Я обежала комнату на случай, если что-нибудь пропустила, но нашла только частную уборную в нише за занавеской. Я уже отворачивалась, как вдруг меня осенило. Я снова посмотрела на сиденье, на кувшин воды для смыва, а затем всмотрелась в открытый сток, уходящий в темноту. Я слышала о водяных уборных, хотя никогда их не видела, но эта, казалось, находится на полпути между ними и сиденьем, ведром и ящиком золы, чтобы сгрести за собой, – порядок, к которому я привыкла.

Вода. Мы не встретили по пути никаких водоемов с пресной водой. Те ручьи, что мы переходили, были совсем мелкие, а в деревне на каждой крыше стояли резервуары для дождевой воды, но не было ни одного колодца, во всяком случае, на открытом месте. Эта семья была из богатых, но хотя они, возможно, имели лишнюю воду для промывания уборной, я бы побилась об заклад, что она после употребления направлялась для дальнейшего использования. Я решила следовать и за этой мыслью, и за стоками.

Я быстро спустилась на нижний этаж, соблюдая осторожность – вдруг откуда-нибудь появятся слуги. Их отсутствие бросалось в глаза и даже немного удивляло. Меня едва не хватил удар, когда вышедшая на охоту кошка молча потерлась о мои ноги, но, кроме нас двоих, вокруг не было ни души. Я не знаю, где находились кухни; на самых нижних этажах замка располагались ванные и прачечные.

Как я и надеялась, все они имели большие водостоки, установленные в середине наклонных полов, а уж поднять решетку – минутное дело. Я проверила несколько труб – действительно, все они направлялись на юг. Собрав все свое мужество, я залезла в один из стоков, но время теперь неотступно било по моему затылку.

Водостоки были большие, как и следовало ожидать в месте, предназначенном для мытья. Маленькие отпечатки рук и ног в наносах ила говорили о том, что несчастные служанки или дети посылались сюда вниз для чистки этих водостоков. Я передвигалась по ним довольно легко, но немного беспокоилась за остальных. С Айтеном проблем быть не должно, как и с тощим Шивом при всем его росте. А вот Райшеду придется туговато, но если встанет выбор: несколько царапин или плен, – уверена, он предпочтет первое. Я заторопилась. Надежда возрастала по мере того, как водостоки соединялись и направлялись дальше на юг. Обоняние подсказало мне, что в поток влилась грязная вода из уборной, но я не могла позволить ей меня остановить. Я лишь постаралась избегать грязи и подумала, что надо будет предупредить Айтена: это дерьмо не должно попасть в его раны – они мигом загноятся.

Согнувшись в три погибели, я шла дальше со своей тяжелой ношей. Спина люто болела, глаза бесполезно напрягались в темноте, и когда я уперлась в стену, то подумала сначала, что это поворот. Осторожно поводила рукой. Нет, тупик. Куда же уходит вода? Я неохотно опустила руку в грязь и нащупала отверстия меньших труб. Итак, дальше хода нет. Но зачем здесь столько места? Почему бы трубам не разойтись раньше?

Поломав голову в течение, казалось, целой вечности, я пошарила над своей макушкой. После нескольких неудачных попыток я нашла то, о чем подозревала: должно быть, здесь – люк. Я осторожно нажала. Не заперт. Приоткрыла крышку, посмотрела вверх и поняла, что нахожусь в обнесенном стеной огороде с теплицами. Подавив радостное восклицание, я огляделась: куда мы могли бы отсюда пойти? Ступать придется очень осторожно, поняла я. Со всех сторон стояли померзшие, свернутые кольцом стебли кукурузы, обвитые остатками бобовых, а землю устилали плоские листья чего-то мне не знакомого. Три культуры на одной и той же земле; в других обстоятельствах это вызвало бы восхищение, но сейчас я думала только о шуме, который может вызвать такая плотная масса сухой растительности.

Я определила, какая из стен наружная, и обрадовалась, увидев в ней калитку. Она была заперта на замок и засовы от незваных гостей, но это пустяки: мы же будем выходить, а не входить. Нежелательный скрип сапог на стене напомнил мне о часовых и обуздал мое ликование. Я задумалась – хватит ли Шиву сил скрыть нас иллюзией хотя бы на время, чтобы миновать калитку и уйти подальше от стен?

