То представленьице было лучшим событием дня, и когда мы еще больше удалились от всякой надежды на настоящую постель и ванну, зарядил дождь. Не сильный, а так, изморось, хотя вскоре выяснилось, что от нее намокаешь ничуть не меньше. Мрачно созерцая капли влаги, блестящие на ушах Рыжего, я в десятый раз с тех пор, как мы оставили Инглиз, спрашивала себя, что я здесь делаю. Мы пробирались по сужающимся тропинкам, пока не смерклось настолько, что коварная дорога под ногами стала неразличима, и тогда разбили лагерь. Ночью резко похолодало, и мы проснулись окоченевшими сосульками. Даже мул и тот выглядел обиженным.

Мы забирались все выше и выше, а дождь поливал все пуще и пуще, и все злее становился холод. Мы не успели съесть весь хлеб, как на нем уже завелись большие самодовольные пятна плесени, и потеряли половину фруктов, когда мул упал: намокшие кожаные ремни растянулись, и мешки соскользнули. Мука превратилась в неаппетитную клейкую массу, но мы все же рискнули испечь лепешки. На следующий день нам пришлось расплачиваться за допущенную ошибку: один за другим мы мчались в заросли с мучительными спазмами живота. Два дня во время привалов мы только пили да собирали большие влажные листья, но когда понос прошел, стали продвигаться быстрее.

За свою жизнь я прочла не меньше горсти лескарских романов и слышала в два раза больше баллад о рыцарях, отправившихся в глухомань за магическим амулетом или исчезнувшей принцессой, но нигде не упоминалось, каким жалким может оказаться это занятие. Я уже мечтала снова услышать булыжник под копытами Рыжего. К несчастью, я также мечтала о Джерисе, и только это не позволяло мне поворотить коня и рвануть обратно к теплу и сухой одежде.

Шив ехал себе и ехал, словно ничего не замечая, и готова поклясться, он не намокал так, как остальные. Райшед и Айтен мирились со всеми неудобствами без видимой досады, что лишний раз доказывает, насколько толстокожими бывают мужчины. Наконец одним несчастным вечером и они утратили свое хладнокровие, но мне от этого не полегчало.

Раздраженно поджав губы, Райшед занимался обычным делом: счищал крошечные пятна ржавчины со своего меча. Айтен отправился в чащу поискать на ужин кроликов или белок. Шив ушел общаться с лужами, а я разбирала багаж, обследовала Рыжего и мула, нет ли нагнетов от сбруи, и соскребала с их ног налипшие комья листьев и грязи.

– Ты правда думаешь, что ее стоит везти дальше?

Я с отвращением посмотрела на заржавленный рулон кольчуги. От одного ее вида у меня заболели плечи, к тому же я бы воняла в ней как мешок старых подков.

Тормалинец пожал плечами.

– На спине мула она бесполезна. Или носи ее, или выброси.

– Она грязная, – проворчала я. – И тяжелая. И воняет. И вдобавок ко всему в ней холодно.

Райшед протянул мне проволочную щетку.

– Очисть ее и смажь, если хочешь.

Я посмотрела на него, на кольчугу, потом снова на него, уже готовая надуться. Я не нуждалась в практических советах, я нуждалась в сочувствии и понимании, в том, чтобы кто-нибудь сказал мне, что давно пора выбросить эту гадость.

– Ты же не носишь кольчуги, – обвиняюще сказала я.

Он постучал по своему толстому пальто из буйволиной кожи, и я с удивлением услышала твердый стук.

– Там, внутри, пластины, – объяснил он, распахнув полы, чтобы я могла пощупать металлические диски, зашитые между кожей и льняной подкладкой.

– Это удобнее кольчуги! – восхитилась я. – И где можно достать такое?

– По эту сторону Далаза – нигде. Я купил в Зьютесселе.

– Это там, откуда ты родом? Расскажи мне о ней. Правда, что там видно и океан, и Лескарское море одновременно? – Если уж я не могу живьем поехать в нечто теплое, цивилизованное и экзотическое, то хоть послушаю чьи-то воспоминания.

Забыв на минуту о своей работе, Райшед оперся спиной о ствол.

– Видно, если подняться на башню, которую Ден Реннионы возвели на вершине перевала. Но вообще-то эти гавани довольно далеко друг от друга. Они больше похожи на два города, соединенных перевозочным путем с горами посредине. Мы живем на стороне океана, мой отец – каменщик, арендатор мессира Д'Олбриота. Патрон владеет примерно третью земли на этой стороне Зьютесселы и пятой долей перевоза.

Пожалуй, мне все же стоит подумать о работе на него. Райшед говорил о солидном богатстве.

– А много кораблей рискуют идти вокруг Мыса Ветров, чтобы не платить за перевозку груза? – Я вспомнила стройные далазорские корабли в Инглизе.

