 62 г. Головнин сообщил царю про неподписанную корреспонденцию в газете «День» о беспорядках в Остзейском крае, о духовенстве в Западных губерниях (№ 31). Последовал высочайший запрос: «кто автор?» Аксаков отказался ответить, о чем доложено царю. На повторный запрос последовало объяснение Аксакова, которое Головнин вновь довел до сведенья царя: там были рассуждения о чести редактора, об его ответственности перед авторами и т. п., т. е. редактор, вместо раскаянья, оправдывал свой отказ (Лем181). В итоге с № 34 за 62 г. «День» приостановлен. Аксаков лишен права его издания. Предложено объявить ему строгий выговор в присутствии всего московского цензурного комитета. Аксакова обязали подпиской отправлять статьи в цензуру только с указанием имени автора. Царь счел такую меру недостаточной. Он: распорядился: объявить Аксакову, что тот должен «немедленно исполнить мою волю» (т. е. назвать автора); в противном случае лишить Аксакова права издания журнала; «сообщить ему мои заметки» о понятии его о чести (весьма отрицательные — ПР). Аксаков упорствовал. 15 июня 62 г. Головнин извещал Валуева и Долгорукова (шефа III-го отделения) о лишении Аксакова права издания. 19-го июня «День» приостановлен. Правда, опала длилась недолго. 1 сентября газету разрешили возобновить под редакцией Ю. Ф. Самарина, который согласился приезжать в Москву и редактировать «День». По сути дела, Самарин был номинальным редактором до конца года. В это время номера выходили без подписи, а редактировали газету её сотрудники, в том числе и отставленный Аксаков. С нового, 63-го, года все вернулось к прежнему, но Головнин поставил газету под строгий контроль, назначил цензором «такого гуся, назначение которого почти равносильно запрещению». На запрещение «Дня» откликнулся «Колокол», осуждая русскую цензуру И все же эта история свидетельствовала о том, что времена изменились. Происходит своеобразная «полемика» между царем и литератором по вопросу о том, что такое честь, каждый остается при своем мнении, и никаким серьезным карам Аксаков не подвергся. При Николае о таком исходе спора подданного с императором и помыслить было нельзя. ((Лем182-84. Татищев. И. С. Аксаков в его письмах. СПб,1896?).
Тем не менее с периодическими изданиями, не угодными властям, продолжали расправляться и в это относительно либеральное время (оно становилось все более не либеральным). С цензурными преследованиями 62–63 гг. связано прекращение газеты «Современное слово», издаваемой Н. Г. Писаревским (Ле м² 19–27,220). За короткое время своего существования (с 1 июня 62 по 2 июня 63 гг.) она сумела себя зарекомендовать как издание отчетливо оппозиционного направления. Её возникновение связано с газетой военного министерства «Русский инвалид». В 61 г. Писаревский заключил контракт на издание этой газеты до 1868 г. Но вскоре военное министерство предложило контракт расторгнуть, так как неофициальная часть газеты «приобретает характер, за который министерство не может отвечать» (6). Об этом сообщал 4 апреля 62 г. военный министр министру просвещения, настаивая, чтобы неофициальную часть «Русского инвалида» сразу же отделили, издавали до конца года в виде особой газеты «Современное слово», которую бы с 63 года передали в собственность Писаревского, чтобы возместить убытки, понесенные им при расторжении контракта. Таким образом, само возникновение новой газеты, еще до начала её выхода, было связано с недовольством властей Писаревским, который в связи с этим и стал издателем «Современного слова». Писаревский, о котором ныне мало кто знает, — личность колоритная. Военный, начальник фотографического отделения военно-топографического депо генерального штаба, вышедшей в отставку. В дальнейшем крупный ученый, один из основоположников электротехники и телеграфного дела в России. К началу 60-х гг. Писаревский отнюдь не был благонамеренным издателем. В одной из записок III отделения в 64 г. его называют «врагом отечества своего». Известно, что в 56 г. он встречался в Лондоне с Герценом. В записке указывалось, что он во время пребывания за границей «употребил во зло сделанное ему доверие», «в бытность свою <…> в Лондоне находился в постоянных сношениях с известными эмигрантами Тхоржевским и Герценом, предлагал там образовать агентов для развития пропаганды и сообщил адреса разных лиц» (8). Был дан приказ об обыске его при возвращении в Россию. Трудно сказать, насколько эти обвинения соответствуют действительности (да и сформулированы они после скандала с его газетой), но направление «Современного слова» делает их довольно правдоподобными. Автор записки сообщал, что Писаревский «дал направление своей газете самое противуправительственное», проявив «крайнюю неблагонамеренность свою в политическом отношении и потому на него было тогда же обращено особенное внимание» (8). В 64 г., когда «Современное слово» давно прекратило свое существование, III-е Отделение продолжало считать, что и после раскрытия «злоупотреблений» Писаревский «не только не выразил ни малейшего раскаяния <…>, но напротив того в докладной записке<…> резко утверждал, что изменение в статьях не только не воспрещено ни одним законом, но<…> лежит на прямой ответственности редакции, которая знает, что, где и когда поместить приличнее». Характерны и сведения III Отделения об официально утвержденном редакторе «Современного слова» В. Н. Леонтьеве, брате консервативного писателя и публициста, сподвижника Каткова К. Н. Леонтьева. Он помещал в «Современном слове» заметки по крестьянскому вопросу, вел «Внутреннее обозрение», им написано большинство фельетонов, вызывавших особое недовольство властей своей «неблагонамеренностью». В агентурных донесениях III Отделения утверждалось, что «он принадлежит к числу самых ярых нигилистов<…> подвизался в запрещенной газете Писаревского<…> сотрудник „Голоса“ и известен в прессе под названием народного трибуна. Он в1862 году принимал самое деятельное участие в студенческих беспорядках» (курсив текста-ПР). Снова сведения несколько сомнительны. Среди них, как свидетельство «неблагонамеренности», упоминается сотрудничество в официозном «Голосе». Но и здесь отражается то, что отношение властей к Леонтьеву, было, видимо, небезосновательным. Сотрудничали в «Современном слове» писатели демократического лагеря. Среди них Н. С. Курочкин, старший брат редактора «Искры» В. С. Курочкина, сам принадлежавший к руководящему ядру этого сатирического журнала, участник революционного движения 60-х гг., член общества «Земля и воля» (даже кандидат в члены его центрального комитета). Курочкин летом 62 г. помещал в «Современном слове» заметки об европейской жизни, которые Писаревский высоко ценил. Печатались в газете С. С. Шашков и И. Г. Прыжов. Первый — писатель демократического направления, публицист и этнограф, автор статей о положении женщин. Второй — историк и этнограф, в дальнейшем участник тайного общества «Народная расправа», приговоренный к 12 годам каторги и ссылки.
