12 и 19 января 65 г. Комитет Министров рассматривал вопрос о «Московских ведомостях». Противники Каткова хорошо подготовились к борьбе. Еще осенью 64 г. Валуев поручил одному из членов Совета по делам книгопечатанья собрать материал за всё время издания Катковым «Московских ведомостей». В результате появился совершенно разгромный обзор. Признавая заслуги Каткова во время восстания, популярность его, автор обзора подробно останавливался на многочисленных нарушениях закона редакцией «Московских ведомостей»: в поисках популярности она далеко переходит за пределы, дозволенные для русской журналистики, «свободно и даже необыкновенно развязно трактует предметы высшей дипломации, оценивает и комментирует по-своему акты нашего правительства, позволяя себе даже давать советы и собственные указания»; касаясь внутренней политики, редакция «прямо осуждает деятельность высших должностных лиц». На основании приведенного материала делался вывод: «Московские ведомости» подают дурной пример другим периодическим изданиям, их характер и направление — «явление ненормальное, не согласное с коренными основами государственного устройства».
Вывод верный. Он, видимо, отражал и точку зрения Валуева. Но он не встретил поддержки даже в высших цензурных кругах. Большинство членов Совета не поддержали его. И всё же обзор фигурирует в качестве документа, обвиняющего Каткова, во время разбора дела в Комитете Министров. Доклад о происходящем делал Головнин, к этому времени ненавидящий Каткова. Последний оказался отнюдь не в роли безответного подсудимого. Многие члены Комитета его горячо поддерживали. В конце первого заседания, 12 января, было принято компромиссное решение: в просьбе Совета университета отказать (напомним, что просили освободить «Московские ведомости» от предварительной цензуры), так как рассматривается новый устав о печати; до введения в действие этого устава поручить министру внутренних дел оказывать Каткову всевозможные облегчения в издании «Московских ведомостей» (1382). 19 января это решение утверждено Комитетом. По сути оно означало победу Каткова. Так его воспринимает и Головнин, с негодованием сообщая в своих письмах, как происходило обсуждение.
После решения Комитета редакция «Московских ведомостей» почувствовала себя еще более уверенно. В 65 г. в газете опубликован целый ряд статей, где критикуется политика администрации в области печати. Сперва защищается право претендовать на освобождение от предварительной цензуры, затем, когда новый устав вступил в действие, критикуется право администрации выносить предостережения. Катков прямо намекает, что определенные административно-бюрократические круги поддерживали «нигилизм», издания «отрицательного направления», одновременно всячески стесняя журналистику благонамеренную (т. е. самого Каткова). Но всё же после громкого скандала насупило некоторое затишье. Нападки Каткова на административно-цензурные инстанции на время стали менее ожесточенными. Цензура же, помня решение Комитета, где речь шла о необходимости благожелательного отношения к «Московским ведомостям», относилось к ним довольно благосклонно.
«Перемирие» продолжалось недолго. В первую половину 66 г. полемика между Катковым и бюрократическими кругами вновь обострилась. Вскоре «Московские ведомости» получили первое предостережение, за передовую № 61, где утверждалось, что определенные бюрократические круги помогают сепаратизму. Всё более резко в «Московских ведомостях» обсуждается вопрос о предостережениях, о действиях цензуры. В свою очередь в Совете Главного управления по делам печати все чаще рассматривается непокорность Каткова. Его статьи характеризуются, как очевидное нарушение законов, выраженное «в форме неприличного отзыва о действиях Главного управления по делам печати», как противодействие власти, «оскорбление министров внутренних дел и народного просвещения». Об истории взаимоотношений Каткова с властями в 66 г. рассказывает подробно в дневнике Никитенко. По его словам, с 62–63 гг. Катков привык к цензурной безнаказанности и позволял себе многое, о чем другие и помыслить не могли. 1 апреля 66 г. Никитенко сообщает о первом предостережении «Московским ведомостям». Он критикует газету за стремление вмешиваться в управление государством; приверженцы «Московских ведомостей» распускают слухи, что правительство не осмелиться поступить с газетой Каткова так, как оно поступает с другими изданиями; иначе в Москве будет нечто вроде бунта; вынесенное Каткову первое предостережение — ведро холодной воды на них. Катков помещает в ответ ряд резких статей.