– Летом кое-кто рискует, но большинство возвращается в виде обломков в осенние шторма.

Райшед последний раз протер меч масляной тряпкой и пошел убирать его в ножны. Меч неожиданно застрял, и тормалинец выругался.

– Ну, что еще не так?

Он сорвал перевязь с ножнами и внимательно их рассмотрел.

– Зубы Даста! – Райшед отстегнул ножны и поднес их к глазам. – Они покоробились! Поверить не могу! Эти ножны у меня пять лет, и одна паршивая поездка в Гидесту портит их.

Он сел и, ругаясь шепотом, принялся распарывать кожу, покрывающую дерево. Тут раздался треск, и на поляну вывалился Айтен, с громкими проклятиями срывавший с себя цепкие клубки растительности.

– Ничегошеньки не нашел, ни одной мелкой твари, – сообщил он. – И даже следов ничьих не видел, кроме водного оленя да дикой козы.

– Я съем козу, – заявила я.

– Не сегодня. – Айтен бросил деревянные обломки со спутанной тетивой в костер, где они зашипели и затрещали.

– Это же твой лук! – воскликнула я.

– И что мне с ним делать? Подкрасться к кому-нибудь сзади и дубасить, пока тот не сдохнет? – Айтен порылся в переметной суме и вытащил фляжку спирта. – Он такой же кривой, как задняя нога мула. А все этот мерзкий дождь. Где Шив? Он же маг воды, пусть сделает что-нибудь с этой треклятой погодой!

Айтен протянул озябшие руки к нашему жалкому костерку. По крайней мере лук вызвал хилые язычки пламени. Оставив тормалинцев вдвоем, я пошла на поиски Шива.

Он сидел над глубокой лужей, но, взглянув через его плечо, я увидела только сложный узор рубинового, янтарного, сапфирового и изумрудного света.

Маг встал и потер поясницу.

– Ты что-то хотела?

– Айту не удается никого поймать на ужин. Он спрашивал, нельзя ли что-нибудь сделать с погодой? Ты можешь остановить дождь хоть ненадолго?

Шив скорчил гримасу.

– Прости, погодная магия мне не по зубам. Она требует целую связь силы и по меньшей мере четверых магов.

Я вздохнула.

– Жаль. А что ты делаешь?

Он снова повернулся к луже.

– Смотрю на искажения стихий в этих местах. Водная сила связана наилучшим образом.

– Как это?

Шив отвел взгляд.

– Это сложно, ты не поймешь.

Сощурив глаза, я посмотрела на мага. Страшная догадка вдруг привела меня в смятение.

– Ты уверен? А это имеет какое-то отношение ко всем тем вещам, что покоробились, заржавели или сгнили за последнее время?

– Ладно, имеет, – признался он. – Но это значит, что мы на верном пути. Иначе зачем Азазиру так стараться вывести нас из равновесия?

– Должна сказать, ему это здорово удается, – проворчала я. – А ты хоть представляешь, сколько нам еще ехать?

Maг вышел на берег реки и указал на холмы.

– Видишь тот двойной скальный выступ над осыпью? Думаю, он где-то сразу за ним.

Я посмотрела, но не столько на холм, сколько на серые грозовые тучи, кипевшие над ним. И нахмурилась, пытаясь понять, что с ними не так.

– Шив, те тучи никуда не движутся, – медленно промолвила я. – Смотри, они просто ходят и ходят по кругу. Бред какой-то. Ветер же дует северный и не слабый – смотри, как клонятся верхушки деревьев.

– Да?

Его удивленный вид не обманул меня.

– Ты же сказал, что маг не может творить погоду в одиночку!

– Да, не может. – В голосе Шива проскользнула неуверенность, которая очень задела меня. – Ну, не должен.

Когда владение Хексена было опустошено, народный страх перед прирожденными магами особенно возрос. Хотя мы, возможно, находим вопиющими эту глупость и честолюбие магов Мерселя и Фрельта, утверждения лордов Пеорла и Алжеральского, что их фактически заколдовали, являются не чем иным, как ложью. Хуже того, Избранные Кола ухватились за это жалкое оправдание, рассчитывая открыть, что их участие было навязано заговором магов и жрецов, готовящих план захвата власти. Слухи раздули эту клевету, приведя к массовой панике среди невежественных; даже простые писцы оказались объектом для битья, и несколько школ были разграблены. Официальное жречество распущено, а библиотека Храма сожжена. Поскольку Храм Кола – один из последних оставшихся храмов, переживших хаос Темных Поколений, утрата знаний, которыми он владел, является неизмеримой. Это должно напоминать нам, что никогда нельзя недооценивать опасность ограниченных умов мирян.