Я перевернула страницу, и рука внезапно задрожала – имя Джериса бросилось мне в глаза. У меня не хватило духу разбирать запись его допроса, поэтому я быстро отложила лист и тупо уставилась на то, что лежало под ним. Несколько листов покрывал каллиграфический тормалинский, и я узнала полученный дорогим образованием почерк Джериса. Что я нашла?

«Успокойся», – одернула я себя.

Усмирив дрожащие руки, я стала медленнее дышать, пока слова не возникли из бессмысленной путаницы строк. Это оказался подробнейший трактат по крушению Империи. Я пропустила ссылки на произведения и людей, о которых ничего не знала, но в тщательной аргументации так явственно слышались энтузиазм и эрудиция Джериса, что слезы навернулись на глаза. Сердито поморгав, я начала просматривать документ, ища что-нибудь полезное для тех, кто еще жив. Упоминание эфира привлекло мой взгляд, и я прочла полностью весь отрывок.

«Из работ Трел'Митриа и анналов, хранимых орденом, известным как „Молоты Мизаена“ (ныне не существующим в Западных Землях), видно, что в Старой Империи преобладала магия, о которой мы теперь говорим как об эфирной. Магия стихий была второстепенной наукой, не имеющей, как считалось, большой практической пользы. Эфирная магия черпает потенциал для силы, содержащейся в умах индивидуумов, что объясняет ее родство с формами мысленной связи и умственного контроля, которые необычны в магии стихий».

– Ближе к делу, Джерис, – проронила я вслух, опуская несколько параграфов, содержавших рассуждения о мысленной связи в легендах и преданиях.

«Эта сила увеличивается, когда несколько умов фокусируются на одном объекте. Свидетельство Аргулемена и Немита Ученого доказывает, что религия обеспечивала этот фокус и в Старой Империи, и в культуре древних эльетиммов, что объясняет, почему жрецы были главными практикующими этой магии в те дни».

И объясняет, почему эти ублюдки сровняли с землей каждую усыпальницу, встреченную ими на пути. Дальше шел сложный отрывок рационалистского аргумента, и Джерис даже выдвигал предположение, что наши идеи богов, возможно, произошли от древних и особенно искусных жрецов, владеющих эфирной магией. Имелось еще много в том же самом духе, но я пошла дальше, пока упоминание Кель Ар'Айена не остановило меня.

«Из этих отрывков, взятых из эльетиммских исторических трудов, явствует, что существование восточного континента и местонахождение там тормалинской колонии Кель Ар'Айен более не может отрицаться. Если следующее свидетельство из „Анналов“ Гериода может быть принято как точное, то оно говорит о том, что битва за власть над этими землями была ожесточенной и сильно полагалась на магию».

Я проскочила весьма подробные доказательства этого, мало что для меня значившие, и готова была поверить Джерису на слово.

«Если принять поправки Гара Претзена и добавить летописи эльетиммов, становится ясно, что, когда тормалинские поселенцы оказались в ловушке, они нанесли удар не по магии, которой владели эльетиммы, но каким-то образом по источнику их силы. Однако при этом они не только уничтожили основы вражеской магии, но и основы Тормалинской Империи у себя на родине. Эфирная магия в западных землях так и не оправилась в хаосе, воцарившемся после распада Империи, и в последующие Темные Поколения. Клановая система эльетиммов, однако, продолжала обеспечивать мысленный фокус для верности населения и, таким образом, резерв силы, хотя серьезно уменьшенный, для практикующих эфирную магию, которые были и жрецами, и правителями».

Далее Джерис подробно описывал состояние религии в Тормалине и других местах у нас дома – я это пропустила. Если нам нужны жрецы и верующие, чтобы дать нам эфирную магию для борьбы с этими ублюдками, то мы проиграли еще до того, как эльетиммы высадились. Я не могла вспомнить никого из своих знакомых моложе среднего возраста, кто делал что-нибудь более благочестивое, чем справлять те или иные праздники да клясться тем или иным божеством. Жрецам не стоило беспокоиться о доводах рационалистов, отвращающих людей от религии; апатия сама по себе отлично справлялась с этим.