Я поспешила назад, стараясь не слишком шуметь, и строго выбранила себя, почувствовав наполняющий меня оптимизм. Я нашла выход, я нашла одежду и оружие и начинала думать, что, возможно, у нас действительно есть шанс убраться из этой медвежьей ямы.

«Будь реалисткой, – разозлилась я. – Что у тебя есть нового, так это шанс умереть на своих ногах с клинком в руке, не более того».

Может, и так, но все равно это лучше, чем умирать от рук Ледышки, когда он раздирает твою голову, или под раскаленным железом его домашнего палача. Я содрогнулась, вспомнив некоторые места в трактате Джериса; пачка с его записями холодила кожу, словно жестокость слов впиталась даже в пергамент.

Хотя набеги эльетиммов на земли западного континента начались сравнительно недавно, они знали о нашем существовании со времен битвы за земли Кель Ар'Арена, и их исторические хроники имеют непрерывность, которой мы можем лишь позавидовать. Следующее письмо было написано главой клана Черного Утеса главе клана Рыбных Отмелей в двухлетний период между смертью Феорла Последнего и Анархией Кровавых Топоров. Позиция, которую оно иллюстрирует, кажется, не изменилась в значительной степени вплоть до нынешнего поколения:

«Последняя неудача жрецов и их магии привела многих людей к сомнению в богах, мой брат, но не позволяй поколебать себя. Мы – Молоты Мизаена и должны оставаться верными. Столько лет ограничиваться этими островами было действительно трудно, особенно для тех из нас, чьи старики еще помнят вкус сладкой зелени Кель Ар'Айена. Не забывай ту просторную и плодородную землю, мой брат, лучше скажи своему деду, чтобы отполировал свои воспоминания и хранил их яркими – зеркало обещания Мизаена нам. Не позволяй сомнению отравить твой разум. Мизаен проверяет нас, очищает нас, отчищает наш характер от грязи, которая привела к нашему падению от рук проклятых людей Рассветных Земель. Боги остаются истинными, Мизаен остается создателем. Он продолжает приносить огонь из наших гор; позволим ли мы погаснуть огню в наших сердцах? Я не позволю, ни мои сыновья, ни сыновья моих сыновей, пока мой род не погаснет в холодном пепле Последнего Шторма. Наша сталь будет закаляться в его огне, не разбиваться холодным укусом морей.

Я даю тебе это обещание, священную клятву на могилах моих предков, ступавших когда-то по золотым пескам Востока. Мы вернем себе власть над Океаном. Мы заберем силы ума и духа от хныкающих жрецов, предавших нас. Мы пойдем на восток и снесем города Кель Ар'Айена, пока не оставим камня на камне. Мы пойдем на запад и выследим тормалинских захватчиков, пока их кланы не рассеются по ветру.

Эпоха жрецов прошла; мы не дети, нуждающиеся в няньках. Мизаен ждет воинов, владеющих мечами руки и ума. Такие воины получат земли для покорения и с той и с другой стороны: пустоту Кель Ар'Айена, чтобы заполнить их сыновьями, и чернь Трен Ар'Брайена, чтобы поработить. Не думай, будто Мизаен сверг нас; он не сверг. Скорее он показал нам нашу судьбу и запер нас, как атлетов перед состязанием, чтобы мы тренировались и одержали победу, заслужив ее».

Любопытно, что все эльетиммские названия Тормалина включают упоминание «рассвета», учитывая, что их острова сами находятся на востоке. Смотрите раздел 8 для дальнейшей аргументации, говорящей о том, что это племя зародилось на землях Горных Людей.

Последний труд Джериса Армигера, покойного ученого Ванамского Университета, подготовленный с примечаниями Орнейла Скривенера, егонаставника и друга

Я быстро вернулась в темницу. Все лежали тесной кучкой; сапоги Шива и складка туники создавали впечатление достаточного количества ног и голов для всякого любопытного стражника. Я увидела, как они напряглись, когда я отперла дверь.