Согласно новым правилам, издание, получившее предостережение, должно было его опубликовать, платя штраф за каждый день задержки публикации, которая не должна была превышать 3-х месяцев. Катков заявил, что готов платить штраф, но публиковать предостережение не намерен, вновь пригрозив вовсе прекратить издание. Валуев раздражен, готовит второе предостережение (21–22, 414-15). Никитенко считает, что Катков «играет нехорошую роль»: успех отуманил его и сделал высокомерным до потери всякого доброго чувства; даже Тютчев, который всегда на его стороне, сейчас недоволен газетой (24).
Но второго предостережения «Московским ведомостям» не сделано, хотя Совет его уже заготовил. Министр внутренних дел в последний момент дал задний ход. Приверженцы «Московских ведомостей» торжествуют победу (25). Из верных источников стало известно, что Муравьев («вешатель») просил министра внутренних дел окончить как-нибудь скандальное дело с «Московскими ведомостями», прибавляя, что «прекращение этой газеты считает просто невозможным» (29).
Позднее все же газеты «Московские ведомости» и «Голос» получают по предостережению. Первые за статью, где опять говорится о праве не публиковать правительственные предостережения. Второй за оскорбительные отзывы, которые могут возбудить недоверие к местному начальству (32, 417). Никитенко пишет о том, что «Московские ведомости» возбуждают неприязнь к правительственным лицам, обвиняют их чуть не в измене; непонятно, за что дано предостережение «Голосу», разве для того, чтобы показать публике, что начальство преследует не только «Московские ведомости»; последние чуть ли не окончательно прекращаются; а жаль: они сами себя привели к самоубийству, успех ослепил их, а общество лишается «лучшего, полезнейшего своего органа»; происходящее имеет и еще один смысл — «ненавистная тупая бюрократия одерживает победу над общественным умом и сочувствием». В данном случае Никитенко явно на стороне Каткова (33–34).
Далее он записывает в дневнике о приостановке на 2 месяца «Московских ведомостей». Затем о том, что Д. A. Толстой отстоял газету у государя, но издавать ее будет не Катков, а Любимов. Запись в сентябре 66 г., уже после встречи Каткова с царем и победой его над Валуевым: «Московские ведомости» сильно допекли Валуева за его распоряжения о печати; Валуев — администратор, он видит в печати личного врага, все более и более против нее озлобляется. И здесь симпатия Никитенко на стороне Каткова.
На самом деле произошло следующее. Московский университет просит разрешения издавать приостановленные «Московские ведомости» под временной редакцией, «чтобы не потерпеть материального урона». Вопрос обсуждался в самых высоких инстанциях. 13 мая Валуев докладывал царю, что разрешение возобновить издание решено дать, о чем будет объявлено на следующий день. Временным редактором назначен Н. А. Любимов, единомышленник и почитатель Каткова. 18 мая, после десятидневного перерыва, вышел 99-й номер газеты, выдержанный в прежнем ее направлении. В заметке «От издателей», в заявлении «От временного редактора», в других статьях, напечатаны те же, что и прежде, нападки на администрацию, на систему предостережений и т. п. Это было сразу же замечено цензурой. Один из цензоров писал, что в заявлении Любимова выражается преданность тому направлению, «за которое, по объяснению самих Каткова и Леонтьева, они уже подверглись трем предостережениям и временной приостановке» (1391).
Цензурные инстанции готовят переход «Московских ведомостей» в руки новой редакции в конце июня, когда истечет трехмесячный срок, в течение которого разрешалось не печатать предостережение и ограничиваться уплатой штрафа. 6 и 7 мая «Московские ведомости» получают подряд второе и третье предостережение (за статьи в № № 81 и 95). Газета приостановлена на два месяца. Возобновиться под прежней редакцией она по планам цензурных властей не должна была. Валуев мог торжествовать победу. 8 мая 66 г. вышел, казалось, последний номер (98-й) «Московских ведомостей» под редакцией Каткова и Леонтьева. 10 мая московский генерал-губернатор отправил в III Отделение шифрованную телеграмму: «Всё исполнено точно. Третье предостережение вручено. Подписка взята. Отправлена по почте. Должные меры приняты. Пока всё благополучно». Как будто бы донесение о выигранной битве. Однако, это словечко пока.