Я была сильно подавлена и остальное читать не стала. Итак, теперь я получила ответы. Помогло мне это? Поможет это Планиру, даже если допустить, что мы сумеем передать ему что-то из этой информации? Сможет ли он добиться какого-нибудь содействия от императора? Если да, то смогут ли Тормалин и маги остановить вторжение, подкрепленное неизвестной магией? Половина герцогов в Лескаре, вероятно, перейдут на сторону эльетиммов, просто чтобы получить преимущество над своими соперниками, и к тому времени, когда Каладрийский Совет Дворян обсудит этот вопрос, эльетиммы уже встанут лагерем у их сторожей. Сэдрин его знает, что будут делать алдабрешцы, но готова поклясться, это будет все что угодно, только не со трудничество.

Когда я поправляла кипы документов, новая мысль разожгла во мне гнев, прогнав эти бесплодные размышления. Джерис работал здесь, ему разрешили пользоваться этими книгами, попросили написать заключение. Ему пришлось сотрудничать. Он не смог бы провернуть такую работу, если бы Ледышка контролировал его мозг. Я не могла винить Джериса за это, учитывая положение, в котором он оказался. Продал ли он свою ученость за свободу? Возможно, но, думаю, очутиться среди такого количества информации само по себе было могучим искушением.

Понимал ли Джерис, что его убьют, когда он закончит работу? Думаю, нет. Если бы я, например, ожидала худшего, то, вероятно, тянула бы время в надежде на счастливый бросок рун, который вытащит меня отсюда. С точки зрения Беловолосого, убийство Джериса имело смысл: зачем рисковать, что он расскажет все сопернику или, сбежав, доставит информацию эльетиммов домой. Все это так, но, если Джерис сотрудничал, зачем понадобилось его пытать? Не было для этого никакой разумной причины, кроме дурной болезни ума. Проклятие, мне некогда распускать нюни! Я схватила бумаги, которые могли бы пригодиться – в крайнем случае обменяем их на кусок хлеба, – потушила свечу и ушла.

Я стояла в коридоре, раздумывая, куда пойти, и вдруг заметила еще один добротный замок. Учитывая мою историю с запертыми дверями и сундуками, неудивительно, что я была внутри через несколько вздохов. Улыбка растрескала мои сухие губы – я увидела нашу одежду и кое-что из снаряжения. Я-то думала, все это давно растащили в качестве трофеев, но, видно, Ледышка держал своих ратников в узде или хранил наше присутствие в строжайшей тайне. Некоторые вещи оказались распороты или порезаны на куски, но, к счастью, рубашки и штаны во всем мире одинаковы и не представляли большого интереса. Я натянула свои бриджи и сапоги быстрее, чем любовник, заслышавший, как подъезжает лошадь мужа; собрала бриджи и сапоги Райшеда и Айта.

Сэдриновы потроха, здесь не было оружия! Я оглядела комнату. Оно должно быть где-то рядом, я не сомневалась в этом, сама не знаю почему. Подойдя к окну, чтобы приоткрыть ставни и впустить немного света, я обнаружила в нише большой деревянный сундук. Когда я подняла крышку, сталь, серебро и золото заблестели под звездами.

– Спасибо, Полдрион! – выдохнула я, ликуя.

Мечи были не наши, но меня бы устроило что угодно с рукояткой и острыми краями. Я отобрала два хороших клинка – тяжелых и подлиннее обычных – и горсть кинжалов. Не хватало еще ножен и перевязей, но, делать нечего, придется обойтись без них; по мечу в руке – это определенно подняло мой боевой дух.

Шум снаружи приморозил меня к половицам. Сквозь щелку в ставнях я увидела, как часовые встретились над лестницей, ведущей к парапету. Им на смену поднималась вторая пара. Наверху они постояли, обмениваясь впечатлениями, после чего первая пара поспешила вниз – к теплу, еде и сну. Скосив глаза, я увидела яркий отсвет жаровни – это они вошли в сторожку у ворот. Я посмотрела на звезды: Арфа Тримона висела прямо над головой – если стражники снова меняются, то рассвет уже не за горами. Ночи здесь, может, и длинные, но лишнего времени у меня нет. Я в темпе перерыла бархатные свертки на дне сундука. В одном оказались кольца, и я надела по две-три штуки на каждый палец: должны же здесь быть люди, берущие взятки.